Не могу его оставить

— Сделка завершена, — объявил нотариус и обратился к Игорю, — Игорь Романович, могу я попросить Вас: подождать Евгению Анатольевну в коридоре? Буквально несколько минут. Мне необходимо сказать моей клиентке несколько слов наедине. Они сидели в кабинете нотариуса и при последних словах лицо Игоря передёрнулось так словно его ударило током. — У нас с супругой нет тайн друг от друга, — желчно произнёс он, а Женя предсказуемо смутилась, — тем более, что сделка уже совершилась. — Да, я тоже думаю, что вопрос уже решён, — неуверенно согласилась Женя. Но нотариус, колоритный еврей, Семён Лазаревич, остался непреклонен. Он был такой живописный, что временами Жене казалось, что он вот-вот достанет из стола строгую черную шляпу, закрутит пейсы и заговорит на привычном еврейском диалекте, который так любят показывать в кино и книгах. С Семёном Лазаревичем их познакомила мама Игоря. За всё время передачи прав собственности на бабушкину квартиру он общался в основном с Игорем и его мамой, не сказав при этом Жене даже десятка слов. И вот теперь он просил её остаться наедине, для какой-то конфиденциальной информации, которая не касалась Игоря. Это настораживало и радовало одновременно. Женя понимала, что спасает Игоря. Что без её помощи его ждут огромные неприятности. Что продажа квартиры — это вклад в укрепление их будущих отношений. Но её точил червячок сомнений. Очень маленький, очень смутный. Скорее просто невнятная тревога, чем сомнения. И порой ей было просто грустно от того, что приходилось расставаться с лучшими воспоминаниями детства. Той частью жизни в которой ей было, по настоящему, хорошо и спокойно. Да и терять отличную квартиру в центре города было конечно глупо. Всё это время Женя подсознательно ждала, какого-то события, случая, невидимого сигнала остановиться и мучительно страдала от того, что этот сигнал никак не поступал. Игорь попытался возразить, но Семён Лазаревич настоял на своём и муж был вынужден выйти в коридор. Женя проводила взглядом его напряжённую спину и ей почему-то представилось, что сейчас Игорь выйдет за дверь и тут же прильнёт к замочной скважине ухом. Когда за Игорем закрылась дверь, Семён Лазаревич снял очки и очень внимательно посмотрел на Женю: — Евгения Анатольевна, я хочу сказать Вам несколько слов. В данный момент я говорю ни, как профессионал, а просто, как пожилой опытный человек. Не смотря на то, что перед началом сделки Вам были разъяснены все права, я хочу заострить внимание на одном небольшом моменте. Замечательно, что между вами и Вашим супругом нет никаких тайн и секретов, но у меня сложилось впечатление, что вы прибываете в плену некоторых иллюзий. Вы являетесь владелицей недвижимости, а я имею право предупредить Вас о всех возможных деталях. Это очень маленький момент. Почти незаметный, но существует важный правовой нюанс, связанный с переходом права собственности после оформления сделки купли-продажи. В большинстве договоров предполагается немедленная передача права собственности (то есть договор вступает в силу с момента его подписания сторонами). Однако, согласно гражданскому кодексу, между куплей-продажей и государственной регистрацией, как правило существует временной промежуток. В это время Вы всё ещё можете отменить сделку и вернуть недвижимость себе. Вам всё понятно, Евгения Анатольевна? — Да, — Женя кивнула, — спасибо, Семён Лазаревич, я всё поняла. — Что он тебе говорил? — Игорь нервно курил возле крыльца нотариальной конторы и когда Женя вышла на улицу тут же накинулся с вопросами. — Ничего особенного. Просто напомнил о