Море в клетке

В серо-красных плащах мы выглядели как две белые вороны. Люди узнавали учеников из Черицы, шарахались, оборачивались нам вслед, что-то шептали, но, определенно, каждый их них стремился оказаться от нас как можно дальше, держа, при этом, в поле зрения. — Чего это они? Раньше я выбиралась в город только с экскурсией. Потому что горожан мало интересовало то, что творится за стенами Черицы, а нас — что происходит в городе. Тут просто живут — так мы думали — живут так, как нам никогда не жить. Так зачем знать об этом? Мы город увидим разве что под шквалом аспидов или разоренным земляным драконом. И потому для меня было настоящим открытием, что разглядывали нас не просто с любопытством… а с неприкрытой ненавистью. Отвращением. Презрением. — Марек… — я дернула его за рукав, и он обернулся. — Почему на нас смотрят как на… — …бешеных псов? Я замолкла и выдохнула. — Потому что в их глазах мы и есть бешеные псы. Нечто страшное, непонятное. Угроза. Мы можем сорваться в любой момент и покусать их. Я понимала, что это всего лишь метафора, но не удержалась: — Покусать? Он широко улыбнулся и вдруг налетел на какого-то дородного мужчину в богатой одежде. Тот, с бакенбардами и усами на пол лица, в шляпе-цилиндре и с моноклем, шарахнулся в сторону, и в скомканных движениях его чувствовалась ярость, смешанная с ужасом. Он то дергался вперед, то отступал, покраснел от невысказанных слов и, так и не решившись, выпалил лишь: «Гляди, куда прешь, безродный щщщенок!» и умчался прочь. Я стиснула зубы. Так получается… получается, что мы, маги, умираем за них, страдаем, охраняем их покой… чтобы нас звали безродными «щщщенками»?! Мы умираем ни за что! За их злость и ненависть! Я бы смирилась, если бы нас хотя бы благодарили. Зачем это? Почему? Я вдохнула, чтобы крикнуть что-то злое ему вслед, но Марек вдруг сжал мою руку и покачал головой. — Что?! Может, у меня оторвут руки и ноги, чтобы он хорошо жил! — Не надо подтверждать их опасения, что мы бешеные псы. Мы — дрессированные собачки. Собачкой, признаться, я тоже не хотела быть. Марек вдруг поднял голову и улыбнулся — с мерзко-серого неба посыпался снег. Мир исходил белым, слезами Бланки по ушедшему, слезами магов по так и не обретенной жизни, и я как-то вдруг сжалась, будто каждая снежинка весила с камень, не меньше. А моя жизнь — не больше лута. Так-то. — Не вешай нос, — хмыкнул Марек. — В конце концов, быть может, мы обретем больше, чем он. Больше, чем они все. — А если не обретем? — Это только тебе решать. Так что ты хотела в городе? Я посмотрела на него, на рыжего, будто свеча горящего среди белого покрова, белого савана на нашей жизни, и подумала, что сердце его полно огня, так почему мое — пустое и замерзшее? Чем я могу его наполнить? — Персик. Мареком. — Персик? — он вздернул бровь. — Да. Это… подарок. — Не уверен, что ты сможешь найти этот экзотический фрукт так близко к Замене, но можем попробовать. Он улыбался. Слишком много улыбался для мага, для этого города, для этих людей. Я смотрела на его лицо и думала, что он мог бы писать стихи, мог рисовать прекрасные картины, но он родился магом, родился обречённым. Бешеных псов надо держать на цепи. Неужели ему не страшно? Марек шел впереди, и я, кутаясь в плащ, спешила за ним, ощущая внутри странную тоску от вопросов, что змеились внутри, от страха и нерешительности — спросить ли? Хочу ли я узнать его, хочу ли понять, потому что узнаю и все, не смогу забыть, буду вспоминать и снег, и город, и разговоры. — Неужели тебе не страшно? — вопрос сорвался сам, и меня будто швырнуло в глубокую пропасть, я летела вниз, а внутри все сжималось. — Не страшно, — Марек шел впереди и даже не оглянулся. Впрочем, нет, остановился, обернулся и вдруг хитро так спросил: — Вы не любите меня за это, да? Я даже задохнулась, не зная, что ответить. Действительно. Мы не любим его за это? Марек всегда был на обочине. Не рядом со всеми. Один. Потому у нас принято было бояться, принято было страдать и сетовать на злую судьбу, а Марек, он… он не сетовал. Не жаловался. Он просто хотел убивать монстров. — Ты не боишься смерти? — Не боюсь. Но знаешь, чего я боюсь? Я пожала плечами, и взгляды горожан остались вдруг где-то позади, в неважном. — Я боюсь, что все останется так, как есть. На том он закончил и пошел уже быстрым шагом, так что я едва за ним поспевала. Персик мы все-таки нашли, но за такие бешеные деньги, что мне пришлось отдать все, что у меня было. Впрочем… Есть вещи, ради которых не жалко отдать все. Подарок дорогому другу…                                           …и…                                                       …прогулка по городу?