Не могу его оставить

6 глава. Утро было уютное. Кровать располагалась недалеко от окна и Женя чувствовала, как сквозь июньскую листву проглядывают первые лучи солнца.Пока ещё не горячие, деликатно прикасающиеся к коже. Она сладко потянулась и села на постели. Наверное, впервые за долгое время девушка почувствовала себя не просто отдохнувшей, а счастливой. Просто так, без всякой причины. От того, что здорова. От того, что не надо прислушиваться к звукам в соседней комнате. Что никто не испортит прекрасно начавшегося дня беспочвенными придирками и оскорблениями. Женя слезла с постели, подошла к окну и отодвинула штору. Её дом располагался в старом тихом районе. За невысокими кирпичными домиками раскинулся серо свинцовый залив. Справа, чуть на горушке был старинный лютеранский собор. По одну его сторону заросли малины и отцветающей черёмухи. По другую густые яблоневые сады. Женя не спеша влезла в джинсы, поискала в комоде свежую футболку. Вещей было катасторфически мало и она легонько вздохнула. Она девушка и ей хочется быть привлекательной. Хочется нарядов и комплиментов. Отсутствие Игоря очень быстро дало понять, насколько она привлекательна. Удивительно, но Женя, как будто ожила. Стала замечать заинтересованные взгляды мужчин. Перестала пугаться проявления внимания. Снова почувствовала себя молодой привлекательной особой и знакомство с разношерстной мужской компанией в рок-баре не оставили в этом факте ни малейшего сомнения. Отсутствие гардероба такая мелочь. Разве она имеет значение, когда ты свободна. Когда не надо отчитываться за каждый шаг, когда нет постоянного чувства напряжённости и страха. Женя натянула серую трикотажную майку и снова едва заметно вздохнула. Прошла на кухню. Местный хлеб тоже был ржаным, но совсем пресным и более плотным по консистенции. Совсем нетаким вкусным, как родные Дарницкие горбушки. Нечто серое и скучное, как кусок плотного гофрированного картона. А вот масло было настояще, деревенское с нежным сливочным вкусом, которое буквально таяло во рту и напоминало мороженое. Женя сварила кофе, намазала ещё один бутерброд и опустилась в старое кресло возле окна. Почти у самого стекла качнулась ветка с набухшими цветками сирени. Точно такая же, как росла возле её окон в Санкт-Петербургской родной квартире. Внезапно ей стало так невыносимо грустно, что в груди всё сжалось от подступающего рыдания. Она снова почувствовала себя беспросветно одинокой и едва не заревела в голос. Такой славный день, а ей попросту некуда пойти. Нет ни одного человека с которым можно было бы просто провести время. Женя машинально откусила новый кусок и торопливо сглотнула слезы. Она сама выбрала этот путь и нечего жаловаться на нахлынувшую ностальгию. Конечно, можно скоротать долгожданный выходной просто изучая город или его окрестности. Посидеть в одиночестве на чистом песчаном пляже, который располагается совсем неподалёку или побродить по холодным каменным улочкам в центре, но ей нестерпимо хотелось общения. Просто без всяких откровений и душеспасительных бесед. Провести время со спокойным адекватным человеком, слушая чужие рассказы и рассматривая новую окружающую обстановку. Разумеется, можно наплевать на гордые амбиции и пойти в гости к Маринке. К слову сказать, после того злополучного визита они так и не виделись, Женя держала слово и не звонила, Маринка по этому поводу не заморачивалась. Можно было позвонить Алесю. Женя чувствовала в парне родственную душу, но идея выгулять закомплексованного и не совсем здорового парня показалась ей сомнительной. Был вариант пойти в бар к Мартину, но Женя его стеснялась и дальнейшее развитие дружбы рассматривала, как самый крайний вариант. Странно, но Жене почему-то казалось, что первое любопытство новых знакомых будет состоять в вопросе, каким образом она оказалась в их городе. Как решилась на побег от абъюзера и, что жертве домашнего насилия мешало уйти от агрессора в течение многих лет? Она не могла объяснить почему именно этот факт станет камнем преткновения в развитии их дружбы. Скорее всего, что её прежнее общество искренне считало, что если женщину бьет муж — она ему