***
Воскресным утром Юнги сидит в кафе, слушая болтовню Одри. Честно говоря, он сам не понимает зачем согласился встретиться с ней в такую рань: десять часов утра, шутки ли? В голове бьется одна мысль – ему нужна его чашка кофе, которую несут, кажется, уже вечность. По его ощущениям уже две вечности. Как только он вдохнет знакомый аромат и почувствует обжигающую горечь на языке, то он хоть как-то начнет воспринимать происходящее. Пока что он только понял, что Одри француженка и жаворонок. И последнее его совсем не радует. Мысленно дав себе пощечину, он пытается сосредоточиться на своей собеседнице: — …Мне сказали, что нужно обязательно посетить Галерею звезд в универмаге Lotte, где есть отпечатки айдолов… «Очередная фанатичка», - Юнги едва заметно морщится. Сколько приезжает этих иностранок, считающих, что Корея - страна мечты. Он повидал их немало и у каждой розовые очки красуются на кончике носа. Борясь со сном, он обводит слипающимися глазами кафе. Юнги здесь ни разу не был, но тут довольно мило: много света от больших окон и ламп, какие-то зеленые растения свешиваются с потолка, приветливый персонал. Сквозь пелену в голове пробивается голос его новоиспеченной знакомой: — А еще хочу посмотреть на съемочную площадку MBC, видела у одного блогера на YouTube, - воодушевленно продолжает Одри. Юнги, наконец, приносят его напиток, и, делая первый глоток, он с наслаждением прикрывает глаза. Приводит его в себя смешок Одри: — Возвращаетесь в наш бренный мир, Юнги-щи? Юнги согласно кивает, сейчас он даже ее голос слышит четче и теперь готов не только слушать, но и говорить: — А ты, значит, в восторге от корейской поп-культуры? — Ну не то чтобы, - обдумывая ответ, девушка делает глоток апельсинового сока. – Мои подруги да, а я так, за компанию приехала. Мне нравится путешествовать, узнавать что-то новое. — Корея не страна твоих грез? – уточняет парень. — Совершенно точно нет, - смеется Одри. – Тут все отличается от Парижа, к которому я привыкла. Тут как-то… душно. — Душно? – Юнги вскидывает бровь, не понимая, что она хочет сказать. — Я не про погоду, хотя жара тут та еще - уточняет Одри. – Тут слишком много правил. Чуть не та интонация и ты уже не забавный иностранец, а враг, который хочет оскорбить. Поклоны, уважай всех просто потому что они старше – это не мое. Юнги прокручивает ее слова в голове. Ему всегда интересно увидеть то, к чему он привык другими глазами. — Но тут красиво и только за это я готова простить многое, - тут же мечтательно улыбается Одри. — Что ж и на этом спасибо, - нарочито ворчит Юнги, салютуя чашкой, за что тут же получает дружеский тычок и ее веселое хихиканье. Пусть он и не готов это признать, но уголок губ предательски начал свою дорогу вверх.***
«Я хотел просто секс на одну ночь. Так какого черта я встаю в такую рань?» - Юнги уже не помнит в который раз ловит себя на этой мысли за время знакомства с этой неугомонной француженкой. Чимин, видя своего всклокоченного соседа в неурочное время, уже в открытую смеется над ним: — Ну как, Юнги-хен, переспал? Юнги впустую грозится выгнать Чимина из своего дома, в который он по доброте душевной позвал его, чтобы тот мог лишних несколько часов поспать после утомительных танцевальных тренировок в университете, а не ехать домой на другой конец города. Так теперь тут еще сутками еще и Тэхен околачивается. А вот Юнги околачивается везде, где только можно, но только не дома и это даже обидно. Он побывал благодаря Одри на выставке современного искусства, хотя ничего в этом не понимал раньше, да и сейчас тоже. Он фотографировал ее в ханбоке, гуляющей на территории дворцового комплекса Кёнбоккун, хотя сам же шипел, что это абсолютно дурацкая трата времени. Юнги все чаще ловит себя на мысли, что изначальная цель потерялась где-то в процессе, потонув в горе неэффективных средств