***
Мельник отпустил руку Герды, и девушка упала на колени. Её плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. — Где он?! Где?! — вскричала она, вскакивая на ноги и бросаясь с кулаками на мельника. Тот снова грубо схватил её за запястья и оттолкнул. — А где твоя клятва? — тоном, в котором сталью звенело спокойствие, поинтересовался мельник. — У нас ничего не было! Мастер, клянусь, мы… — точно обессилев, Герда схватилась рукой за перила лестницы, ведущей на чердак, и умолкла. — Да, моя дорогая. Ничего — как и с теми пятью молодцами, чьи крики мы твоей милостью слышим по ночам. Твой Ганс там. — Верни его, — прошептала Герда, но в этом шёпоте крылась такая сила, что, будь на месте мельника кто-то другой, он бы, верно, уже молил на коленях о пощаде. Но мельник оставался спокоен и холоден. — Лгать нехорошо, Герда, — наставительно проговорил он. — Я не лгу. Я… Я люблю его. Слышишь ты меня? Люблю! И замуж пойду! Мельник рассмеялся. — Надо же как… — с улыбкой сказал он. — Да, и вправду, о других ты так не говорила. Ну… Сильна ли твоя любовь? — Не сомневайся. — Хорошо. Тогда идём.***
В комнату вошли двое: первым — колдун, за ним — юная девушка. Клянусь, я не узнал бы в ней свою Герду, если бы здесь мог оказаться кто-нибудь, кроме неё: так потускнели чёрные глаза. Герда шла медленно, точно с трудом удерживаясь на ногах. В её руках горела свеча, слабо освещая впалые щёки и бледные губы. Я закричал, точно надеясь, что всё произошедшее мне привиделось, но в сотый раз из горла моего вырвался сперва хрип, а за ним — воронье карканье. Герда вздрогнула, обернулась, и в глазах её, мне показалось, мелькнула надежда. Но в ту же секунду все пятеро чёрных птиц, что сидели рядом со мной, закричали тоже, и девушка вновь осунулась, опустив голову. — Твоя любовь всё ещё сильна? Герда молчала. Я беспокойно завертел головой, едва не задев своих собратьев клювом, захлопал крыльями: я хотел к ней, хотел, чтобы она узнала меня, чтобы всё поняла! Но верёвка, которой было вполне достаточно, чтобы удержать небольшую птицу, оказалась крепкой. — Выбирай, не торопись, — оскалился в улыбке мельник, — я подожду. Шесть воронов. Какой стал последним? На каком твоя клятва исчерпала себя? Кто знает… Помнишь, Герда, чего будет стоить тебе ошибка? Вот и умница. Приступай. Герда шагнула ближе. Отдала свечу мельнику, подняла руку. Я снова закричал, потянувшись к ней клювом, но проклятые дураки, разделившие мою судьбу, сделали то же, и Герда отпрянула, закрыв лицо руками. «Бесчеловечные уроды, — хотелось крикнуть мне, — или мы все останемся чёртовыми птицами до конца своих дней, или один из нас спасётся! Неужели выбор неясен?!» Но снова и снова слова превращались в хриплое карканье. — Если любовь так сильна, как ты говоришь, — продолжал мельник, ходя рядом, заложив руки за спину, — тебе не будет сложно. Давай, Герда, слушай своё сердце и выбирай. Я не тороплю, но моё терпение не вечно. Герда вдруг замерла. Отняла руки от лица, гордо вскинув голову, и повернулась к мельнику. — А коль согрешила с каждым, так что с того? — Клятва простила тебе пятерых. Но ты не унималась, верно? Отвечай за свой выбор. — Если угадаю, Ганс останется жив? Я замер. — Да, — последовал ответ, — вы женитесь и будете жить счастливо. И я не побеспокою вас, если только… — Этот. Палец Герды указывал на птицу, что сидела в самом углу. Я не мог пошевелиться. — Будь по-твоему, — спокойно кивнул мельник и, подойдя к нам, перерезал одну из верёвок. Ворон забился в его руках. Колдун прошептал несколько слов. Птица вздрогнула, её голова безжизненно откинулась вбок, и через мгновение у ног мельника уже лежал юноша — совсем мальчишка! — а его остекленевшие глаза сквозь дыры в крыше смотрели на небо. Колдун усмехнулся и, снова подойдя к насесту, срезал и мою верёвку. Я истово вырывался, клевал его пальцы, пытался вцепиться когтями в руки, но мельник не повёл и бровью. Пугающе медленно он спустился по лестнице, до боли стискивая мою грудь в пальцах. Я едва не задыхался, но всё это было сейчас неважно — Герда, господи, моя Герда! Что с ней будет? Герда шла за ним. Покорно, низко опустив голову. Почему она не бежит? Почему не спасёт хотя бы себя?.. Мы отошли от мельницы к лесу, и среди снега и еловых лап показалось озеро. Льда на нём не было, а над водой клубился голубоватый туман. — Здесь, моя дорогая, устроит? — Дай мне проститься. Верни ему человеческий облик, — едва слышно попросила Герда, но в ответ мельник только расхохотался. — Ступай, дорогая, ступай. Больно много чести для нерадивой ученицы. И Герда шагнула в воду. Не оглянувшись и не сказав ни слова. Туман захлестнул её, и через мгновения Герда уже лежала на берегу, безвольно раскинув руки, как птичьи крылья. Мельник разжал пальцы и пошёл прочь, а я, упав на землю, бросился к ней. Герда не дышала. Я даже не надеялся сказать хоть слово — из горла моего вырвался крик, какой я ни разу не слышал от птиц. Я сел рядом с ней, прижавшись головой к её щеке. И я знал, что не улечу, даже если смогу сейчас расправить крылья. Знал, что останусь сидеть, замерзая в снегу, что найду здесь последний приют, потому что здесь его нашла она: чёртова обманщица, чёртова ученица колдуна… моя любимая Герда.