это позволяет. А также что домашнее насилие — это то, что случается только с маргиналами, пьющими малообразованными людьми из низших слоев общества, а умная и интеллигентная женщина никогда не может попасть в подобную ситуацию уже по умолчанию. Женя неоднократно задумывалась о том почему ей всегда было стыдно не просто попросить помощи, но даже объяснить, почему она хочет уйти от идеального мужа, ведь в глазах друзей их брак был пределом возможного благополучия и тотальной заботы. Как признаться хотя бы себе, что это не просто муж «срывается иногда», а что ты — почти феминистка, умная, начитанная и не имеющая ничего общего с ужасами глубокой провинции — жертва домашнего насилия. Такие гадкие и позорные вещи случается только с другими. Она же не тупая деревенская курица, которую лупит пьяный муж. Просто он устаёт, срывается иногда, просто у него характер такой, просто он слишком сильно тебя любит. Раздражительность, как черта характера. Ну синяков же нет. По крайней мере видимых. Ну разве швырнуть на пол — это рукоприкладство? Ну даже в течение часа швырять — это разве рукоприкладство? И так далее, и тому подобное. Женя так и не могла сформулировать, почему дальнейшее становление отношений перейдёт в предельное откровение о злополучном замужестве. Развившаяся подозрительность? Неверие в равные отношения? Разочарование в мужчинах? Но она не могла соврать даже самой себе, что Мартин ей бесспорно понравился. Добродушный, смешливый, относящийся к самым неоднозначным ситуациям с великодушным спокойствием. Но тем не менее в нём было, что-то властное, требовательное. Деспотичная черта любого лидера, которая потребует от неё унизительных признаний. Стоит ли снова погружаться в пучину таких тяжёлых и неоднозначных отношений. Женя на секунду зажмурилась, отогнала от себя тягостные воспоминания и снова посмотрела в окно. В глазах предательски защипало, а грудь сдавило так, что она едва не задохнулась от подступающих рыданий. Одиночество и тоска. Но ей совсем не хотелось начинать новую жизнь с разочарований. Ведь она сама решила быть сильной. К сожалению, полное отсутствие друзей и знакомых, Женя не предусмотрела и пожалуй, нормальных вариантов, кроме, как заявиться к Мартину на репетиционную точку, у неё действительно нет. Превратности судьбы. Совсем недавно она даже не помышляла о том, что бы строить планы, на какого-то патлатого рок-музыканта с наглым взглядом и пошлейшим языком. Неужели собственная доверчивость и желание прилепиться к более сильному ввергли её в новую пучину страданий. Дорога до репетиционной точки показалась непозволительно короткой. Женя оттягивала тревожный момент до последнего, но, когда в лабиринте старых улочек показалось знакомое здание, она почувствовала холодок в животе. Постоянная настороженность сделали из Жени почти провидицу. Она могла предугадать настроение мужа только по одним своим ощущениям. Сосущий ледяной комок обычно предвкушал сладкую любезность на публике и жестокие разборки без свидетелей. Но сейчас ничего не поделаешь. Она сама вписалась в это странное знакомство, а столь желанное общение просто не оставляет ей выбора. Она и не представляла, что новая жизнь, свободная от насилия и зависимости окажется такой непростой. Парней она застала за спешными сборами каких-то вещей. — А, привет! — коротко бросил Тонька и тут же кинул в Женю, каким-то пакетом, — лови! — Что это? — Женя едва не уронила большой мягкий кулёк от которого одуряюще пахло специями. — А хрен знает, — Тонька беспечно пожал плечами, — то ли мясо с приправами, то ли приправы с мясом, — спроси у Мартина. — Куда это нести? — В машину. Хотя стой. Лохматый сюда хотел ещё, что-то положить. Женя пропустила прозвище Мартина мимо ушей и осторожно заглянула в мешок. Упаковка овощей. Пластиковые ножи и вилки. Куча мятых бумажных салфеток. Похоже её приятели собираются на пикник. — Вы за город? — Угу, — Тонька кивнул головой, — ладно, клади в багажник, а я пойду за пледами. Последнюю фразу Тонька сказал совершенно спокойным будничным голосом, но Жене внезапно стало грустно. Только сейчас она поняла, как сильно хочет в их компанию. Что с