Устами киборга...

      — А почему именно мы? — поинтересовался Одуванчик, глядя на кардинала Сфорцу.       — Просто, по статистке, мужчины более подвержены разным психическим расстройствам, — холодно пояснила Катерина. — Не хотелось бы, чтобы подобное помешало работе нашей организации. Леон Гарсия д’Астуарис хмыкнул:       — А почему тут нет Вацлава Гавела?       — Лишь потому, что его сейчас нет в самом Ватикане, — ответила Сфорца.       — Я так понимаю, отказаться мы не можем. Да? — произнес Авель Найтроуд.       — Конечно, нет, — улыбнулась ему Катерина. — А теперь приступим. Я хочу представить вам доктора Зигмунда Фрейда, разработавшего систему психологического тестирования на предмет выявления деструктивных изменений личности.       — О, Трес, тебя не программировали на понимание таких заумных слов? — шепнул Одуванчик стоящему рядом киборгу.       — Ответ отрицательный. Худосочный мужичок лет сорока — тезка того самого Фрейда — предстал перед агентами АХ с какими-то бумажками, тетрадками, блокнотами. Он сел за стол, а сама Катерина отошла к окну.       — Ну, что же господа, тест довольно простой. Всего лишь один вопрос: Ваше последнее желание перед смертью? По вашим ответам я смогу сказать, что вы из себя представляете и каков у вас процент возможных отклонений. Так что присаживайтесь на стул около меня. Не будем задерживать госпожу Сфорцу.       — А можно мы кинем жребий? А то как-то совсем не хочется быть первым, — громко сказал Одуванчик. Его идея получила одобрение других агентов, но в результате именно по жребию Одуванчик через несколько минут сидел перед психологом.       — Мое последнее желание... В общем, я хочу посадить какую-нибудь хорошенькую сестру из тех, что бродят в пределах Ватикана, на свой мотоцикл, и пусть эта поездка запомнится нам обоим. Ах, господин Фрейд, вы даже не представляете, какое сексуальное белье носят здесь!.. Эти ажурные чулочки на их стройных ножках…       — Я думаю, дальше нам слушать не обязательно, — кардинал оторвалась от созерцания мира за окном. — С этим и так всё ясно.       — Госпожа Сфорца, сексуальность заложена в человека, и…       — Вы совсем точь-в-точь, как ваш знаменитый тезка. Только не начинайте про харизму и возможность сублимации. Все очень просто: Леон Гарсия д’Астуарис сидит в тюрьме…       — Эх... — Зигмунд Фрейд почесал карандашом затылок. — И все же это не противоречит моему мнению о вашем агенте. Ну ладно, следующий. Следующим был Профессор.       — Мое последнее желание — выкурить трубку напоследок, а вообще, я хотел бы успеть закончить то, над чем я сейчас работаю, и это…       — Уильям Уолтер Вордсворт, я думаю, что психологу не очень интересны ваши разработки. Тем более, это секретная информация, — теперь Катерина стояла, повернувшись к присутствующим, решив, что ее агенты нуждаются в контроле.       — Ну, вполне здравомыслящий и прагматичный человек, — резюмировал Фрейд. — Вам не стоит боятся, что он сойдет с ума. Авель Найтроуд, сменивший профессора, ненадолго призадумался.       — Я даже не знаю, чего бы мне хотелось перед смертью. Но, наверное… Хороший ужин скрасил бы эти минуты. Вы знаете, господин Фрейд, каково это — выполнять разные операции нашего кардинала, будучи голодным? А еще… идешь рядом с милой и привлекательной девушкой, она вам улыбается, и тут ваш желудок напоминает о себе, да так, что даже прохожие оглядываются. А что говорить о девушке? У нее появляются подозрения, что я ей улыбаюсь не как заботливый падре, а как самый настоящий людоед. А все потому, что в кошельке больше четырех динаров не заводится.       — Авель Найтроуд, вот и для меня загадка, куда девается ваше жалование. Психолог отложил бумагу и карандаш. Он понял, что записывать все, что говорится агентами госпожи Сфорцы, бессмысленно.       — Следующий.       — Я не знаю, что такое умереть. Предполагаю, что за этим последует моя починка, — Трес Икус спокойно смотрел на Зигмунда Фрейда. — Меня не программировали на какие-либо желания, и я не знаю, что это такое.       — Да, он киборг, — пояснила Катерина слегка обалдевшему психологу. — Просто проверка вас, как специалиста.       — Ну, благодарю, конечно, за проверку, — пробормотал Фрейд и посмотрел на молчаливого блондина. — Так, а что Вы мне скажете?       — Мое последнее желание? Я думаю, что оно будет удовлетворено перед моей смертью. Я просто заберу на тот свет за собой побольше врагов. Психолог повернулся к Катерине, но ничего сказать не успел.       — Гюг де Ватто вполне адекватный агент, — объяснила кардинал. — Да, он пережил трагедию, и потому неудивительно, что он живет во имя мести. Но он один из лучших наших воинов.       — Госпожа Сфорца, зачем вы решили устроить психологическое тестирование? Вы ведь прекрасно знаете, чего можно ждать от ваших агентов, — психолог посмотрел на кардинала. — Я не сообщу вам ничего нового.       — Это нужно было сделать.       — Ну, что же, для полноты опроса нужен объект икс. Человек, который не является членом вашей организации, но, возможно, с ней сотрудничает.       — О, я предлагаю пригласить брата Петра! — Авель радостно улыбнулся и пояснил свою идею: — Мне приходилось с ним контактировать, да и Стрелок с ним как-то столкнулся. Не совсем чужой человек. В Бюро Инквизиции служит.       — Да, — поддержал вдруг Авеля Вордсворт. — Они, правда, считают, что они с нами конкурируют, но иногда мы вполне способны сотрудничать... Хм... хотя бы в разработках.       — О, и в самом деле. Почему бы и не пригласить этого брата Петра? — оживился психолог.       — Вы сами не знаете, чего просите, — сказала Сфорца. — Я не думаю, что это хорошая идея.       — Но мне как ученому было бы интересно протестировать одного из Инквизиторов.       — Ну, что же… Пётр Орсини был удивлен тому, что его пригласили в кабинет Сфорцы, но предпочел этого не показывать. Он увидел агентов АХ, кардинала, стоявшего у окна, и человека за столом, который предложил сесть на стул, чтоб ответить на один весьма важный вопрос:       — Ваше последнее желание перед смертью?       — Что?       — Ваше последнее желание перед смертью?       — Слушай, ты, сморчок, ты намекаешь на то, что я сейчас умру?       — Я просто задал вопрос.       — Брат Пётр, у нас проводится психологический тест. Для его полноты нужен был человек из Бюро Инквизиции, — поспешила вмешаться Катерина. — Вы самый яркий и самый достойный представитель своего отдела. Это явно польстило рыцарю разрушения.       — Ну конечно, все знают, что Пётр Орсини жизнь готов отдать за свой отдел. Любой из моих подчиненных готов умереть за меня, ну, я тоже готов защитить их в случае чего. Мы своих не бро саем.       — Так вы ответите на мой вопрос? — повторил Зигмунд Фрейд.       — Хорошо. Мое последнее желание — чтобы мать наша Святая церковь…       — Брат Петр, Вы слегка лукавите… Вы заученными фразами говорите...       — Зря он это сказал, — пробормотал Одуванчик.       — Что?! — инквизитор ударил по столу кулаком в стальной перчатке, и Катерина вздрогнула. Палисандровое дерево такое вряд ли переживет. — Ты сомневаешься в моих словах? В словах Петра Орсини?       — Не сомневается он. Просто есть же у вас личное желание. Вот и выскажите его, и будете свободны, — Катерина подошла к психологу.       — Ну, есть. Даже два.       — О, а теперь по подробней.       — Ну, я хочу, чтоб перед смертью мне встретился достойный воин. И если уж умирать, то от руки великого воина и в честном поединке на равных, нежели от удара в спину.       — А второе?       — Так и быть, скажу тебе на ухо. Ты мужик и должен понять, — Пётр наклонился и зашептал в ухо психолога. — В общем, если ты увидишь сестру Паолу, ты поймёшь… Хе-хе... да-да, ты правильно понял… я думаю, ей подобное понравилось бы даже… очень понравилось бы...       — Очень жизнеутверждающее желание! Практически такое же, как у первого опрашиваемого сегодня, и даже с большей фантазией.       — Ну, надо же... Инквизиторы-то не так просты, как кажутся, — хмыкнул Одуванчик. — Может мне надо было в их ряды податься? Когда Катерина отпустила всех, агенты еще потолкались около дверей ее кабинета.       — Слушайте, я, конечно, не столь учен, как некоторые, — заявил Одуванчик. — Но сдается мне, что Катерина Сфорца к нам сейчас применяла методы феминизма… или шовинизма... или как там еще… в общем, дала нам понять, что неважно, что мы мужчины, главная-то здесь она.       — Ответ верный. Налицо кастрирующее поведение женщины. Все повернулись и посмотрели на невозмутимого киборга.       — Хе… профессор, это ты его так запрограммировал? — поинтересовался Леон Гарсия.       — В программе Треса Икуса прописано самообразование, — вздохнул Вордсворт. — Я не ожидал, что оно коснется женской психологии.       — Однако, устами киборга глаголет истина, — хмыкнул Одуванчик.