Не могу его оставить

К старинной крепости они подкатили ближе к полудню. Миновали небольшой уютный городок, горбатый железнодорожный мост и очутились на берегу пронзительно синего озера. Яркое небо словно растворялось в холодной глади воды, от чего казалось, что и вода и небо имеют одинаково сочный ультрамариновый оттенок. Но всю эту глянцевую красоту неожиданно рассекала серая гряда леса и высокий каменный горб крепости. На фоне неба он смотрелся почти органично, словно обветренная, гранитная скала, которая самостоятельно вставала из воды. Как же она много пропустила. По сути дела сама. Добровольно. Просто взяла и вычеркнула десять лет жизни. И какое это наслаждение просто смотреть. Впитывать впечатления. Наблюдать за мелькающими в окне пейзажами, словно за кадрами удивительно прекрасного фильма. Просто видеть мир без чьих либо запретов и комментариев. — Как красиво, — негромко шепнула Женя, — а вы, что будете выступать прямо так в крепости? — Да, — Мартин кивнул, — это известное место проведения фестивалей. Всё то время пока они путешествовали, он постоянно находился рядом. Ещё никогда в жизни Женя не получала столько ласки сразу. Мартин мог обнять совершенно внезапно. Просто подойти сзади и обхватив её тело руками, уткнуться носом в макушку. Пожать руку. Дотронуться до плеча. Он был кинестиком и словно любопытный ребёнок считывал её информацию, переведя на язык телесных ощущений вкуса, осязания и обоняния. Он периодически дотрагивался до Жени, порой даже не глядя, и использовал, как основной инструмент для обработки информации только свою интуицию. Наверное, с кем-то другим этот способ общения был бы совершенно неприемлем. Для Жени желание защищать своё личное пространство стало обычным делом. Нежелание прикасаться или общаться с другими людьми, особенно незнакомыми было почти гипертрофированным. Но прикосновения Мартина были неожиданно приятными и она всякий раз наслаждалась его ласками со странным вороватым ощущением. — Сцена там, — и он махнул рукой в направлении старинного замка, — сейчас разгрузимся и пойдём к организаторам. А потом, если хочешь в музей или на озеро. — Здесь и музей есть? — удивилась она. — Конечно, — в их разговор влез Тонька, — здесь вне фестивалей целый комплекс развлечений. Музей. Выставочная галерея. Площадка для реконструкций и ролевых игр. Очень классно. Сама увидишь. Тем временем со стороны крепости донеслась бодрая барабанная дробь, многократно усиленная простором озера. Только сейчас она обратила внимание, что в огромные крепостные ворота не спеша затекает толпа зрителей. Пока ещё не очень большая, но к вечеру грозящая перейти в нескончаемый поток. Женя огляделась ещё раз. Симпатичный зелёный городок. Пристань с несколькими речными теплоходами, невысокие кубики домов. А ещё грубая громада крепости, многократно усиленные обрывки музыки и, какая-то нервно хохочущая, истеричная и взволнованная толпа. — Кстати, — Мартин неожиданно и без всякого смущения, пристально уставился в Женино декольте. — Как ты думаешь, что общего между сиськами и игрушками? — затем выразительно помолчал и совершенно серьёзно добавил: — Они созданы для детей, но играются папы. И не дав Жене опомниться, подхватил её под руку: — Пойдём, покажу гостиницу и штаб фестиваля. К небольшому удивлению Жени гостиница и штаб располагались не на суше, как ей представлялось, а на самом острове, в недрах крепости. Они миновали извилистый каменный коридор, сложенный из громадных, зелёных от времени, булыжников и вынырнули из тёмного приземистого туннеля на небольшой каменистый пятачок. Залитую солнцем площадку окаймляла полукруглая галерея, посреди