Доброе имя

— Я конечно желаю тебе жить долго и счастливо. Этери хотела было перебить Эда, как раньше. Ввинтив в разговор ехидненькую шуточку. Дескать, конечно ты волнуешься о моем здравии и живии, я же воспитываю чемпионов, на которых ты денежку зарабатываешь. Но не стала. Как-то в последнее время у них коммуникация дала трещину. Покрылась мелкими паутинками трещин, как краска на древнем полотне. Иногда реставрируя такие полотна, находили под слоями растресканной краски, новую живопись, которую закрасили тем, что было сверху. Интересно, какую живопись таит внутри себя Эд? — И уверен, что ты долго и счастливо и проживешь. Но закон таков, что вся нематериальная собственность физлица и даже ИП не передается по наследству. И те же ИП ликвидируются в связи со смертью владельца. А вот если оформлено ООО — тут все по-другому, доля в бизнесе вполне наследуемая категория. А у тебя доля 100%, напоминаю тебе. Ты же для чего-то и для кого-то зарабатываешь эти деньги? Думаю, что оставить Диану без возможности получать дивиденды по твоему честному имени не входит в твои планы. Этери, если мы сейчас грамотно сработаем, только само твое имя будет обеспечивать поколения твоих внуков и правнуков. — Ну тогда все резонно. Спасибо тебе, что беспокоишься обо мне. И Этери выдохнула. Она сразу же после посадки в такси набрала Эда и по-горячему решила выяснить для себя этот противно зудящий вопрос об оформлении товарного знака «Этери Тутберидзе» на ООО «Тим Тутберидзе» Вот, уже научилась говорить спасибо. Ликовал Эд. Надо и далее с ней пожестче, права была Маша. Распустил и избаловал я ее. Тоже мне Королева. Обычная неплохая тренер, которая попала в грамотный спортивный менеджмент к опытному руководителю. Дорога жизни, по ощущениям Эда, выруливала на какой-то новый уровень. Одна женщина на него смотрела с придыханием. А вторая, которая годами его унижала, да, да, именно унижала, сейчас он с высоты времени правильно оценивает действия Этери, свалилась пелена с глаз, вторая — робким голосом благодарит за беспокойство. Больше никаких унижений в его жизни. И больше никакой Этери. А во всем этом надо сказать спасибо Маше. Благодаря именно ей, он посмотрел на себя другими глазами. Проезжая мимо бутика Гуччи он решительно затормозил и пошел за обновкой уверенным шагом, разглядывая себя в витринах. Сегодня он решил убить все мучавшие его комплексы. Гуччи на Глейхе сидит как седло на корове. Другое дело на нем. Вот как восхищенно смотрят продавцы на него в обновах! Такой он вечер одинокого столичного денди. Его обязательно должна украсить цыпочка. И рука потянулась к телефону. Но Машин номер был вне зоны. Тем же хуже для нее. Теперь ОН будет решать, как пройдет его вечер, а не какие-то бабы. Эдуарда уже несло на крыльях собственной уверенности в собственной непревзойденности. Он возвышался сверху над молоденькой хрупкой продавщицей, которая присев у его ног поправляла прямо на нем фирменную брючину. Малышка смотрела на него темными оливками глаз снизу вверх и он уже сразу представил этот ее взгляд в других интерьерах. И у него непроизвольно вырвалось: — Девушка, а что вы делаете сегодня вечером? Да, пожалуй, цыпочка для вечера то, что надо. В своих глазах он был восхитительным обольстителем. И сразу, вслед за вопросом, вручил девушке визитку. Старую. На которой еще было написано ДИРЕКТОР. Новые он нарочно не носил с собой, несолидно как-то звучала его новая должность. Как завхоз какой-то. — Очень приятно, Эдуард. Мило ответила милая девушка. И продолжила. — А меня зовут Этери. Довольно необычно для Москвы. Но в Грузии это имя достаточно по... — Вашу мать! Перебил Эдик девушку. Вторая