ними не надо продумывать каждое слово. Не надо переживать из-за слишком скромного наряда. Что можно быть самой собой. Громко и беззаботно хохотать над дурацкими рассказами Мартина и незатейливыми грубоватыми шуточками Ольгерда. Можно безнаказанно смеяться, веселиться, шутить и совершенно не бояться последующих разборок дома. Но, как об этом заявить? Как стать столь наглой, что бы беспардонно напроситься в компанию лишним человеком. Бесполезное интеллигентное воспитание. То над, чем другой человек даже не задумался, для Жени становилось непреодолимой преградой. Тем более она толком не извинилась за своё недавнее внезапное вторжение, а уже напрашивается на новые посиделки. — Знакомься это наш новый басист, — Мартин появился из помещения студии в компании высокого длинноволосого парня. Довольно скромного, невыразительного и примечательного лишь длиннющей блондинистой гривой, — Эрик. Мастер сустейна, между прочим. Рикенбекер. Женя понятия не имела, что такое Рикенбекер и сустейн, но судя по интонации Мартина поняла, что это две очень крутые вещи. Угораздило же её познакомится с рок-музыкантами. Но, как всё-таки хочется поехать вместе с ними. — Слушай дальше, — Мартин повернулся к Эрику и продолжил свой трёп: — Поехали мы однажды на это самое озеро всей семьёй и взяли с собой дедушку. Сидим отдыхаем. А дедушка принял на грудь. Раз, другой. Он мастер по этому делу и пошёл освежиться в заведение. Там на въезде есть такой зелёный домик. Увидишь, когда будем проезжать. Ушёл. Нет и нет. Мы уже забеспокоились. Наконец, возвращается и, прошу прощения, весь в дерьме. Мама его и спрашивает, что случилось. А дед и говорит, мол, когда мочился, наклонился слишком сильно и его вставная челюсть возьми да и нырни в дырку. — Ну, а что ж ты так долго? — спрашивает мама. А дед отвечает: — Понимаете, сунул руку за челюстью, вытащил три, так пока примерял… Сдержанный смех Жени утонул в откровенном гоготе парней. Надо отдать Мартину должное. Рассказчик он от Бога. Любую, даже самую не смешную ерунду может приподнести в виде отличного анекдота. Туалетную историю про дедушку он приподнёс с таким трагическим видом, что Женя не сдержалась от одного его вида. — Пледы взяли, — Мартин заглянул в багажник, — отлично. Эх, хорошо бы гамак. У тебя случайно нет гамака? И он повернулся к Жене. Кажется настал удобный момент. Она помотала головой и пробормотала пересохшими от волнения губами: — Можно тебя на минутку. Они отошли за угол дома, подальше от любопытных глаз и Мартин торопливо поинтересовался: — Что случилось? — Мартин, я это…хочу извиниться… Сколько раз в жизни ей приходилось бормотать перед Игорем слова оправдания. Не счесть. Женя не знала куда деваться от внезапно нахлынувшего волнения. В животе снова стало холодно. По спине потёк ручеёк противного ледяного пота. Надо взять себя в руки. Она ни сделала ничего плохого. Ей не чего стыдиться и бояться. — Тогда ночью, когда меня преследовал сын хозяина и я завалилась к вам в студию. — А, ну, да, — Мартин рассеянно мотнул головой, — и, что? Она беспомощно передёрнула плечами, не зная, как понятно объяснить своё поведение и смешалась окончательно. Молчал и Мартин. Внезапно Женя поняла, что наступившая пауза слишком затянулась. Стала невыносимо напряженой и звенящей, а сама она непроизвольно пялиться на губы Мартина, на ещё нетронутую загаром грудь, виднующуюся в разрезе олимпийки, на рыжеватые локоны небрежно разбросанные по плечам. Странно, еще совсем недавно она посчитала его слишком простым. Слишком примитивным. Но сейчас неожиданно пришло понимание, что ей приятна такая грубоватая красота. Что на него приятно смотреть и это созерцание вызывает совершенно забытое, давно придушенное желание ласки. Примитивное, почти низменное, но пробивающее огрубевшую кожу насквозь. — У тебя точно нет гамака? — Мартин гнул своё, — подумай. Может у кого-то знакомых? Женя почувствовала, как её рука оказалась в руке Мартина. Её шибануло нестерпимым жаром его тела, даже сквозь одежду. Подонок. Сукин сын. Ещё пару дней назад, она скривила губы от его грубоватой плебейской внешности, а сейчас пялиться, словно