этой каменной террасы росло совершенно сухое и одновременно всё ещё живое дерево. Справа был проход к затянутой парусиной сцене, а слева глубь довольно мрачных и низких коридоров. Всё то недолгое время пока Мартин общался с организаторами концерта Женя пыталась сосредоточиться на двух вещах сразу. Сначала она добросовестно пыталась вникнуть в мелкие организационные моменты, но её мысли вдруг соскочили с колеи и наблюдая, как секретарь проверяет документы, совершенно неожиданно похолодела от посетившей её мысли. Накатившие проблемы, встали перед Женей во весь свой реальный и чудовищный рост. Её первая виза была выдана сроком на пол-года и истекала буквально на днях. Она и раньше задумывалась о том, как будет разруливать сложившуюся ситуацию, но поглощённая морем событий не вникала в ситуацию в полной мере. Однако сейчас, когда Мартин решил познакомить её с тонкостями менеджерской работы, поняла в какое ужасное положение попала. То, что ей придётся возвратиться домой за новым документом, объявить себя живой, а потом, как-то объясняться с Игорем, предстать перед глазами родителей накатило с пугающей ледяной реальностью. От предстоящих проблем Жене стало до такой степени страшно, что она непроизвольно вцепилась Мартину в руку и почувствовала, как потемнело в глазах. Сейчас, как никогда ей была нужна помощь и поддержка. При чём моральная сторона вопроса пугала её гораздо сильнее, чем столкновение с отечественным правосудием. Встреча с Игорем была настолько реальной и пугающей, что идеально выполненный побег показался нелепой и глупой акцией. — Ну, как? Что-нибудь поняла? — поинтересовался Мартин, когда они вышли от организаторов и направились в сторону своих номеров. — Отстань от меня, — Женя рявкнула на Мартина машинально, не в состоянии совладать с накатившим на неё чувством паники, — оставь меня в покое. Мартин изумлённо захлопал глазами, но сдержался и пожав плечами, молча прошёл вперёд, однако, судя по его напряженной спине, чувствовалось, что он обиделся. Старинная крепость изгибалась то тёмными и холодными проходами, то внезапно перетекала в открытую галерею с кованными чугунными перилами, то вдруг раскрывалась крошечными кельями с узкими окнами-бойницами и неподъёмными дубовыми дверями. «Да, тут заблудиться ничего не стоит», — машинально подумала Женя и неожиданно вышла в окультуренный коридор с грубоватой белой штукатуркой и высокими стрельчатыми окнами. Вполне приличное подобие гостиницы с роскошным видом на слепящую гладь синего озера. Номер, где расположились её друзья, был самым первым по коридору и из распахнутой настежь двери раздавался пронзительный, порой даже возмущённый вой электро-гитары. Ольгерд репетировал один, сосредоточенно покусывая губы и периодически мотая головой, от чего заставил Женю невольно улыбнуться. Он играл песню написанную Мартином. Простую, грубоватую и чувственную. Такую пронзительную, что у Жени порой тревожно и сладко замирало сердце. В ней было так много личного и страстного, что она почувствовала укол совести за свою недавнюю грубость и дотронулась кончиками пальцев до литого плеча Мартина. — Чего надо? Тон и слова были грубые и Женя уже подумала было обидеться в ответ, но неожиданно передумала. Всё-таки Мартин был не только заботлив, но и ангельски терпелив. Её странности он переносил стоически и в данный момент она обидела его без всякой на то причины. — Пожалуйста, перестань дуться, — Женя снова невольно улыбнулась, — просто я очень волнуюсь. Давай не будем ссориться. Ей ли не знать из каких невинных поводов можно разжечь дикий скандал.