Запреты и сожаления

Типичный день смотрителя в Аббатстве начинается с чтения литании. Изо дня в день они взывают к неизвестной силе, способной уберечь от порождений Бездны. Семь Запретов… Тиг уверен, что если любого смотрителя разбудить посреди ночи, тот будет способен прочитать по памяти все молитвы, защищающие душу от тлетворного влияния Чужого. Только сам Тиг не слишком-то верит в силу Запретов. Ничто не спасет смертного при встрече с древним божеством. Что люди способны противопоставить силе, которая черпает себя из темной глубины самого мироздания? Слова? Неповоротливые и заржавевшие устои? Нет, ничего из этого не имеет власти над Ним. ...Помни: глаза не устают смотреть, но неспособны тут же отличить истинное от ложного… Те, кто принял силу Бездны, считают ее не проклятием, а подарком свыше. В этом и кроется их слабость — к новым возможностям привыкаешь слишком быстро. Настолько, что лишенные сил становятся похожими на рыб, выброшенных на берег, или птиц, которым отрезали крылья. Эти несчастные не могут больше жить праведной жизнью и могут обрести покой только от рук смотрителей. Глаза этих безумцев слепы: в дарах Бездны они привыкли видеть нечто прекрасное. И Тиг склонен с этим согласиться. А это значит, что Первый Запрет он уже нарушил. ...Лучше не проронить ни слова за всю жизнь, чем хотя бы единожды извергнуть из себя ложь... Спорное утверждение. Ложь не раз спасала его самого в трудные времена. Тогда Тиг еще не примкнул к Аббатству и не мог найти своего места в жизни: приходилось изворачиваться изо всех сил и вертеться ужом, но, в конце концов, он встал на праведный путь и понял, что его судьба — быть смотрителем. Это значит, что язык его не настолько лжив, как казалось когда-то. Нарушение Второго Запрета все еще под вопросом. ...Не занятые честным трудом руки тут же устремляются к неправедной наживе, пустым стремлениям и злодеяниям. Зачем нужны руки, которые крадут, убивают и разрушают?.. Тиг повидал многое: он был солдатом, шпионом и даже преступником. Его руки никогда не знали честного труда, но сейчас у него появилась возможность исправить ошибки и искупить вину. Но что бы он ни делал, Третий Запрет уже давно нарушен, и этого не изменить. Словно в подтверждение этих мыслей Тиг понимает, что из-за тяжелой маски, в которой трудно дышать, у него начал чесаться нос. Невыносимо, но он не допустит, чтобы руки снова его подвели. ...Бродят повсюду, нарушая границы чужой земли. Уносят в дальние края, откуда человек возвращается с душой, оскверненной страданиями и злом. Зачем нужны такие странствия?.. Как много времени прошло с того момента, когда Тиг в последний раз был в Морли? Сложно припомнить. Волею судьбы пришлось изрядно помотаться по Островной империи, и вот теперь он в Дануолле. Так далеко от дома и убеждений, которых там придерживаются — никогда не верить тем, кто пришел из Гристоля. Скрытый маской, Тиг закрывает глаза и глубоко вздыхает: Четвертый Запрет тоже нарушен. ...Противься необузданному голоду, иначе охватит тебя буйная страсть к излишествам, и будешь ты пожирать все, что встретится, даже скверну. То, что человек ест, отравляет его… Аббатство Гристоля никогда не знало тяжелых времен. Оно отрицало все иные верования, постепенно истребив их почти полностью и подмяв Империю под себя. Им был неведом голод из-за неизбежной блокады, они смотрели под другим углом на смерть и ужас, которые сеяли везде, где появлялись. Но каждый раз при одной мысли о Пятом Запрете, Тиг видит словно наяву сожженный дотла Уиннидон, остекленевшие глаза мертвецов и бледные от ужаса детские лица. Покинув Морли, он больше никогда не ведал голода, тем самым нарушив и этот Запрет. ...Какой прок в падшей женщине? Ее внимание? Едва ли. И каковы плоды такого союза? Только приумножения горя и несчастий... Тиг никогда не знал своих родителей. В Уиннидоне говорили, что его мать была шлюхой в одном из местных борделей, потому не было смысла даже пытаться разыскать ее, как и выяснить хоть что-либо об отце. Он был никому не нужен. Его воспитала улица, холодная и безразличная к судьбам своих детей. Можно ли считать дитя, рожденное Шестым Запретом, порочным? Возможно. ...Ум рассеянный легко поддается злу и приемлет ложь. Разве может быть два хозяина в одном теле? Нет, поскольку один будет призывать в одну сторону, второй же — в другую… Что двигало им, когда он вступил в ряды смотрителей Аббатства? Желание мести за Морли и загубленные жизни? Или же собственное тщеславие? С годами все это стало уже не важно, Тиг забыл, за что боролся, став маленьким винтиком в огромном механизме. А ведь он так хотел достигнуть вершины, стать Верховным Смотрителем, изменить все к лучшему… или уничтожить изнутри. Какое-то время Тигу казалось, что он сходит с ума, не зная, как поступить, но в итоге он сделался рабом своих амбиций: решать чью-либо судьбу всегда проще, находясь на вершине. Но эта ли сила всегда была нужна ему?