девочка-подросток, сдыхающая от гормонального передоза. От желания попробовать медку и не стошнить от приторной сладости одновременно. — Кажется у Али есть, — Женя высвободила свою руку и живо сунула в карман, — в кафе на террасе висел. Можно попробовать попросить. За плату разумеется. — Вот и отлично. Пошли в машину. Сейчас заедем за Ольгердом и Иви, а потом к Али. Заодно минералки у него купим. «А ведь он и не помнит о моей выходке, — машинально подумала Женя, — я к нему с извинениями, а он про гамак свой дурацкий. А ведь Мартин даже не усомнился, что я поеду. Господи, о, какой ерунде я размышляю. Ни один нормальный человек не будет перемалывать такие крохи сомнений. Я дура. Просто дура! Истеричная, слабонервная дура. Кстати, а кто такая Иви?» — Ну, ты идёшь? — от размышлений её оторвал возглас Мартина, — хорошо, извинения приняты. Хотя я не помню о чём ты. — Иди к чёрту, — чуть слышно пробормотала она. Мартина очень хотелось треснуть кулаком между лопаток и Женя еле сдержалась, — всё ты помнишь. Шоссе пролегало через сосновый бор и к дороге с двух сторон подступали огромные деревья с неожиданно нежной розоватой корой и сочащиеся тягучей ароматной смолой. Окно в машине было приоткрыто и Женю то и дело обдавало, пока ещё сырым утренним ветерком. Смесью хвои, влажного песка и папоротника. Было прохладно, но она специально держала стекло приоткрытым, подставляя лицо навстречу потокам воздуха. За рулём был Тонька, рядом расположился Эрик. Она и Мартин устроились на заднем сидении. Чуть поодаль за их машиной следовал старенький сааб Ольгерда. Первоначально его машина имела белый цвет, но со временем превратилась в нечто кремовое и больше напоминала кусок торта, чем автомобиль. Иви оказалась сестрой Ольгерда. В противоположность красавчику брату совершенно обыкновенная, даже простоватая и о их родстве говорил лишь, какой-то общий неуловимый абрис. Похоже, что с Тонькой и Мартином её связывала старая тёплая дружба и их радостные крепкие объятия вызвали у Жени нечто похожее на ревность. — О чём задумалась? Мартин подвинулся ближе и во время поворота машины вроде, как бы невзначай прижался к её ноге своим бедром. Двигаться было некуда и Женя перенесла это домогательство стоически. Интересно, что этот приставала запоёт, если узнает, что Женя замужем. Когда она ныряла в воду Выборгского озера, то искренне думала о том, что этот шаг полностью отсекает её от прежней жизни, но реальность оказалась иной, чем она планировала и возможно, что рано или поздно ей придётся афишировать своё воскрешение. — Да, так ни о чём, — Женя пожала плечом, — просто хорошо. Нам ещё долго ехать? — Нет. Мы уже близко. Ты такая бледная. Тебя укачало? — Не волнуйся. Всё нормально. Хорошо, что скоро. Женя мотнула головой. На самом деле ей совсем не хотелось выходить из машины. Она бы так и ехала. Пусть мимо мелькают деревни и лес. Заправки и магазины. Бесконечные нежно зелёные поля и яблоневые сады. Пусть в лицо бьёт прохладный ветер. Главное ехать и ни о чём не думать. Не останавливать это мгновение просто потому что сейчас ей хорошо и спокойно. Мартин пожал плечами и отодвинулся. Конечно он нахальный самонадеянный мальчишка, но она уже успела к нему привязаться. — Приехали, — громко объявил Тонька, — вы как хотите, а я сначала искупаюсь. Молодые люди вылезли из машины и Женя с интересом огляделась. По опыту поездок с Игорем, место для пикника обычно представляло слабо расчищенную поляну с парой обгоревших брёвен и широким разляпистым кострищем. Если они ездили не на дачу, то стоянку дополняла куча самого разнообразного мусора и нередко пикник начинался с генеральной уборки поляны. Сейчас перед ней был идеально чистый сосновый лес с сухим песком под ногами. Дорога заканчивалась стоянкой для машин и почти сразу за деревьями угадывалась шикарная площадка для отдыха. Несколько высоких скамеек, полукругом обрамляли кирпичный очаг. Тут же были грубоватые столики врытые прямо в землю, стойка для пресловутого гамака и огромный мешок для мусора, натянутый на железную стойку. Всё чисто, продумано и удобно. — Как здорово, — Женя даже немного позавидовала местной