Какие нелепые и странные поводы служили причиной агрессивного поведения Игоря. — А я типа не волнуюсь? — огрызнулся Мартин, — всё, проехали. Твоя комната там, — и он мотнул головой. Оказалось, что комната Жени располагается сразу после небольшого перехода с невероятно гладким дубовым полом и островерхой черепичной крышей. Не смотря на испорченное настроение Мартин всё же с грацией слона, прошёл вперёд, что бы показать ей номер. — Ты обиделся? — Что может обидеть мужчину? — Мартин фыркнул, — Только одно! Вопрос «он внутри?» — Большое спасибо за поддержку! Ни о чём другом ты говорить больше не можешь? — Что я опять не так сказал? — Давай, повтори ещё раз. Вот это было очень некрасиво. — Ещё раз? — с интересом переспросил Мартин, — Ну…это…типа…сиськи — это прямое доказательство, что мужчины могут сосредоточиться на двух вещах одновременно. — Всё! Хватит! Счастливо оставаться. — Ага. Счаз. Имею право высказывать свои мысли, как хочу и кому хочу. — Ты… Ты… И Женя неожиданно для самой себя толкнула Мартина руками в грудь. Он отлетел к сводчатой каменной колонне и со всего размаха припечатался затылком. — Аааа!!! Ты с ума сошла? Мартин провёл ладонью по голове. Женя растерянно хлопала глазами, ещё не до конца понимая, что произошло. Вся рука Мартина была в крови. А из-под длинной кудрявой шевелюры на тёмную футболку потекла тёмная струйка. Никогда в жизни она не смела сказать грубого слова и уж тем паче поднять на кого-то руку. Это было так дико и отвратительно, что Женя застыла с выпученными глазами, готовая удрать от произошедшего куда глядят глаза. — Ма... Мартин, прости, я нечаянно. Тебе больно? Какой ужас. Дай посмотрю. Охваченная ужасом, Женя преодолела его сопротивление и нагнула пострадавшую голову к себе. — Всё слиплось. Боже, что я наделала. Прости меня. Я не хотела. — Ой, — Мартин непритворно застонал, — как же больно. — Да, что твоей голове будет, — сзади появился Ольгерд, — если б в ней хотя бы мозги были. Давай плюну и всё пройдёт. — Нееет, — завопил Мартин, — я не готов к лечению змеиным ядом. Женя разгребла чуть рыжеватые пряди, пахнущие шампунем. — Тише, тише. Пойдём ко мне. У меня аптечка в сумке. Я всё обработаю. Она повернулась, что бы пройти в свой номер и неожиданно почувствовала взгляд. Такое неприятное липкое ощущение, когда за тобой следят. Женя неуверенно повертелась вокруг себя, перевела взгляд на Мартина с Ольгердом и посмотрела с галереи вниз на прибывающую толпу зрителей. Ощущение изучающего взгляда не исчезло. Казалось, что её фигуру жгут чьи-то очень внимательные глаза. Буквально сверлят чёрными дырочками зрачков, исследуя каждый сантиметр её тела. — Пойдём, — Женя машинально вцепилась в руки Мартина, пытаясь загородиться его крупной фигурой, — пожалуйста, пойдём быстрее. — Поцелуешь — пойду, — кокетливо заявил Мартин. — Что хочешь сделаю, только пошли. — Какое многообещающее начало. Женя легонько подтолкнула Мартина вперёд и быстро обернулась назад. Наверное, если она так и не решиться столкнуться со своей проблемой лицом к лицу, если не решиться разорвать патологические отношения с Игорем законным путём, то страхи и домыслы будут её преследовать в любой стране и в любое время. Пожалуй, сейчас наступило время, что бы,наконец, принять решение и попрощаться со своими проблемами навсегда. Её комната тоже была первой, но Женя несколько минут постояла на галерее пытаясь переварить собственные ощущения. А, что если её выследили? Может, ей просто показалось? Или она действительно сходит с ума? — Ты хулиганка, — от тревожных мыслей её отвлёк Мартин. Он по хозяйски шлёпнулся в лаунже на диван и словно громадный кот потёрся о Женю головой, — ну, что там? — Да