***

Как только чтения заканчиваются, Тиг отходит в сторону от остальных братьев и поднимает маску. После часа занудных речей почесать нос кажется ему достойной наградой за терпение. — Тиг Мартин, — раздается ехидный голос за спиной, — помнишь ли ты о Третьем Запрете? Леонард Хьюм. Давний конкурент Тига. Так же амбициозен, и, по мнению некоторых, подает большие надежды. — Желаешь предать меня анафеме за это? — Тиг оборачивается к нему с невозмутимым видом. — Конечно нет, — Леонард нагло улыбается, чуть склонив голову, — твои руки ни на что негодны, брат Мартин. — Тебе бы такие, — чуть слышно бормочет Тиг. — Увы, добрым трудом я заниматься не могу, зато могу быть хорошим смотрителем. — Брат Мартин опять будет всем рассказывать, что сделает, как только станет Верховным Смотрителем? — смеется Леонард, надевая маску обратно. — Нет, брат Хьюм, не сегодня. Напомнить ли тебе про Второй Запрет? Ибо однажды он приведет тебя к анафеме. Как и седьмой. Ложь и твои убеждения однажды сослужат плохую службу, — бесстрастно отвечает Тиг. Он умеет и говорить, и видеть людей насквозь. Леонард Хьюм стал смотрителем только с целью демонстрации собственного превосходства. Даже удивительно, что при этом он не блещет особым умом. — Знаешь что? — шипит Леонард чуть повышая голос. — Катись-ка ты в Бездну! Тебе там самое место, еретик несчастный! В этот момент Тиг жалеет, что все смотрители обязаны носить маски — какое зрелище он упускает! — Бездна не приемлет нас, брат Хьюм! Помни о Втором Запрете, ибо однажды он спасет твою жизнь! — восклицает вслед Тиг. Остальные братья смотрят на удаляющегося Леонарда с интересом: мало кто может дать ему отпор, и Тиг почти гордится тем, что у него это успешно выходит. Наверное, Второй Запрет и вправду нарушен. Но больше всего сейчас его беспокоит не это, а нарушение последнего, Седьмого Запрета. Однажды, когда он еще не был смотрителем, ему довелось попасть в неизвестное место, где отрицались привычные законы мира. И там, среди бесконечного лилового мрака, он увидел Его. Божество. Чужого. Своими большими черными глазами тот смотрел на Тига, не мигая, изучая и желая знать, испугается ли тот перемен, отступит ли? Но Тиг не испугался, он выслушал предложение Чужого и ответил отказом. Смеялся ему в лицо. Помнится, Тиг тогда сказал: «Смотрю я в твои пустые черные глаза и думаю, что лучше стану смотрителем, чем продам тебе свою душу!» После этих слов все закончилость слишком быстро: Тиг проснулся в собственной постели, не зная, наяву все было или во сне. Поначалу он был горд собой, ведь не каждый сможет устоять перед речами Чужого, преисполненными соблазна. Но с каждым годом разум терзала одна-единственная мысль: что стало бы, прими он то самое предложение? Какая судьба его бы ждала? Иногда он ловил себя на том, что ощущает горечь — какая-то часть его считала, что он совершил ошибку. Со временем он понял, что отдал бы все на свете, лишь бы вновь попасть в Бездну, взять свои слова назад. Да, Леонард прав. Тиг одержим. Сожалением и завистью к «одаренным». Тиг знает, что никогда не получит ответа на свой вопрос: Чужой не посещает одного и того же человека дважды.