аккуратности, — мне очень нравится. — Это ещё скромно, — Мартин принёс из машины пакет и принялся колдовать вокруг очага, — на соседней стоянке даже сауна есть. Ты была, когда-нибудь в сауне? Нет? Ну, это не беда. В следующий раз обязательно поедем, — с самым невинным видом пообещал он и кивнул в сторону озера, — зато там нельзя ловить рыбу, а здесь можно. — Почему нельзя? Какая разница? То же озеро. Те же мостки. — Там же сауна. Люди выбегают и прямо голышом бултых в воду. А там щуки. — Так Тони же купается. — Да вряд ли щуки клюнут на его приманку, — Мартин с самым серьёзным видом пожал плечами и тут же огрёб от Тоньки связкой мокрых водорослей. — Ты за своей приманкой следи, а за мою не беспокойся. В ту же секунду парни сцепились в шуточной борьбе, при чём худосочный и почти невесомый Тонька весьма уверенно теснил Мартина к воде. — Всё-всё, — тот примирительно выставил руки вперёд, — я пас. Мне ещё костёр разводить. — Как вода? — поинтересовалась Женя. Тонька прыгал на одной ноге, пытаясь вытряхнуть из уха воду. — Ещё прохладная, но всё-равно кайф! — У меня купальника нет, — Женя жалобно вздохнула. — Я тебе свои плавки дам, — Мартин на секунду оторвался от костра и кивнул в сторону сумки, — у меня две пары. Хочешь сама выбери. — Мне одних плавок мало. — Не парься, — Ольгерд подошёл с рыболовными снастями и принялся разматывать удочку, — отойдёшь за кустики и искупаешься голышом. — Я подумаю, — Женя на всякий случай прижала свою сумку к себе поплотней. Кто знает, как на это предложение отреагирует Мартин. Грехи её тяжкие. Вся жизнь сплошные сомнения. — Я пойду погуляю, — Женя встала со своего места. — Угу, — кивнул Мартин, — заблудишься кричи! Несколько минут Женя просто брела по лесу, поддавая ногами сухие сосновые шишки. Миновала зелёная будочка туалета. Женя невольно заулыбалась, вспомнив рассказ Мартина. Впереди замелькали домики и скамеечки очередной стоянки. Не желая мешать отдыхающим, Женя свернула в сторону озера и расположилась на огромном валуне, который торчал над водой словно рубка подводной лодки. За деревьями послышался звук гитары. Наверное, музицирует Эрик. Всю дорогу парни обсуждали новое сотрудничество и во время отдыха планировали поиграть вместе. Женя уже знала, что мелодия была написана Мартином. Тяжелая, почти грозная, но в руках Эрика гитара звучала торопливо и мягко, словно пытаясь извиниться за свирепость первоисточника. — Честно говоря, я не мастер на всякие культурные выверты. От неожиданности Женя вздрогнула. К камню подошёл Мартин. — Ну, пришла к нам на реп. точку. Что в этом такого? Она была уверена, что тема уже закрыта и то, что Мартин придёт извиняться ожидала меньше всего. Раз не забыл, значит для него это тоже важно. Женя молча кивнула, давая понять, что услышала его слова и немного подвинулась в сторону. — Честно говоря, первый раз вижу, чтобы девчонка парилась из-за такой ерунды. Мартин уселся рядом, скрестив ноги по турецки. Женя снова почувствовала себя виноватой. Ей давно хотелось поделиться своей проблем с кем-то кроме Маринки, с тем кому может оказаться не всё-равно. Но Мартин вряд ли подходящий для этого человек. Тем более они едва знакомы. Безусловно он ей нравится, но где гарантия, что после таких откровений, её достоинство не окажется втоптанным в грязь окончательно. Особенно в тот момент, когда откровения дойдут до изнасилования. Это закрытая и крайне неоднозначная тема. Это же муж! Можно сказать почти родной человек.Который после акта насилия поцелует в лоб и даже скажет что-то вроде «это было круто», как будто она сама давно напрашивалась на подобный эксперимент. Кто пережил, тот отлично осознает, что ее именно изнасиловали, даже если она не получила ни одного физического увечья. Даже если ее не связывали. В своё время Женя рискнула поделиться горем с Маринкой. Та лишь ошарашено потрясла головой и сказала " Вот это да, он тебя изнасиловал! Козел!» И на этом их разговор был закончен. — Как тебе, — Мартин кивнул в сторону поляны, — это Эрик играет. По моему он торопится. Надо бы снизить темп и понизить тональность. Женя хотела было повторить, что ни черта не понимает в рок-музыке, но почувствовала, что Мартину её мнение не безразлично. — Да, пожалуй, торопливо, — осторожно заметила она, — чувствуется, что он опытный музыкант, но явно нервничает. Понимает, что вы его сейчас оцениваете. И так всегда. Чужие интересы впереди своих. Опять всё по кругу. Когда-то она уже расписалась в своей незначительности.