ее достижения, но отгоняет эти мысли. Ему не нужны серьезные отношения, тем более с иностранкой. Его девушка должна быть рядом с ним, а не практически в сутках полета на самолете. Нет, он не проверял. Он спокойно отвечает на ее вопросы о себе, но сам себе запрещает что-то спрашивать. Зачем ему знать одна ли она в семье? Что любит есть на завтрак? Или часто она прогуливала школу? Ему не надо. Заверните и отдайте кому-то другому. Кому-то кто будет, как и она в восторге от каждой встреченной кошки. Кто будет, не стесняясь, хохотать и бегать по парку, пуская мыльные пузыри. Кто в восторге от ямочек на щеках. И нет, он не вспомнил о ней, когда его коллега Намджун показал ему песню с незамысловатым названием Dimple. — Юнги, а кем ты работаешь? – вырывает его из мыслей вопрос Одри. От неожиданности Юнги вздрагивает сильнее цепляясь руками за руль автомобиля: — Что? – он отрывает взгляд от дороги. — Кем работаешь? Мы постоянно куда-то ходим и не похоже, что это как-то помеха твоему графику. — Я песни пишу, продюсирую их, - Юнги закуривает сигарету. Он вдруг чувствует, что до нелепого взволнован. — Никогда не встречала людей, которые связали свою жизнь с музыкой, - Одри смотрит на Юнги этим своим странным взглядом, от которого у него мурашки. Вот она веселится, смеется, куда-то тащит, а потом вдруг может начать говорить о чем-то совершенно неожиданном: о том, что мечтает заняться фотографией. Или что песня Lauv – Who на ее взгляд имеет другой смысл. Что тут не героиню стоит спрашивать «куда делась девушка, в которую он влюбился», а что он сделал, чтобы та девушка исчезла? Юнги ожидал какого-то дурацкого визга по поводу его профессии, а получил что-то другое. Может быть от этого будет хуже, когда он добьется своего и скроется с ее горизонта. — У меня не было выбора. Музыка – это единственное, что я когда-либо действительно хотел. Кем я только не работал, чтобы сделать хоть один шаг вперед, - он решает быть честным. Он рассказывает про ссору с родителями, поддержку брата, аварию, когда пострадало плечо и как эта травма долгие годы отравляла ему жизнь, про кастинг, который в конце концов привел его к тому, о чем он мечтал. Одри слушает молча, смотря в окно на просыпающееся солнце. Юнги благодарен за тишину: ему не нужна похвала или сочувствие. Он прошел тот этап, когда он на что-то злился или жаждал успеха, работая как проклятый. Его немногочисленные, но лучшие друзья незаметно для него затянули старые раны. Прошлое стало действительно прошлым. Одри единственная девушка, которой он рассказал про эти уже полустёртые воспоминания. Они едут какое-то время молча после того, как Юнги замолкает, поэтому он вздрагивает, когда Одри подает голос: — Ты счастлив? Юнги катает это слово на языке. Когда-то счастье казалось ему недосягаемой мечтой: когда вечное солнце, встаешь с улыбкой, окружен такими же людьми и все идет по маслу. Сейчас Юнги знает, что он не любит вечное солнце, утро лучше проспать, а у вечно улыбающихся людей фальшивые улыбки. — Думаю скорее да, чем нет, - решается он. – У меня есть взлеты и падения. Есть люди, которые остаются со мной всегда. И есть музыка. Что бы не происходило, пока я могу ею заниматься, я счастлив. Одри не отвечает, но Юнги успевает поймать на ее лице тень улыбки и ему становится тепло на душе. Конечно благодушное состояние не длится вечно. Юнги не понимает почему Одри приперло ехать смотреть на какие-то рисовые поля. Зачем совершать какие-то сумасшедшие круги, чтобы уехать из Сеула, чтобы туда же вернуться обратно при этом, покормив сельских комаров. В конце концов, когда солнце, наконец, выходит из-за горизонта Юнги категорично заявляет, что Одри, как хочет, а он спать. Он дарит ей хмурый взгляд пока, откидывая спинку водительского кресла, слушает как она грозится наделать кучу фоток и продать их какому-то изданию. — Да, продавай, - бурчит он, тут же проваливаясь в сон.***