продавец испуганно вскинула на него взгляд. Охранник напрягся. Других покупателей в зале не было. — Вашу мать! Чертовщина какая-то! Преследуете вы меня что-ли?! Проорал Эдуард Михайлович уже скрывшись в кабинке примерочной. Когда он вышел из магазина, хлопнув дверью, продавцы переглянулись. — Этка, ты ему че нахамила? — спросила тезку великого тренера второй продавец. — Да нет вроде, — пожала плечами красавица-Этери. — Такой, на первый взгляд, импозантный и воспитанный мужчина. На свидание звал. Даже визитку свою вручил. А потом таким психическим оказался… — А ну-ка дай сюда эту визитку. Если она его, конечно же. Продавцы с охранником вместе прогуглили этого шизика. И на три фаната фигурного катания с тех пор стало больше. Когда они впредь встречали в новостях упоминание об этом странном персонаже, они уверенно писали в комментариях «Эдик-лох» и радовались, как дети. *** В тот вечер Маша, которой Эд не мог дозвониться, была уже под землей. Нет, пугаться не стоило. Умирать было еще рано, ведь в наследство передать было пока нечего. Да и некому. А сегодня под землей, 2 этажа в глубину, в модном бункере, среди морока, дыма, виски, прыгающих пиджеев и пиджеек Маша покуривала кальянчик. Не на воде. — Совсем старуха оборзела. Затяжка. Дым. Смех. — Как в сказке. «Не хочу быть вольною царицей, Хочу быть владычицей морскою» Процитировала Пушкина визави. И обе барышни залились в нетрезвом смехе, разбавленном дымом и дымкой этого вечера. — Ага, как там дальше в сказке? Не хочу быть вольною царицей, Хочу быть владычицей морскою Чтобы жить мне в Окияне-море, Чтоб служила мне рыбка золотая И была б у меня на посылках — Вот точно обо мне. Она себя считает, даже уже не владычицею морскою, а каким-то морским дьяволом. Типа ей все можно. А меня — золотою рыбкою у себя на посылках. Прикинь, говорит, как ты можешь работать одновременно со мной и еще другими фигуристами? Да еще из вражеского штаба. — А ты что виновата, что у нее везде враги? — Ну нажила тетя своим передником себе везде проблемы. Так она мне говорит — неэтично! Маша перекривила Этери. — А ты что? — А я ж типа лох такой. Рот открыла и такая ей: «Этеричка, дорогая, только ты одна» И барышни заржали. — Так я читала, что ты дала всем отставку. — Ну ты чего? Чтоб я от бабла отказалась? Будет какая-то переделанная под Майкла Джексона мне тут командовать. Это только этой идиотке деньги не нужны — она на них смотрит сквозь пальцы. А они на нее сыплются и сыплются. Прикинь, эта дура до сих пор носит пару кроссовок, которую носила еще то ли в 16 то ли в 17 году. Я фотки собирала для альбома Самбо, так когда увидела ее в этой обуви, не поверила. Блять 5 лет! Блять, так там не только эти идиотские шузы. Там и кофты и платья и сумки вечные. И ей же ничего не хочется. Куда она эти деньги тратит? Имея столько как она, я бы каждый день выносила по полбутика. — Так она же больная на голову! Сука! Как я ее ненавижу! Глейх у меня был почти на крючке, а эта дрянь опять влезла своим обрезанным носом! Да пошла она нахуй! Криком крикнула Оля. Все-равно никто не прислушивался. В клубе стоял ад еще тот. Маша с Олей дружили давно. Олька была толковая барышня по части работы языком. Во всех смыслах. Художественно чесала, писала, сосала и облизывала. Маше в агентстве такие люди были нужны. Она ее не раз приглашала к себе. Но Оля отказывалась. Если честно, то Оля считала Машу тоже слегка припизженной на всю черепную коробку. Ну какое агентство рогов и копыт с занятостью «то есть — то нет», если она работает на самом лучшем, самом престижном Первом канале? Но Оле эта дружба тоже не вредила. — Клево мы с тобой весной Бобра науськали на