необходимости государственной регистрации. — Типа мы придурки и не знаем об этом, — фыркнул Игорь и тут же обнял Женю за плечи, — эх, малышка, считай, что ты меня спасла, — и закружил Женю вокруг себя. — Ещё немного и я, наконец то, буду спать спокойно. Ты мой избавитель. — Подожди мне Илья звонит. — Это ваш арт-директор? — Угу. Женя отошла в сторону и ответила на звонок. — Ну, что ему надо? — Илья очень просил выйти на работу. Татьяна заболела. — Нам в Росреестр надо, — рявкнул Игорь, — а не по твоим клубам шастать. — Я понимаю, — Женя кивнула, — не волнуйся. Это ненадолго. Буквально на один вечер, — и добавила срывающимся голосом: — В пятницу приезжает Мартин со своей группой. Женя помолчала и тяжело сглотнув, добавила: — Не волнуйся, пожалуйста, у нас уйма времени. Всё успеем. Клуб находился на Петроградской и всю дорогу в подземке Женя чувствовала себя, как в тумане. Неужели это судьба? Она и не знала, что они приезжают. Что изменилось с тех пор? Появилась ли у Мартина девушка? Как дела у Тони, Ольгерда и Эрика? Как их здоровье? Ссорятся ли они по прежнему? Как выглядит Мартин? Что нового в группе? Она нарочно не углублялась в их жизнь. Просто оберегала себя от эмоций и лишних страданий.Стоит ли теперь, что-то менять? В голове была каша. Она пыталась представить их то по отдельности, то всех вместе. Мысли путались, скакали, перебрасывались с одного на другое. Женя чуть не проехала свою станцию и выскочила на закрытый перрон самой последней. Её едва не прихлопнули двойные двери. Женя испуганно отпрыгнула, поправила смятый уголок рюкзака и направилась к эскалатору. Возле клуба пока было тихо и Женя миновала двери без препятствий на ватных дрожащих ногах. Возле раздвижного входа висела огромная афиша. Чуть влажная (моросил мелкий дождик), один угол нервно трепетал на ветру. С серого набрякшего полотна на неё смотрел Мартин. Совершенно не изменившийся. С длинной кудрявой гривой и нахальным, чуть прищуренным взглядом. А ведь ей даже в голову не пришло отказаться от этой встречи. Зачем бередить то, что едва зажило? Она зажмурила глаза и вошла внутрь, словно на голгофу. В огромном тёмном холле её встретил арт-директор клуба — Илья, рок-музыкант с университетским образованием журналиста, добродушная и немного странная личность. — Спасибо, что приехала. Побудешь у них принимающей стороной? Сама знаешь ничего сложного. Гримёрка. Показать, что и где находится. Познакомить со звуковиком. — Да, конечно, — Женя почувствовала, как у неё пересохло во рту, — они уже здесь? — Да, только, что приехали. Коридор, что вёл к гримёркам показался необычайно длинным. Звуки её шагов звучали в унисон с пульсом. Дверь была самая дальняя и она приближалась к ней словно в фильме ужасов, когда незатейливый вход с табличкой нарастал, словно в дурном сне. — А кормить нас будут? — первым она увидела Тони. Неизменно тощий Тонька, с отросшими светло-русыми волосами, в каком-то нелепом свитере грубой вязки. — Кормит нас будут, — повторил он и уставился на Женю так, как-будто они расстались только вчера. — Да, конечно. Я сейчас всё организую. Извини, немного задержалась. — Сколько можно жрать? — из гримёрной выскочил Ольгерд. Вечно язвительный, нервный, с неизменной сигаретой, прилипшей к углу рта, — скажи мне сколько можно жрать? Иди кота доедай. — Я не хочу кота, — заканючил Тонька, — меня от него тошнит. У Жени непроизвольно отвалилась челюсть. Она замерла в изумлении, переводя настороженный взгляд с Тоньки на Ольгерда и обратно. — Будешь жрать, что дают, — заорал Ольгерд, — мало ли, что ты не хочешь. Хороший свежий кот. И