Конечно, Юнги не хочется признавать, но все же приходится, что поездка удалась. Эти остановки, когда хочется просто полюбоваться видом, придорожные кафе с хозяйками-аджумами, которые не прочь узнать последние сплетни, как будто Сеул невероятно далеко. Миллионы фотографий, сделанные Одри, которая всегда энергичная, но сегодня особенно. Она сегодня вообще особенная. Уже вечер, они сидят в последнем на сегодня кафе, вернувшись в город. Пока Одри что-то рассказывает ему с озабоченным видом, Юнги просто смотрит: волосы смешно торчат от ветра гулявшего весь день по машине из-за открытых окон, глаза внимательно смотрят на него, на щеках нежный румянец. Если бы Одри была бы сказочным созданием, то вероятно эльфом. Губы Юнги невольно расползаются в улыбке. — Ты меня совсем не слушаешь! – возмущается она. — Ну что ты, все мое внимание только твое, - он двусмысленно двигает бровями и разражается смехом. Он чувствует себя таким легким, воздушным, как пузырьки шампанского. Ему хочется смеяться, дурачиться, может даже разыграть кого-то. Он совершенно по-дурацки флиртует с Одри и от этого смеется над собой еще больше. Даже кафешка с дурацким названием «Майями» на окраине Сеула, кажется ему невероятно забавной, с этой преувеличенно американской атмосферой внутри. Этот пол в черно-белую шашечку, музыкальный автомат в углу, который тихо мурлычет что-то вроде Элвиса, высокие стаканы для молочных коктейлей за начищенной до блеска стойкой. Кажется, что сюда вот-вот ворвется школьная футбольная команда, празднуя победу в матче. — Да иди ты, - как-то расстроенно тянет Одри и откидывается на спинку стула. – Дурак. — Абсолютно точно! Как скажешь! – Юнги чувствует себя пьяным от одного взгляда на ее запястья и оттопырившийся ворот ее футболки. Он абсолютно пьян, но не от алкоголя. Он чувствует, что сдается. Точнее уже сдался чарам этой эльфийки. У эльфов же есть магия? У Одри точно есть, потому что он не может на нее насмотреться, не может не провести рукой по предплечью или, взяв ее ладонь в свою, не изумиться насколько ее ладонь хрупкая в его руке. — Давай что ли, расходится. Завтра рано вставать, - Одри хмуро кладет купюру на стол и спешит на выход, едва кивая хозяйке заведения на прощание. — Эй, подожди! – Юнги спешит за ней, оставляя деньги, которых точно хватит с лихвой за пару чашек кофе, которые они так и не допили. Он ловит ее у самой машины, разворачивая к себе лицом, кладет ладони на щеки, чтобы она не смогла отвернуться. — Что не так? – он спрашивает ее, глуша в себе нежность, которая вот-вот потопит его с головой. — Ничего, - она упорно отказывается смотреть на него. — И все же? – Юнги ловит ее взгляд. Ему кажется она вот-вот заплачет, но не понимает, когда мог ее обидеть. Вероятно, ему просто кажется от неоново-розового света вывески кафе, смешанного с тенью. Все кажется в сто раз нереальнее. — И все же… Стоит о чем-то жалеть? – Одри пытливо смотрит в его лицо, ища ответ. Юнги не понимает, о чем она спрашивает, потому что тонет. Он вязнет в моменте, где есть только розовый свет, ее тепло под его ладонями и губы, которые так хочется поцеловать. — Лучше жалеть о том, что сделал, чем не сделал, - говорит он тихо. Сделав шаг вперед, Одри целует его. Юнги сходит с ума от того какая она хрупкая, изящная, сумасшедше-сладкая. Он готов стоять вечность посреди улицы, прижимая к себе эту невозможность, ставшую явью. — Пойдем к тебе? – разорвав поцелуй Одри смотрит на него с таким отчаяньем, что он не смог бы отказать даже, если бы захотел. А он не хочет. Он не помнит, как они оказываются у него дома. Вроде они только были у дверей кафе, а вот они уже целуются, не в силах оторваться друг от друга, в темноте спальни. Только свет уличных фонарей, расчерчивающий пол оранжевыми полосами, свидетель