Тутбер. Затянулась уже Оля кальянчиком. —  Ага, старуха только сейчас доперла у кого Бобер в агентстве прописана. Я ж тогда говорила, что она тупая. Или слепая. Или слепотупая. — Ага. Согласилась Ольга. Себя-то она шибко умной считала. Настолько, что не сложила 2+2, когда ее нежно, но настоятельно отвели от работы по новостям Хрустального и фк в общем. А Маша ей так и не сказала о том звонке, во время которого она передала руководству Первого настоятельную просьбу Тутберидзе держать слишком назойливую корреспондентку подальше. В общем, заклятые подружки друг друга стоили. — Хорошо, что я тогда Бобру звонила, а не ты. А то сейчас Тутбер бы тебя съела. Вдруг бы животное проболталось? — Ей все равно бы никто не поверил. А Старуха сейчас подняла как раз бучу. Говорит, доказывай, что Боброва не твоя клиентка. — А ты что? — Так я ей приперла расторгнутый договор, типа у нас с ней всё. Так ее понесло настолько, что она потребовала работать только с ней и ни с кем больше. — И что ты? — Ну я Бобру, Максу, Аделинке, Ленке Радионовой предложила пока временно уйти в тень. Типа мы с ними больше не работаем. А реально, я их буду продолжать вести. Так даже оказалось лучше. Вот Ленку устроила к Женьке-шурупу. Она теперь на законных основаниях набрасывает на эту говноконтору и ее говнокоролеву. А я такая: «Айайай, какая плохая девочка. Жаль, что уже не мой клиент. Была бы, как раньше, у меня в агентстве на контракте, молчала бы. А так, уважаемая мусюсю Этеричка, не могу ей указывать.» Так что тут реально не было бы счастья, да несчастье помогло. — А тебя Тим к Эду не ревнует? — Тим в деле. Когда эта сраная «Тим Тутберидзе» будет моей, буду всем говорить, что в честь мужа назвала. Первого. И пьяные бабы заржали как лошади. И обнялись. — Подружка моя хитрожопая, как я тебя люблю! — И я тебя, кися. Уже скоро. Надо еще немного продержаться. Эдик уже поплыл. — Слушай, мы тут обнимаемся… Они нас тут не увидят? Надо быть осторожнее. Оглянулась Ольга по сторонам. — Ты думаешь они по клубам ходят? — Ну со мной Даня раньше ходил. И после этих слов очередной шот опрокинулся с досадой вовнутрь. — А сейчас эта старуха-ведьма его как заколдовала. Не удивлюсь, если она ему какое-то приворотное зелье подливает. Никаких интересов — только лед, лед, лед. Звездануться можно. Молодой парень, а ведет себя как пенсионер. А она! Она с него глаз просто не сводит. Твою мать, влюбленная Аленушка. Готова ему ноги мыть и воду пить. *** Ноги. Вы видели ноги фигуриста? Это не про эстетику. Мозоли, раны, синяки, все клееное-переклееное пластырем. А когда фигурист целый день не вылезает со льда? А когда раскатывает новые коньки? Слава Богу, что еще не прыгает. — Слава Богу, что ты еще не прыгаешь! Дань, ну кто так делает! Разве так можно? Я и так еле Трусову успеваю держать на поводке, чтоб она себя об лед не убила. А теперь еще тебя? Лучше всех в колхозе работала лошадь, но председателем так и не стала! — Кто бы говорил! Этери Георгиевна, у тебя когда в последний раз был нормальный выходной? Так чтоб целый день ничего не делать и вечером не сорваться на каток? — В самолете. К Дише когда летела. — Ну вот. И я не целый день на льду был. Не преувеличивай. Я на обед ходил. — Мама я поел и в шапке. Сыронизировала Этери. Пока они шли в ее кабинет. Она в своих лунтиках. Ноги она уже давно научилась ценить. А он прямо в коньках. Новых. — Без шапки. — Но в коньках. И теперь мы их с тебя будем снимать вместе с мясом. Когда двери в их мир закрылись. Даниил Маркович и Этери Георгиевна были повешены на вешалку вместе с утеплением. И остались они — Даня и Этери. Вечные Глейтери: вне времени, вне возраста, вне человеческой