обратился к кому-то в гримёрной: — Эй, ты, останки с собой прихватил? — Ага, — это был голос Мартина, — нога осталась и часть хвоста. Но я не вижу в гримёрке холодильник. Он появился на пороге и взглянул на Женю точно так же, как и Тонька будто и не расставались совсем. Чуть похудевший. Бритые виски. Борода стала аккуратней. В губе появилось колечко пирсинга. Всё та же нахальная рожа с чистой почти детской кожей. Бесстыжая улыбка. Крупные руки с массивными серебряными кольцами. Ни чего в нём не изменилось. — Есть в гримёрке холодильник? — повторил Мартин. Женя даже не знала, что ей сделать в первую очередь. Изумиться, обрадоваться, бросится с радостными воплями на шею. Она так и стояла с приоткрытым ртом и тупо пялилась на всех четверых. — Только не думай, что у нас всё так плохо, — Мартин ехидно фыркнул, — до котов мы ещё не докатились. Кот шоколадный. Это Тоньке в Риге поклонницы подарили.Здоровый такой. Килограмма два будет. Он его один сожрал. Почти всего. До Жени, наконец, дошла вся нелепость ситуации и она невольно расхохоталась собственной доверчивости. — Господи, я уже такое подумала… Да, всё есть. Сейчас покажу. Она обнялась со всеми по очереди. И, вправду, расстались словно вчера. Тонька буквально задушил, затискал в объятиях. Потащил смотреть свои новые барабаны и угощать останками Рижского кота. Эрик. Ольгерд. С Мартином они едва успели соприкоснуться руками. Отвлёк вопрос арт-директора Ильи. Он кажется ничуть не удивился, что она знакома с группой. Пришёл давать ценные указания и Мартин отошёл в сторону. Глаза у него были равнодушные. — Как ты? Я и не знал, что ты здесь работаешь? — Я хорошо. Да, работаю почти год. Не совсем моё, но мне нравится. Хороший коллектив. Мартин стоял у неё за спиной и Женя чувствовала его тепло буквально в миллиметре. — А у тебя, как дела? — Тоже хорошо. Заканчиваем Европейское турне. Прошло на ура. Скоро засядем в студии писать новый альбом. — А ребята? — А, что ребята? Всё по прежнему. Все переболели этой новой инфекцией. Тонька тяжелее всех. У нас новая студия. Ольгерд перешёл на новую работу. А так всё, как обычно. Несколько минут помолчали. Женя чувствовала, что им очень много надо сказать друг другу и одновременно говорить было не о чем. — Где вы выступали? — что бы поддержать беседу спросила она, — в каких странах? — Почти по всей Европе. Польша, Чехия, Англия, Прибалтика. Ещё много, где. Всё хорошо, только очень устали. Снова помолчали. — Ты очень обиделся тогда? — Женя почувствовала, как взмокла её спина. Какой глупый вопрос. Детский сад — штаны на лямках. — А сама, как думаешь? — Думаю обиделся. Женя, наконец, нашла в себе силы обернуться и посмотреть Мартину в лицо. Спокойный. Уже может говорить о собственной горечи и злобе. Значит всё прошло. Успокоился. — Ну, почти, — Мартин хмыкнул, — как у тебя с мужем? Всё наладилось? — Да, — Женя неуверенно пожала плечом, — вроде, как. — Пойдёшь смотреть наше выступление? — Да, конечно. Как однако всё быстро проходит. Ещё совсем недавно они не могли наговориться. Обсудили бы каждую мелочь. Радовались и ликовали, как дети. Эмоции, страх, риск, волнение. Она привыкла волноваться за них, как за собственных братьев. А сейчас ощущение, будто и не было ничего. Даже говорить не о чем. Разве, что поддержать светскую беседу. — Как думаешь много народу будет? — поинтересовался Мартин. — Надеюсь, что да. У нас клуб известный, проходимость большая. Тем более центр. Правда, организацией занималась не я. Просто подменяю человека. Хотя, если честно, я и не знала, что вы приедете. — Вот, как? — Да. Вы обедать