того, как осторожно Юнги стягивает футболку с Одри, чтобы нежно провести рукой по ее спине. Кожа под пальцами такая нежная, что у Юнги перехватывает дыхание. Лежа на спине, она пронзительным взглядом следит за тем, как он избавляет ее от одежды, а затем раздевается сам. Стоит ему стянуть с себя футболку, как она тут же приподнимается на руках, тянется за поцелуем и Юнги с радостью его дарит. Он вообще готов подарить ей всего себя, все тепло и нежность, которые она вызывает в нем. Он готов расцеловать каждый миллиметр ее тела и ее частое дыхание уже будет наградой. Он так до нелепости в нее влюблен… — Пожалуйста быстрее...- шепчет она. Но Юнги не хочет торопиться. Он укладывает ее обратно на постель целуя в шею, мягко касаясь губами добирается до ее груди, обхватывая сосок губами, слегка сжав его. Ему совсем не хочется быть с ней грубым. Только не сегодня. Наградой ему становится ее тихий стон, который вышибает из него воздух и заполняет его огнем. — Юнги, скорее, - просит Одри, но Юнги не преклонен. Он снимает с себя джинсы вместе с бельем, разводит ее стройные ножки, даря поцелуй каждой, но вместо того, чтобы войти начинает мягко поглаживать рукой там. Она такая влажная и, Господи, как его это заводит. Он ложится рядом с ней набок, продолжая ласкать ее. Одри тут же льнет спиной к его груди, начиная покачивать бедрами, потираясь о его пах. Совсем прозрачный намек на то, что она хочет сейчас. Юнги, понимая ее, дарит такие нужные сейчас прикосновения, скользя пальцами внутрь, и Одри протяжно стонет. Продолжая двигаться, она трется ягодицами об его возбуждение, заставляя стискивать зубы, от желания войти в нее, чтобы она не дразнила его своим сладким телом, от которого он сходит с ума. Отклонившись назад, Одри жадно целует его, сладко постанывая ему в губы. И это сносит его самообладание так быстро. Он начинает погружать в нее пальцы быстрее и быстрее. Заведя руку за спину, Одри обхватывает его за ягодицу и прижимается еще сильнее, чуть выгибаясь в спине, пока Юнги не чувствует, как скользит по ее горячему лону. — Юнги? – стонет Одри и он сдается. Нашаривает рукой пакетик презерватива в карманах джинс, рвет его зубами и быстро раскатывает по всей длине. Толкая его в грудь, Одри тут же оказывается сверху и насаживается на него с громким стоном, запрокинув голову и замирает, прикрыв глаза. Юнги кажется, что он никогда не видел никого прекраснее, чем Одри в свете уличных фонарей: ее нежная кожа, упругие груди, приоткрытые губы, припухшие от поцелуев. И глаза, в которых он утонет стоит лишь им распахнуться. — Одри, - зовет он ее хриплым голосом, и она тут же обжигает его огнем из-под густых ресниц. Глаза в глаза, она начинает двигаться. Юнги хочет ее касаться, поэтому стискивает ее бедра, гладит по груди, и она, будто воск свечи, тает под его руками. В какой-то момент она замирает, чтобы через мгновение начать быстро двигать бедрами и исступлённо стонет. Юнги, прикусив губу, сам еле сдерживается от вскрика. С ней так хорошо, как никогда ни с кем до нее. Смешливая, веселая, легкая Одри сейчас была свободной в своих желаниях, дикой и страстной. Юнги просто сходил с ума от каждого движения, стона и все увеличивающегося темпа пока мир не взорвался яркими красками от настигшего его оргазма. Практически засыпая, он притягивает Одри к себе и, обхватив руками, проваливается в сон.***