ничего. Царапина. Хочешь помажу йодом? — она зарылась пальцами в его длинные шелковистые кудри. — Мрр… Терпеть не могу, когда голову трогают, но у тебя получается приятно. Как ты это делаешь? — Мартин устроился у Жени на коленях. — Не знаю. У тебя волосы шикарные. Ммм... чем ты моешь голову? Как вкусно пахнет! — Как ты думаешь, если девушка говорит, что у меня волосы хорошо пахнут, это домогательство или нет? — Да нет, это похоже на комплимент. — А если она лилипут?! — Иди ты, — Женя невольно расхохоталась, — ну и язык у тебя! — Я знаю. Кстати, у нас через сорок минут выступление, — уже совершенно серьёзно напомнил Мартин, — а пока отдохни и перестань психовать. Они встретились через три четверти часа и от Жени не укрылось, что сам Мартин, не смотря на все старания, никак не может взять себя в руки. Мандраж был такой, что медиатор в его пальцах исполнял самую настоящую пляску святого Витта. Через несколько минут подтянулись Эрик и Ольгерд и гуськом потянулись к выходу на сцену. — Ты весь зелёный. Волнуешься? Мартин молча кивнул. — Не ссы, бро! — хриплым голосом, поддержал Ольгерд и помолчав, смущенно добавил, — я сам волнуюсь. — Не забыл, что во второй песне начало играем движениями медиатора вверх? — вместо ответа напомнил Мартин. — Помню, — отмахнулся Ольгерд, — кстати, где мелкий? Мартин облизал пересохшие губы: — Угадай с трёх раз? — Жрёт? — хохотнул Ольгерд. — Кто бы сомневался. Тони тоже глушил мандраж в свойственной ему манере и нагнал одногруппников с эклером в одной руке и куском селёдки в другой. Барабанные палочки он без всякого пиетета просто засунул за пояс. Женя прошла следом и с интересом посмотрела с галереи вниз. Только сейчас ей стало понятно почему её друзья так волнуются. Этот рок-фестиваль не был большим, но даже то количество зрителей, которое мерно переливалось внизу, показалось целым морем. На сцене уже выступала одна из молодых начинающих групп и Женя внезапно почувствовала прилив каких-то непонятных необъяснимых сил. Музыка была не просто громкая. Оглушительная. Почти раздражающая. Но тем не менее, с каждой минутой, с каждой нотой Женя чувствовала себя странно взведённой, почти эйфоричной. Непонятно радостной, словно она неведомым образом объединилась с этой ликующий толпой. И это возбуждённое многоголосое море внезапно придало ей сил. Женя снова улыбнулась от того, что почувствовала себя единым целым с парнями играющими такую музыку. С людьми, которые дали ей возможность впервые почувствовать себя свободной. Она осторожно нащупала руку Мартина и почувствовала, что он безумно волнуется. Впрочем и остальные выглядели не лучше. Ольгерд безостановочно курил сигарету за сигаретой, не смотря на запретительные таблички, да ещё стряхивал пепел в ближайший вазон с цветами. Тонька до сих пор, что-то жевал. А Эрик то и дело подкручивал у гитары колки. — На выход! Распорядитель концерта кивнул в сторону сцены. Не смотря на мучительное ожидание, приглашение прозвучало внезапно. Вокруг всё заволновалось. Пришло в движение. Появились техники сцены. Кто-то протянул Мартину гитару. Парни засуетились, начали пробираясь с ступенькам, которые вели к сцене. Внизу под галереей раздался неровный гул толпы. Их уже ждали. Пока ещё немногочисленные поклонники, но они уже были и Женя заметила, как Мартин вспыхнул. Молниеносно порозовел до самых корней волос, от волнения и удовольствия одновременно. — Подожди! Женя ухватила Мартина за рукав в последний момент. — Что? — Не знаю, что в этих случаях говорят. Чего там… Ни пуха ни пера. С Богом! — Да, спасибо, — парень неожиданно смутился, — Или нет, лучше к чёрту. — Подожди ещё секунду. — Что