Ещё человек

Надя судорожно сжимает в дрожащей руке соломенную куколку — единственную надежду на спасение, единственную защиту от Медвежьего Шамана. Который сейчас пытается схватить её за ноги, вытащить из разбитой машины. Который хочет разорвать её, наказать за то, что пыталась сбежать от него, нарушив клятву. Который принял облик дяди Коли, задурил ей голову, подменил его. Надя кричит и отбивается, а в голове раздаётся настойчивый голос, твердящий, что он точно знает, когда произошла подмена. Что это очевидно. Настоящий дядя Коля никогда бы не пошёл с ней в кино, не держал бы её за руку, осторожно сжимая пальцы, не приобнимал бы за плечи, оберегая от ночной темноты, не целовал бы её, словно она самое дорогое для него существо. Шаман нашёл её и забрал, притворившись человеком. Шаман поднимает руки, будто сдаётся, обходит машину, замирает так, что его лицо видно через дырку в стекле, измазанную по краям красным. Свернувшаяся кровь на лице Шамана выглядит продолжением пугающего узора. Он смотрит, чуть прищурившись, выкачивает кислород из лёгких, насмехается, изображая тревогу за неё. Открывает переднюю дверцу, проверяет пульс у Мурзина, смотрит на испачканные пальцы. Надя выскакивает из машины, переходит в нападение, выставив оберег перед собой. Лишь бы прогнать, лишь бы заставить уйти. Шаман смотрит на неё удивлённо, говорит что-то про успокоиться, что-то про шок, подходит ближе, игнорируя её истерические крики. Сам прижимает куколку к груди. — Вот видишь, это я. Всё хорошо, — говорит он чуть хрипло. Куколка на фоне серого свитера выглядит нелепой игрушкой, а мысли о Медвежьем Шамане — глупой выдумкой, паническим наговором. Дядя Коля прижимает её к себе, успокаивает как ребёнка, слегка укачивая в своих руках, зарывается в волосы, шепчет, что всё в порядке, что всё хорошо. Надя глотает слёзы, смотрит на разбитый из-за её идиотских страхов автомобиль и мёртвое тело в нём. Страх и вина заполняют сознание. Прижимая к себе дрожащую от ужаса Надю, Медвежий Шаман как никогда ощущает себя человеком. Оберег, который должен был обжечь его защитным огнём, всего лишь покалывает кожу искрами от костра. И по сравнению с тревожным комком внутри это даже не больно.