Поутру Юнги будит свет солнца из незанавешенного окна, который бьет прямо по глазам. Он недовольно стонет, собираясь перевернуться, но тяжесть на руке не дает двинуться. Приоткрыв глаз, Юнги смотрит на спящую на ней Одри. Сонно улыбаясь он возвращает голову на подушку, но ему не спится. Он лежит так некоторое время пока не чувствует, что ему нужно срочно навестить уборную. Он, конечно, может полежать так еще, но проблему это не решит. Стараясь быть как можно осторожнее Юнги выбирается из кровати, замерев лишь однажды, когда Одри зашевелилась, кутаясь сильнее в одеяло. Подумав, он решает заодно принять душ. Пока он моется, то не может перестать улыбаться и строить планы. Весь день их, а если подумать, то и не только день! Они могут заказать что-то домой и проваляться весь день, целуясь и смотря фильмы по телевизору. Или может пойти гулять в парк? О, или сходить в кино? Наверняка целоваться с ней на заднем ряду кинотеатра даже лучше, чем смотреть, что твориться на экране. Посмеиваясь своим мыслям, он выходит из ванной, вытирая волосы и сердце резко падает вниз, когда видит, одетую Одри посреди спальни. — Ты куда-то собралась? – Юнги непонимающе смотрит на нее, с так и не слетевшей до конца улыбкой на губах. — Да… Мне… Надо идти, - Одри мнется, спрятав руки за спиной. В комнате висит тишина, которая кажется до ужаса неправильной. Юнги решительно ничего не понимает, но чувствует, что что-то точно пошло не так. Сердце начинает учащенно биться. — Всего только пять часов утра! Какие могут быть дела? Давай позавтракаем вместе и там будем разбираться с делами, хорошо? – Юнги говорит преувеличенно бодрым голосом, начиная рыться в шкафу, чтобы якобы найти, что одеть после душа. А на самом деле надеясь, что Одри сейчас рассмеется и он сам перестанет звучать так неестественно. Но Одри не смеется, не обнимает и тишина пробирается в душу, стирая картины того, как они смотрят вместе фильмы, гуляют, смеются. Любят друг друга. Потому что Юнги точно любит. — Юнги? – слабым голосов зовет Одри и когда он смотрит на нее, то видит непонимание в ее в глазах. – Через три часа у меня самолет домой. Я же тебе говорила… вчера. Все кружится перед глазами и в голове нарастает звон.***
Одри чувствует себя разбитой, когда плюхается на стул в последнем на сегодня кафе. И дело не в долгой дороге или частых остановках. Поездка по рисовым полям получилось действительно классной, даже не смотря на начальное бубнение блондина абсолютно на все, что можно: и солнце яркое, и кофе невкусный. Зато сейчас сидит напротив нее весь довольный с чашкой кофе в руках и чуть ли не подпрыгивает. А она совершенно не знает, что с ним делать. В клубе Юнги ей показался совершенным чудиком, потом показалось, что он пытается к ней подкатить, чтобы затащить в постель. Ей казалось забавным обвести его вокруг пальца, оставив с носом. Но и тут ее ожидания не оправдались. Юнги ворчал, пил литрами кофе, молча слушал ее планы на поездку, провожал до дома. Даже поцеловать ни разу не пробовал. — Все крутят романы во время поездок, а ты нашла самого странного корейца во всей Корее, - недоумевали подруги. Она и сама недоумевала почему соглашается на встречи, в которых вроде бы нет и капли романтики, но Юнги был интересным, начитанным, совершенно не похожим ни на кого другого. И от его редких улыбок сердце Одри просто замирало. Она помнит, как обалдела совершенно, когда парень резко метнулся в магазин за банкой тунца, когда им встретилась бездомная кошка с котятами. Шушукался с ними, когда они довольно терлись о его ноги. — Милые правда? – он широко улыбнулся, поглаживая кофейного цвета котенка, который храбро прыгнул к нему прямо на ручки. — Правда, - пролепетала она, чувствуя, что после этой улыбки внутри нее все изменилось. Она медленно сходила с ума, когда шла за ним через толпы по людным улицам центра, прикрытая его широкой спиной. Или, когда он проводил рукой по волосам так, что становились видны выбритые виски. И его руки… Его руки, а еще голос делали ее абсолютно беспомощной. Временами она была готова поклясться, что он тоже задерживает на ней взгляд чуть больше, чем нужно, но уже через мгновение вел себя, как ни в чем не бывало. Одри откровенно устала играть в угадайку. Ее месячный отпуск подошел к концу и ей хотелось знать: у ее чувств есть