будете, — Женя поспешила переменить тему. Что мусолить ненужные ответы/вопросы. — Можем пойти в ресторанчик, что напротив. Очень милое заведение. Красивый вид и кормят вкусно. — Ок. Если вкусно то пошли. В последней гостинице нас кормили более, чем скромно. Представляешь приходим утром в столовую, а там континентальный завтрак. Два тонюсеньких хлебца, а на блюдечке капля мёда. Ну, я и говорю:" О, кажется вы держите пчелу!" В общем, на меня обиделись… Женя невольно рассмеялась. Ничего не изменилось. Мартин по прежнему такое же трепло! — Тогда пошли. Где ключи от гримёрки? Женя нашла свой рюкзачок, опустила связку в кармашек и они вышли на улицу. К вечеру возле клуба собралась большая толпа. В фойе уже было тесно и пробегая мимо гардероба, Женя не без удовольствия заметила, что выступление, скорее всего, будет жарким. А потом ещё афтепати и дискотека. Похоже она заявится домой только под утро. Однако, мысль о том, что ей надо будет возвращаться, заставила невольно поморщиться. На мгновение Жене стало невыносимо тоскливо. К горлу подступил жаркий комок. То ли она делает? Правильно ли поступает? Что, вообще, с ней происходит? Буквально на днях они обсуждали с Анной проблему прощения. " Я простила мужа, брак сохранили, но как мне вести себя дальше? — Это классика жанра. Вы, Женя, подумали, помучились и решили простить мужа. Вот так, по-женски, по-человечески, великодушно — взять и простить. Все ошибаются, никто не святой, и он тоже оступился, ведь можно понять. Вы озвучили ему, что прощаете его, вроде выдвинули условия и живёте с ним дальше. Вот только через какое-то время вы замечаете, что никаких признаков с его стороны нет. И ваша боль никуда не делась, вы продолжаете мусолить мысли про прежние обиды, унижения, боль, но тут же спохватываетесь — вы же его простили. Что здесь нужно понимать? По сути, это вы просто, что-то решили, повесили на себя, как ярлык, и думаете, что теперь это ваше правило жизни. Но, кроме громкого слова «простила», больше нет ничего — всё осталось по-прежнему. Вы точно так же качаетесь на эмоциональных качелях от любви до ненависти, изводите себя вопросом: «Как он мог так со мной поступить», и вам нужны постоянные подтверждения, что у него внутри всё переменилось. А прощение здесь работает как предохранительный клапан, чтобы вам не сорваться и не сделать хуже, но это чисто внешне, так-как внутренне вы продолжаете себя изводить. Это для окружающих есть официальная версия: «Я его простила, у нас всё хорошо», вот только хорошо ли это на самом деле». Тоскливые мысли Женя отогнала от себя усилием воли. Только не сейчас. Ребятам пора на сцену и она хоть на чуть-чуть окунётся в ту атмосферу в которой ей было так хорошо. Там, где она впервые почувствовала себя комфортно. Нормальным свободным, независимым человеком. Наконец, то увидит и услышит тех, кто подарил ей это сумасшедшее, незабываемое чувство. И Женя не ошиблась. Изменилось то, что все четверо стали настоящими профессионалами. Их выступление было полным сумасшествием. И больше всего было, наверное то, что Женя не представляла, что ИГРАТЬ МОЖНО ИМЕННО ТАК. Четкий ритм барабанов Тони, властный и чуть хриплый голос Ольгерда, рафинированная бас-гитара Эрика, и главное филигранная мощь гитары Мартина. Всё это сплелось в одно брутальное и величественное повествование, которое зрители внимали в забитом под завязку зале. Женя вышла из зрительного зала в состоянии лёгкого и счастливого опьянения. Сейчас начнётся афтепати, где в качестве диск-жокея выступит Ольгерд, а она, наконец, сможет сказать Мартину всё то, о чем так долго не