Согласилась быть глупее, слабее, менее значимой, чем Игорь. Так вышло, что она проигнорировала ситуацию, где её мнение стало вторым местом, согласилась, что проще молчать, не напрягать, снисходить и терпеть мелкие причуды человека, который ведет себя, как хитрый избалованный ребенок. Да, тогда ей казалось выгодным уступать Игорю. Женя искренне считала себя воплощением женской хитрости и даже — мудрости. Чем всё это кончилось? И кончилось ли, когда новый человек в твоей жизни, предпочитает заботиться лишь о своих интересах. Так стоит ли так унижаться, посвящая пусть и симпатичного, но такого легкомысленного парня в свои грязные секреты. Тем временем Мартин улёгся рядом с Женей, совершенно нахально пристроив свою кудрявую голову к ней на колени. Она машинально прикоснулась к его гриве, невольно отметив, что при свете солнца Мартин совершенно рыжий. — Ты, хоть и красивая, но странная, — неожиданно заявил он, — и меня от этого невъ*бически вставляет! А твоя чувствительность слегка попугивает. — Мартин, пожалуйста, не надо. Женя почувствовала, что он перехватил её пальцы. Крепко, но не грубо. Ладонь у него была большая и она буквально утонула в его горячих прикосновениях. — Чего не надо? — Ничего не надо! — Женя была готова кричать. Кричать непонятно от чего. То ли от нахлынувшего ужаса, то ли от его одуряющего желания. Мартин молча тянул её к себе и Женя буквально чувствовала, что у Мартина окончательно сорвало стоп-кран. Он тянул к её себе с нетерпеливой ласковой настойчивостью, содрогаясь телом и одуревая от собственных фантазий. В какой-то момент она столкнулась взглядом с его затуманенными глазами цвета молочного шоколада и поняла, что он от неё просто так не отстанет. — Уйди, — Женя вывернулась и с силой толкнула Мартина в грудь. Расслабился, разомлел. Удар вышел довольно сильным. Пожалуй, обиделся. — Извини. Прошу тебя не надо. Уйди. — Е*ать меня в ухо, — Мартин встал. Отряхнул джинсы, — твоё поведение заставляет задуматься. Он развернулся и быстро зашагал обратно к поляне. — Господи, за, что мне всё это? — машинально пробормотала Женя. От невнятных и хаотичных угрызений совести её оторвал почти истерический крик Мартина. Женя вздрогнула и почти машинально побежала в сторону их места отдыха. В первый миг она ничего не поняла. Пиво, удочки, Эрик с гитарой. Всё бы ничего, но Мартин носился по хорошо утрамбованной площадке истошно вопя и размахивая, каким-то странным предметом, напоминающим то ли тряпку, то ли большой пучок водорослей. — Придурок. Остановись! Дай посмотрю. От озера поспешно прибежал Ольгерд. — Ты, что крючок в руку засадил? Только сейчас Женя заметила, что вся правая рука Мартина в крови, да и вокруг всё основательно забрызгано. — Сука, — голосил Мартин, — она меня укусила. — Да не прыгай ты. Друзья столпились вокруг пострадавшего. — По башке бей! — вопил Мартин, — да, не меня, идиот! — Что случилось? Как ты сумел? — Тонька уже волок из машины автомобильную аптечку, — ты зачем в ведро со щукой полез? — Я хотел посмотреть, какие у неё зубы, — без тени смущения, признался великовозрастный придурок, — а она меня тяпнула. — Господи, дайте, что ли нож, — Ольгерд засуетился вокруг пострадавшего, — ничего себе вцепилась. Не разжать. — Ложкой попробуй, — Тонька принёс со столика несколько столовых приборов, — ну, всё, Марти, если щука бешеная ты попал. — Щуки бешеные не бывают, — со знанием дела отмахнулся Ольгерд, — это только животные бешенством болеют. — Ничего подобного, — заспорил Тонька, — ещё как болеют, — и радостно пояснил, — теперь тебе будут делать сорок уколов в живот. Женя смотрела на компанию жизнерадостных идиотов и не знала смеяться ей или плакать. — На, забинтовывай, — и Мартин подсунул Жене свою пострадавшую конечность с самым победоносным видом, — только хорошенько!