хоть шанс? Может он возьмет ее нормальный номер телефона, или почту, да что угодно, и они продолжат общение дальше? Но он никогда ничего не спрашивал о ней самой! Чем занимается? Что любит? Может она для него просто временное развлечение? Просто иностранка, с которой можно весело погулять, но которую легко заменить другой? Эти мысли настолько часто крутились в голове, превращаясь в беспросветное тучу, что Одри почувствовала, что у нее начинает болеть голова. Ей нужно знать, поэтому, глубоко вздохнув, она все же решается: — Юнги, я хотела с тобой поговорить… Он смотрит на нее так пристально, что ей кажется, что можно продолжить: — Мы с тобой уже месяц знаем друг друга и все здорово, но дело в том, что ты мне очень нравишься, - Одри чувствует, как щеки начинает заливать румянец и она от смущения опускает взгляд, начиная рассматривать свои руки. - Я даже, наверно, влюблена в тебя. Понимаешь утром у меня самолет обратно в Париж… И мне хотелось бы знать… Она осторожно поднимает взгляд и видит, что Юнги смотрит на нее с какой-то совершенно идиотской улыбкой. Как будто она ему байки травит или он где-то настолько далеко в своих мыслях, что не слышит ее. Или специально делает вид, чтобы она побыстрее отстала. — Ты меня совсем не слушаешь! – возмущается Одри. — Ну что ты, все мое внимание только твое, - он двусмысленно двигает бровями и разражается смехом. — Да иди ты, - расстроенно тянет Одри и откидывается на спинку стула. – Дурак. — Абсолютно точно! Как скажешь! – весело говорит Юнги. Одри чувствует себя просто идиоткой. Зачем вообще завела этот разговор? Очевидно же, что она его не интересует и никогда не интересовала. Только дурой себя выставила. Все хватит, она сыта по горло этой непонятной влюбленностью! Чувствуя, что готова сейчас просто разревется в этом дурацком кафе, которое будто сбежало из американских фильмов 90-х годов. Боль расползается по грудной клетке и Одри чувствует, что просто задохнется, если немедленно не уйдет отсюда. — Давай что ли, расходиться. Завтра рано вставать, - Одри кладет купюру на стол и спешит на выход, едва кивая хозяйке заведения на прощание. — Эй, подожди! – слышит она вдогонку, но не останавливаясь вылетает из кафе. Ей бы очутиться сейчас дома, свернуться в калачик и поплакать от души, а ей приходится глушить в себе рыдания. Не надо, чтобы Юнги понял, что он ей нужен, раз она ему нет. Через мгновение Юнги выскакивает из кафе. Он ловит ее у самой машины, разворачивая к себе лицом, кладет ладони на ее щеки, чтобы она не смогла отвернуться. — Что не так? – он спрашивает ее. — Ничего, - она упорно отказывается смотреть на него. А что ей сказать? Что она глупо влюблена в него? Что готова умереть от счастья, что он дотронулся до нее? Что она так близко к нему, что чувствует его дыхание и тепло и хочет остаться в этом моменте? — И все же? – Юнги ловит ее взгляд. В неоново-розовом свете вывески кафе, смешанного с тенью все кажется в сто раз нереальнее. Наверно, поэтому ей кажется, что Юнги смотрит на нее иначе. Смотрит так будто она действительно важна для него, будто он хочет ее поцеловать. Поэтому она решается ответить на его вопрос: — И все же… Стоит о чем-то жалеть? – Одри пытливо смотрит в его лицо, ища ответ. Она даже не знает, что толком спрашивает, но ей кажется это невероятно важным. Стоит ли ей сделать шаг, даже если они завтра расстанутся навсегда? — Лучше жалеть о том, что сделал, чем не сделал, - говорит Юнги тихо, действительно, не отрывая глаз от ее губ, а может ей просто кажется. Сделав шаг вперед, Одри целует его. Она сходит с ума от его горячих губ, поцелуя вкуса кофе и сигарет. Он такой невероятно сладко-горький. Она готова расплакаться, готова стоять вечность посреди улицы, прижимая к себе этого невозможного дурака, с которым ей придется расстаться. — Пойдем к тебе? – разорвав поцелуй Одри смотрит на него с таким отчаяньем, боясь, что он откажет. А он и не отказывает.***