решалась сказать. — Жень, ключи от гримёрки у тебя? Мартин был весь мокрый. На пальцах появились кровавые следы от струн. Значит играл не жалея ни себя ни сил. — Да. Ты поранился. Надо обработать. В гримёрке кажется перекись была. — Да Бог ты с ними, с пальцами. У меня башка раскалывается. Аспирин или, ещё, что-нибудь от головы есть? — Вроде был. Поройся у меня в рюкзаке. — Хорошо. А ты потанцевать останешься? — Возможно. Я и не знала, что Ольгерд диск-жокей. Очень интересно посмотреть. — Так это и есть его новая работа, — засмеялся Мартин, — он вдруг вообразил себя великим диджеем. Курсы закончил. Иди, знакомься! И всё-таки ей надо поговорить с Мартином. Решиться, наконец. Преодолеть собственные страхи и скованность. Женя посмотрела, как над диджейским пультом мелькает ирокез Ольгерда, полюбовалась на танцующих, нерешительно потопталась в зале и пошла в направлении гримёрных. — У тебя аспирин в порошках? Мартин успел сменить футболку и сейчас стоял над раскрытым рюкзаком Жени. — В порошках? — удивилась Женя, — сто лет порошки не покупала. Она подошла ближе и склонилась над рюкзаком. Распущенные волосы Мартина коснулись её щеки. — Где ты его взял? — У тебя в сумке. Извини, пришлось порыться. Башка просто трещит. Женя удивлённо заглянула внутрь своего бэка, вытащила косметичку и протянула Мартину облатку с зелёными таблетками пенталгина. — Вот попробуй. Мне всегда помогает. — А это, что? — Не знаю. Ты точно из рюкзака вытащил? — Я похож на идиота? — Немножко, — хихикнула Женя, — Выбрось. Наверное, случайно попало. Мартин бросил белую бумажку с порошком на стол, принял таблетку пенталгина и почти залпом осушил стакан воды. — Тебе понравилось наше выступление? Он подошёл к Жене вплотную и осторожно взял двумя руками за запястья. — Очень. Это было круто. Вы раньше так не играли. — Было время хорошо потренироваться. Женя едва ощутимо прикоснулась лбом к его груди. Мартин так же невесомо прикоснулся к её локтям, пытаясь привлечь к себе. Несколько минут они стояли неподвижно. Женя втягивала в себя запах Мартина и не могла оторваться. В нём смешались жар тела, кожа гитарного ремня, сандал крепкого парфюма и лакрично-цитрусовый аромат виски. — Почему ты мне ничего не сказала? — Ты знаешь, когда я очутилась в твоём баре то думала, что больше не хочу любви. Если это чувство приносит лишь страдания, то лучше я буду жить нелюбимой, одинокой и свободной. Женя, наконец, прижалась щекой к телу Мартина и почувствовала, как он гладит её голову и спину. — Что там за шум? — Не знаю. Такое ощущение, что дерутся. — Сейчас гляну. Мартин неохотно отстранился, приоткрыл дверь и оба выглянули в коридор. В первый момент оба ничего не поняли. Зал, который находился в отдалении, был полон танцующих, но где-то в глубине виднелось странное движение. — Всем оставаться на местах. Работает отдел по борьбе с наркотиками. — Чего? — не понял Мартин, — это что полиция? Среди веселящейся молодёжи показались люди, одетые в штурмовую форму и с балаклавами на лице. Они почти молниеносно расчистили средину зала и заставили отдыхающих распределиться вдоль стен. Некоторых, наиболее активных парней уложили лицом вниз, а двоих даже потащили из зала прочь. — Полиция? — растерянно протянула Женя, — с чего это вдруг? Она опомниться не успела, как Мартин метнулся обратно в гримёрную и схватил со стола крошечный бумажный пакетик. — Это не моё. Клянусь. Честное слово, я не знаю, как ЭТО попало ко мне. До Жени, наконец, дошло, что происходит и она беспомощно заметалась по маленькой комнатке. — Здесь есть запасной выход? — Мартин оказался