ещё? — Наклонись. Женя поцеловала Мартина совершенно неожиданно даже для самой себя, скромно, в уголок рта. Губы у него оказались мягкие, чувствительные. Он почти рефлекторно подался ей навстречу и она почувствовала насколько это приятно. Тут же между ними холодной глыбой влез громоздкий Гибсон. Разделил надвое своим глянцевым полированным телом. Ольгерд обернулся, помахал Мартину рукой. А тот всё тянулся к Жене губами, не в состоянии разъединить поцелуй. — Иди уже. Иди, — Женя легонько толкнула его в плечо, — тебя ждут. Мартин поправил гитару, потрогал на спине передатчик. — Ну, иди же. — Когда вернусь, я займусь тобой вплотную. Он нахально хмыкнул, потом на секунду прижался к ней свободным боком и, под гвалт публики, выкатился на сцену. Первые несколько минут вышли смазанными. Немного замешкался Тони. Мартин и Эрик перепутались местами. Женя уже знала, что идеальное место басиста справа от барабанщика (Мартин пояснил, что так басисту лучше слышна басовая бочка с которой он должен играть в унисон). Ольгерд дольше положенного прилаживал микрофонную стойку. Но первый же энергичный прогон Мартина на гитаре, показал насколько она ошибалась. Едва Ольгерд запел, Жене показалось, что она знает этих парней уже много лет. Казалось, что они выросли в одном дворе, ходили в одну школу. Что у них общие проблемы и надежды. Одни и те же сомнения и разочарования. Одинаковые радости и утешения. Как-будто на сцене действительно выступали её родные братья. Женя и не заметила, что её окончательно «вставило», когда она вместе с остальными зрителями отчаянно кивала головой, тянула вверх рокерскую козу и орала охрипшим, от волнения и восторга, голосом. Всё, что происходило сейчас на сцене оказалось для неё и хобби и философией и психологией одновременно. В какой-то момент ей даже стало стыдно от своих прежних мыслей. От тупого поклонения чужим принципам и собственной фрустрации. А ещё Женю чрезвычайно порадовала реакция огромной толпы на живую и мощную музыку, так словно она переживала за собственное детище. Это совсем короткое выступление неожиданно сделало из массы людей единую, дружную семью. Сверху Женя видела, как толпа дружно подхватывала песни, фотографировала и обнималась. Мартин скатился обратно за сцену разгоряченный словно печка. — Это было так здорово! — Женя помогла ему выпутаться из гитарного ремня, подала полотенце. — Правда? Мартин сиял словно начищенный медный самовар. — Правда! — спокойно и просто ответила Женя, — вы были великолепны. Мартин торопливо вытер лицо полотенцем, отбросил его в сторону и неожиданно заключил Женю в объятия: — Послушай, малыш, мне надо тебе очень много сказать, — горячо и взволнованно зашептал он, — я понимаю не место и не время. Я вообще не мастер говорить такие вещи. Короче, я очень хочу, что бы ты была со мной. Ты мне очень нужна! Женя прижалась головой к его плечу, обхватила руками за талию, а Мартин продолжал говорить: — Я понимаю, что не подарок и ты обо мне очень мало знаешь, — речь у него была сбивчивая и сумбурная, — Я рас*издяй и пошляк. У меня в жизни были только одни серьёзные отношения. Если хочешь я потом тебе расскажу о них. Я совсем не тот мальчик мечты с гитарой. Но я твой. Я это чувствую, так же, как ты моя… Женя прижалась к Мартину крепче, зарылась лицом в его грудь не в состоянии расцепить пальцы. Однако внутри, вопреки её ошалелому ликованию, начал разгораться едкий и одновременно холодный огонёк сомнений. Мартин до сих пор не знал о ней ровным счётом ничего. И если он был готов поделиться своим самым сокровенным, то рассказывать о своей прошлой «романтике» Женя по прежнему была не готова.