зависти, вне человеческого любопытства, вне всякой чертовщины. — Болит? Даня присел в кресло и начал расплетать шнуровку на ботинке. — Пока еще не чувствую. Он снял аккуратно коньки. Все, что было под ними. И поставил ноги в пластырях на пол. Светлые полосы пластыря кое-где алели, а кое-где уже были бурого цвета. Изнанка фигурнокатательной красоты. Пальцев не чувствовал. Совсем. Он несмотря на боль, начал их разминать — надо чтоб прилила кровь. И давний и понятный прием подействовал. Ноги с самых кончиков пальцев начали гореть огнем. Все по плану, все как всегда. Значит ничего экстраординарного. Переболит — пройдет. Этери щелкнула клавишей чайника. И силиконовые вкладки не надел даже, отметила бедного раснуровывающегося Этери. Кто ж так новье раскатывает? Не трогай, — остановила она Даню, который собирался снимать пластыри. — Снимешь вместе с кожей. Я сейчас тебе помогу. Из шкафа был вытянут небольшой пластиковый тазик. Чего только нет у старшего тренера в кабинете. Даже тазик есть. На дно сыпанула немного морской соли. Влила кипятка из чайника. Оглянулась. Нашла бутыль и из холодного краника кулера одолжила холодную воду. Все на месте. Все под рукой. Пару капель масла чайного дерева для обеззараживающего и противовоспалительного эффекта. — Приворотное зелье готовишь? Пошутил Даня, глядя на Этерино колдовство с водой и эфиром. — Его. Именно. Любовь называется. Велкам. Не горячо? — Отлично! Слегка теплая вода вместе с солью и эфирным маслом забирали и усталость и боль с собой. Понемногу жжение стало уходить. Он сидел и смотрел на нее, как она возится с ним, как с ребенком. — Ты самая лучшая женщина Вселенной! Неожиданно даже сам для себя сказал Даня и продолжил — Я тебя очень люблю. Этери застеснялась. Немного повышая градус ванночки, доливая кипяток из чайника, она добилась желаемого эффекта. Пластыри начали размокать. И она их ему аккуратно сняла с ног. Волдыри, конечно под ними остались. Но кожа осталась на ступнях тоже. Аккуратно перевязала многострадальные ноги бинтом, подложив под него подушку из ваты. И это тоже нашлось в кабинете старшего тренера. Надо будет полюбопытствовать, подумал Даня, откуда такой арсенал нужных вещей. Среди нужных — нашлись и его угги. — Все Данечка, о кроссовках забываем пока не подживет. А пока походишь в валенках. Как ты? — Терпимо. Ответил Даня про боль. — Приятно. Ответил Даня про купель и заботу. — Жить буду. Поделился он планами на будущее. Дома она смазала раны специальной мазью-септиком, для быстрого заживления. И перевязала их на ночь. — Спасибо тебе, — он ее поцеловал нежно в висок, когда она вытянулась своим кошачьим грациозным телом по нему слева. — Это бумеранг, Даниил Маркович, к нам залетел через окно. Сказала Этери, вспоминая как он после тяжелых рабочих дней на ногах, когда казалось шага на следующее утро не ступишь, делал ей акупунктурные массажи стоп, целуя ее балетный подъем поднимаясь вверх. — Ты перестал с ребятами видеться… — Я им говорю, что ты меня не пускаешь, а сам с полным правом остаюсь отдыхать дома. — Ну раз шутишь, значит все у вас, больной, идет на поправку, — поддела его Этери за ребра. — Я не шучу. Мне хорошо с тобой. Спокойно. И, если честно, после работы уже никуда и не хочется. Без тебя. А как представлю, что скоро начнутся бесконечные разъезды — так совсем перестанем видеться. Они лежали рядышком, смежаясь стуком сердца, пока две партии не слились в одну. Она ему хотела что-то ответить, но Глех, укатанный с утра до вечера на катке, после таких вечерних СПА  — вырубился. Этери укрыла свою большую и раненную любовь. Поцеловала в коленку. И подумала только одно слово, глядя на него: СЧАСТЬЕ