проворней. Он схватил свою куртку, бросил Жене её пальто и бросился к окну, — черт. Внизу тоже полиция. Целый автобус. Да и высоко к тому же! — Есть, но он закрыт, а ключ у директора клуба. — В туалете есть окна? — Нет. Просто отдельные кабинки. Женя побелела словно полотно. Она прижалась к стене не в состоянии пошевелиться. — Что нам делать? — Ну, судя по всему — смываться. — Что здесь происходит? Это, всё из-за этого порошка? — Очень похоже. Скажи у вас здесь есть, какие-то подсобные помещения? — Есть кладовка, — Женю била дрожь, — а там кухня ресторана. — Пошли. — Я боюсь. — У нас нет другого выхода. Уничтожить порошок здесь мы не можем. Нет ни раковины, ни унитаза, выбросить в окно тоже не вариант. И нет гарантии, что в гримёрке нет похожих штучек. Идём. И Мартин крепко стиснул Женину руку. Он выглянул в коридор первым. Проход пока был свободен. — Где кухня? — Там, — и Женя махнула рукой за угол. — Там сейчас есть, кто-нибудь? — Конечно. Вечер в разгаре. Они прижались к стене, словно в каком-то полицейском боевике и двинулись в сторону неприметной серой двери. Женю колотило, как в лихорадке. Идти было недалеко, но эти несколько шагов показались Жене целой вечностью. Зелёный глазок электронного замка приветливо манил к себе. Женя трясущейся рукой приложила карточку и на панели загорелся тревожный ярко-красный сигнал. — Попробуй ещё раз, — шепнул Мартин, — быстрей. Где-то вдали коридора раздался топот тяжёлых кованых ботинок. Шум нарастал. Женя чувствовала, как ею овладевает пароксизм страха. Холодное, паническое чувство, когда надо всё бросить, сжаться в комок, что бы ничего не слышать и не видеть. Мартин взял её за руку, сжал пальцы и поднёс к своим губами. — Давай же. Ну. Женя мазнула по коробочке электронного замка и узкое помещение коридора снова осветилось тревожным красным светом. Звук шагов нарастал. Негромко хлопнула дверь гримёрки. Раздались голоса Ольгерда и Тони. Потом арт-директора Ильи. Ещё секунда, полицейские завернут за угол и всё будет кончено. — У тебя универсальный ключ? Женя только и смогла кивнуть. — Давай ещё раз. Женя прижала карточку ещё раз и О, ЧУДО, электронный ключ сработал. Замок слабо пискнул и они очутились во влажной и душной подсобке, где было темно, пахло яблоками и стиранной ветошью. Обоих колотило, словно после ледяного душа. Они на секунду замерли в крошечном тамбуре, прижимаясь друг к другу. За дверью послышался топот и умоляющие интонации Ильи. — Бери, — Мартин живо сорвал с крючка два не очень свежих халата и сунул руки в рукава. Женя последовала его примеру. Натянула застиранный поварской халат прямо на пальто. Сразу за кладовкой располагалось подсобное помещение с длинным столом и обилием посуды. Где-то неподалёку из крана текла вода. Окон в помещении не было. Впереди виднелась кухня и снующий персонал. — Здесь есть помещение, где принимают привезённые продукты? — Да. За кухней. — Ну, теперь главное наглость и спокойствие. Бери ведро, а я эту коробку. Едва они вооружились инвентарём, как раздался писк электронного замка, молодые люди поспешно нырнули в помещение кухни и смешались с суетящимися людьми. Тут же раздался возмущенный бас шефа и не менее раздраженный голос, кого-то из полицейских. — Нас поймают. — Это мы ещё посмотрим. Женя на секунду прижалась к раскалённой плите, обожглась и жалобно охнула. — Ну, где здесь приёмка? — Кажется там, в полуподвале, — Женя махнула рукой, — я только примерно знаю. Я ж здесь не работаю. — Посмотрим. Мартин увидел неприметный узкий вход со ступеньками и кивнул. — Думаю нам туда. Им удалось спуститься в огромную