Неделя Обитина 2021

Сатин – политик. Сатин – боец, пусть и не на том поле, и не в том виде, в котором многие из её мира желали бы видеть её. Но это не меняет сути: острый глаз, чуткий нюх и внимательность одинаково важны и для воина, и для миротворца, чтобы замечать, казалось бы, незаметное. Взгляды, жесты, движения тела… Они осторожны. Они аккуратны. Они оказываются в одной комнате исключительно по официальным причинам, без какого-либо иного подтекста. А то, что они всякий раз при таких встречах находятся рядом, что в этом такого? Они знают друг друга, а в местах вроде кабинета Канцлера лучше, чтобы спину прикрывал тот, кому ты можешь доверять. Но Сатин – политик. Сатин – боец. И она видит то, что они так старательно пытаются скрыть от других за показательно обычными вещами. Вот Падме улыбается, когда её идею поддерживают, но если на встрече присутствуют джедаи, она улыбается куда ярче. К неофициальному, дружественному на словах, но куда более жесткому в действительности торжественному походу на новую театральную постановку присоединились не только политики? Энакин непременно поможет покинуть спидер вначале Падме, и её рука обязательно задержится в его куда больше необходимого. Они ведут себя друг с другом подчеркнуто вежливо, нейтрально, но то, как они смотрят друг на друга, как Энакин, когда Падме что-то рассказывает, склоняется куда ниже, чем требуется, как Падме, будто бы невзначай, сдвигается к Энакину чуть ближе… Они старательно держат планку дружбы – если у политиков вообще может быть искренняя дружба, – надевают маски, чтобы их не раскрыли, но для понимающего, знающего, что искать, взгляда они словно тонкие пластины, через которые так легко увидеть свет. Сатин понимает, что они влюблены, с первой же секунды. И хотя она не понаслышке знает, что джедай не должен концентрироваться лишь на одном существе бесконечной Вселенной, она не собирается говорить об открывшейся истине хоть с одной живой душой. Потому что это прекрасно. И правильно. И навевает слишком дорогие сердцу воспоминания. – Вы выглядите сегодня особенно хорошо, Ваша Светлость, – стоящий рядом Бейл коротким взмахом руки отказывается от принесённого дройдом напитка. – Чуть ли не светитесь. Сатин улыбается уголком губ, кидает на Бейла полный таинственности взгляд и снова прячется за бокалом. Энакин и Падме, отделённые друг от друга широкой, переполненной парами танцевальной площадкой, в своём мире стоят так близко, что не различить, где один, где другой. Их взгляды, полные нежности, то и дело сталкиваются друг с другом, их тела неосознанно тянутся к другому и… Внезапно, Мейс, составляющий компанию Энакину, хмурится, и Падме, в очередной раз оглянувшаяся, ловит взгляд совсем не Энакина. – Прошу прощения, – Сатин одаривает Бейла ещё одной улыбкой. – Кажется, у меня только что появились неотложные дела. – Был рад вашей компании, герцогиня. Пересекая толпу, она то и дело кивает, улыбается, останавливается, чтобы переброситься парой фраз, но всё равно не выпускает из поля зрения джедаев – они уже не разговаривают, а спорят, и челюсти у Энакина сжаты так сильно, что кажется, будто он пытается разгрызть одним укусом кость, – и Сатин чуть ускоряется. В какой-то момент кто-то из многочисленных гостей оказывается совсем не по этикету близко, и она чувствует чужую руку, коснувшуюся её опущенной ладони. Прикосновение настолько мимолетное, что Сатин отмечает его чисто инстинктивно, но оборачиваться, чтобы выяснить личность грубияна, нет времени. – Добрый вечер, господа, – она оказывается рядом с джедаями ровно в тот момент, когда Мейс, подняв сжатую в кулак правую руку, собирается высказать Энакину что-то особенно жёсткое. – Как я рада, что мне удалось вас отыскать. Они замирают, будто вспуганные птицы, но тут же принимают куда более достойный их статуса вид. – Герцогиня, – приветствует её Мейс, Энакин же ограничивается лишь коротким кивком, видимо, не желая сболтнуть что-то резкое, а судя по выражению лица, он может. – Чем обязаны? – Я хотела кое-что обсудить, но, боюсь, вам, генерал Скайуокер, придётся нас покинуть, – Сатин переводит извиняющийся взгляд на Энакина. – Насколько мне известно, вы ещё не удостоены статуса магистра, а решать, может ли этот разговор уйти за пределы Совета, точно не мне. Энакин выглядит до крайности оскорбленным. – Разумеется, герцогиня. Когда он поднимает голову, то Сатин успевает заметить, каким испепеляющим взглядом он окидывает её, но ей всё равно, она лишь вежливо улыбается в ответ, вручает ему свой бокал и, подхватив Мейса под руку, уводит к открытым верандам. Они разговаривают о совершенно неважной, абсолютно невыполнимой чепухе. Сатин высказывает свои опасения по поводу войны, даже поднимает вопрос о возможном присоединении не ушедших на службу клонов к мандалорским кланам, когда эта бессмысленная война закончится. Она старательно вытягивает паузы, будто бы подбирая нужны слова, задаёт вопрос за вопросом, не давая Мейсу расслабиться хоть на секунду, но, в конце концов, даже её запас дипломатических уловок заканчивается, и они возвращаются в зал. Мейс кланяется ей на прощание, заверяет, что поднимет все так волнующие её вопросы на ближайшем же собрании Совета, и уходит, кажется, ища кого-то в толпе. К её гордости ни Падме, ни Энакина нигде не видно. Сатин снова присоединяется к толпе вокруг, оглядывает лица, надеясь, успеть поговорить с Мон Мотмой, которая с начала вечера никак не могла отделаться от компании Канцлера, как внезапно её руку кто-то сжимает. Крепко, твердо. Сатин замирает, хочет обернуться, но почему-то не может, а чужие пальцы, не уменьшая хватки, сдвигаются с ладони на запястье, соскальзывают дальше, под тонкую ткань рукава, мягко оглаживая кожу, а затем исчезают так же внезапно, как и появляются. Когда же к ней, наконец, возвращается способность двигаться, она тут же оборачивается. Оби-Ван с улыбкой подходит к чете Органа, жмёт руку Бейлу, целует ладонь Брехи. Он оборачивается только на секунду, даже не на секунду, на её крошечную долю, и сразу же ловит её взгляд. Сатин с едва заметной усмешкой отворачивается, снова возвращаясь к поискам Мон. Что ж. Они, по крайне мере, куда более незаметны, чем Энакин с Падме.