— Когда вчера? – Юнги чувствует, что начинает закипать. Это похоже на какой-то бред. Какой самолет? Какая Франция? — Я тебе говорила. Вчера, - тихо повторяет Одри. — Это что шутка? – взгляд Юнги мечется по комнате, выхватывая, то его скомканную футболку рядом с не заправленной кроватью, то ее глаза. Вот его наушники на прикроватной тумбочке, а вот снова ее глаза. Он не может в них смотреть, он не понимает ничего. Он хватает ртом воздух не в силах что-то вымолвить: слова так столпились в его голове, что не могут найти выход. Это что…все? Он ей не нужен? Вот так просто переспали и теперь она уходит? Новая мысль молнией мелькает в сознании и Юнги ядовито выплевывает: — Так вот зачем ты взяла с собой огромный чемодан! А я-то все гадал зачем тебе столько вещей ради однодневной поездки! Одри вздрагивает, как будто он сейчас ударил ее, и он на секунду жалеет о своих словах, но тут же закипает заново, когда слышит: — Ты ни разу не спросил меня на сколько я приехала, - опустив голову, четко произносит Одри, а потом, резко вскинув глаза, режет его взглядом. – Ты ни разу не спросил, а виновата я? Здорово ты придумал! Молодец! Юнги кривит губы в усмешке. Так вот она какая на самом деле! Он на секунду позволил себе открыться, поверить, что кроме музыки в его жизни возможен еще один человек. Как он ошибался! Дурак ты, Мин Юнги, так глупо попался! — Я молодец, а ты нет! Замечательно, Одри, - Юнги готов аплодировать ее игре. Пока он пытался заставить себя верить, что между ними ничего нет, она поймала его в свои сети. Ей хорошо! Она улетит, а он будет видеть ее призрак на всех улицах, где они были вместе, в его машине, в его кровати. — Знаешь, нормальные люди сообщают о таких вещах! – Юнги чувствует, что истекает ядом. — Нормальные люди спрашивают, если им интересно, -в тон ему вторит Одри и тут же резко обрывает себя. – У меня нет времени на твою истерику! Я могу опоздать. — Ах, нету времени! Тогда я «с удовольствием» тебя отвезу! – цедит Юнги быстро натягивая одежду и хватая ключи с тумбочки. — Вот уж спасибо! – благодарит она ехидно, отчего он закипает еще сильнее. — Пожалуйста! – зло бросает Юнги, пулей устремляясь на выход. Он быстро садится за руль, заводя машину. Едва Одри запрыгивает в нее, и он тут же жмет на педаль газа. Он гонит, как сумасшедший по пустым улицам просыпающегося города. Наверняка он словит кучу штрафов, но сейчас плевать. Ему просто нужно от нее избавиться. Он хотел себе девочку на одну ночь? Прекрасно! Ночь была, и она ему больше не нужна. Очень удачно сложилось, ничего не скажешь! Но сердце болезненно сжимается от того, что все что он несет в голове – неправда. К горлу подступает комок и Юнги отворачивает голову, якобы всматриваясь в боковое зеркало. Ему нужно просто посадить ее в самолет, а там он уже сможет дать волю чувствам. По-хорошему, ему вообще не стоило повышать на нее голос. Она ведь ничего ему не обещала, как и он ей. Но как же, черт возьми, больно. Доехав до аэропорта, Юнги помогает Одри достать чемодан из багажника, и они молча идут к стойке регистрации. Злость, висевшая между ними еще в машине, ушла, уступив место… Грусти? Безысходности? Здесь столько всего намешано, что Юнги не может определить чувства, смешанные в этом дерьмовом коктейле. — Что же? - прерывает Одри его мысли. – Я думаю нам не нужны долгие прощания. Юнги смотрит на ее бледную кожу и отчего-то грустные глаза. Ей-то чего грустить? Это он остается тут с разбитым сердцем. — Точно, -он стискивает кулаки в карманах наспех одетой толстовки. Нужно продержаться еще немного и он сможет снова начать дышать. Он сможет позволить себе сломаться, а потом медленно соберет себя обратно. — Спасибо… Спасибо за все, - Одри улыбается, но улыбка не касается ее глаз. Юнги