комнату, которая служила одновременно и приёмной и складом. В небольшом закутке располагалась железная дверь входа. Повсюду были стеллажи, мешки и коробки. В самой глубине помещения виднелся наклонный ленточный транспортёр. Наверху слышалась ругань, какие-то невнятные звуки передвигаемой мебели, грохот посуды и топот каблуков. — Такое впечатление, что нас ищут по кастрюлям, — хихикнул Мартин, — сильно обожглась? — Ничего. Пройдёт. Пойдём это выход. — Нет, в двери нельзя, — ответил Мартин, — они, наверняка, охраняются. Кстати, она запирается на задвижку, кроме электронного замка. — А какое это имеет значение? Мартин не ответил, он огляделся по сторонам и кивнул в сторону транспортёра. — Куда он выходит? — Во двор. Маленькое подвальное окно. — А двор куда выходит? — Кажется примыкает ко двору жилого дома. — Что ж будем надеяться, что нам повезёт. И Мартин начал карабкаться вверх по скользкой наклонной ленте. Это оказалось нелёгким занятием. Угол наклона был высок, а окошко располагалось высоко, почти под самым потолком, выше человеческого роста. — Иди открой входную дверь. Только не на распашку. Просто отодвинь защёлку. Потом погаси свет и карабкайся ко мне. Придётся постараться. Не бойся, я тебя втащу. Женя отперла дверь, потом нашла выключатель и помещение наполнилось непроглядным сумраком. Она поспешно выставила руки вперёд, что бы не наткнуться на стеллажи и спотыкаясь, на каждом шагу, побрела в сторону транспортёра. Этот короткий отрезок пути показался целой вечностью. Она шаркала ногами по холодному бетонному полу и продвигалась медленно словно улитка. Наверху чиркнул огонёк зажигалки, осветив её путь слабым красноватым огоньком. Женя встала на цыпочки и балансирую на самых пальцах, выбросила руку вперёд. Она не доставала. Транспортёр был длинным и Женя буквально вытянулась в струнку, стараясь ухватить Мартина хотя бы за кончики пальцев. Наконец, это удалось. Она напряглась, заелозила ногами по скользкой ленте. Едва Мартин втащил Женю наверх, под небольшой внутренний козырёк, как внутри склада раздались голоса и вспыхнул свет. — Как думаешь, они могли удрать через этот вход? Оба непроизвольно зажмурились от света.Внизу, посреди склада стояло трое полицейских и замученный арт-директор Илья. Женя и Мартин сидели в оконном проёме под довольно большим кирпичным сводом и козырьком, согнувшись в три погибели и еле дыша. От неудобной позы Жене было очень больно, затекла нога, нестерпимо саднил ожог, но она молчала. Здание было старым, кладка толстая и Женя без труда догадалась, что снизу их попросту не видно, тем более, что вошедшие догадались включить лишь одну лампу. — Ну, точно. Ушли через дверь, — хмыкнул один из полицейских и небрежно щёлкнул по защелке, — сообщи на выход, хотя уже поздно. Наверняка, они уже далеко. Всё, Илья Александрович, — обречённо вздохнул полицейский, — выключайте свет и запирайте двери. — Да, ты настоящий преступник, — Женя смерила Мартина восхищённым взглядом и со стоном распрямила затекшую ногу. — Помогла бурная молодость, — усмехнулся Мартин, — это знаешь, как в анекдоте. Женщина просит в магазине высокий шкаф. Ее спрашивают: — У вас что, потолки высокие? — Нет, сосед. Женя заулыбалась: — Как же нам теперь отсюда выйти? — Сейчас попробую открыть окно. Неудобно говорить, но возможно, придётся выбить стекло. Мартин покопался в карманах своих кожаных штанов и выудил монету в пять евроцентов. Через несколько минут ему удалось открутить шурупы и в помещение потянуло свежим воздухом. Мартин лёг животом на широкий подоконник, подтянулся на руках и выглянул на улицу.