не понимает почему, да это уже и неважно. В неожиданном порыве она обнимает его, склонив голову к его плечу. Его грудную клетку буквально распирает от эмоций, которые он с трудом сдерживает в себе. Он бы хотел ее обнять и никуда не отпускать, но вместо этого только сухо хлопает по спине: — Ну-ну… Одри быстро разворачивается и, схватив чемодан, идет вперед в нужную часть аэропорта. С каждым ее шагом Юнги чувствует, как в нем что-то ломается, изгибаясь под неправильными углами. «Останови ее!» - молит какая-то часть его души. «Пусть уходит!» - кричит уязвленная гордость. В нем все замирает, когда он видит, что она на мгновение останавливается, будто раздумывая. «Если она обернется - я сделаю все, что угодно, чтобы она осталась!» - загадывает он. Но Одри лишь смахивает что-то с лица и, снова взявшись за ручку чемодана, еще быстрее спешит туда, где нет его, пока не скрывается из поля зрения, оставив внутри лишь пустоту.***
Юнги добирается домой вдрызг пьяным, когда уже солнце давно ушло за горизонт. Он прислушивается к тишине дома, стараясь понять дома ли Чимин. Его нет и Юнги удовлетворенно скидывает обувь, оставляя ее валяться там, где она упала. Все завтра! Разговоры с Чимином, Намджуном и всеми, кто захочет дать ему совет. Но сегодня он побудет один. Глотая виски прямо из горла, Юнги качаясь идет в свою комнату, где, не раздеваясь, падает на так и не заправленную кровать, чудом не разлив добрую половину уже второй бутылки за сегодня. — Молодец, Мин Юнги! Настоящий мужик! – заплетающимся языком произносит он. – Хотел девку на ночь – ты ее получил. Подумаешь какая тощая мелочь, а ведь ты… Юнги же любит миниатюрных девушек с длинными волосами, тихих и серьезных, любящих читать. Они должны носить платья в цветочек и делать эгье… «Заткнись», - мысленно просит Юнги, чувствуя, как из раны в сердце, которую он так старался весь день игнорировать толчками выходит кровь. Если бы рана была настоящей, то она давно пропитала кровью его белые простыни. Притянув колени к груди, Юнги обнимает себя за плечи, чувствуя еще оставшийся ее запах на его постели. Это становится последней каплей, и соленая влага начинает прокладывать обжигающие дорожки из уголков глаз. Юнги знает, как будет проводить свои ночи еще долгое время. Эпилог Проходит не месяц, не два и даже не три прежде, чем Юнги может сказать, что он в порядке. Пусть он не счастлив, но уже не хочется выть на луну или лезть в какие-то драки, как было еще в начале. Юнги никогда не думал, что может так переносить расставание. Спасла его, как и обычно музыка. Спустя время она полилась из него, вымывая всю боль, что он держал в себе. — Какая ирония! Продюсер Мин Юнги делает деньги даже из своей боли, - как-то сказал ему директор компании Бан ШиХек. Может оно и так. Это его способ выжить. Отпив глоток виски, Юнги катает его на языке, прислонившись к окну в его студии. Очередная бессонная ночь и огни ночного города, которые всегда остаются его молчаливыми спутниками. Он смотрит на необычайно большую луну, которая льет свои серебряные лучи на дома и деревья, заставляя их откидывать причудливые тени. Чувствуя, что вот-вот слова вновь прольются чернилами на бумагу, Юнги идет за блокнотом и вновь возвращается к окну. Спустя мгновение он выводит «Moonlight» на листе чистой бумаги. Сделав глоток продолжает: «На рассвете лунный свет Всё так же неизменен Никто не избежит изменений В какую сторону, это уже наших поступков вина» В это время, завернувшись в плед, Одри наблюдает из окна за спешащими по делам людьми. Медленно отпивает красное вино из бокала. В какой-то момент она садится на подоконник и достав телефон, долго листает галерею в поисках одной единственной фотографии, где один блондин, закинув руку за голову, спит на откинутой спинке водительского кресла. За окном видны бесконечные рисовые поля.