Море в клетке

Марек смотрел на меня, хитро прищурив глаза. Я нервно передернулась. «Хочешь стать морем, так пойдем», — с этими словами он перехватил меня в коридоре, когда я отправлялась на законный обед. Другие ученики уже оглядывались, высматривая, с кем там у Марека дела, и потому я быстро шмыгнула к двери. И теперь мы снова стояли в тренировочном зале, и узкие окна-бойницы сверху пропускали так мало света, что нас окутывал полумрак. — А теперь выпусти все силы, которые у тебя только есть, — довольно заявил Хигельманн. — Кажется, я уже упоминала, что нет у меня сил? — нервно пробормотала я. — Что-то да есть, вот и выпускай. Только, пожалуйста, не надо заумных заклинаний. Мы сейчас возвращаемся в прошлое, когда ты создала барьер от молний без всяких там уроков. Он знает? Ох, конечно, знает, должен же он быть в курсе того, куда в очередной раз вляпался. В меня. — Ты поняла? Не надо заклинаний, не надо концентрации. Что бы ты ни учудила, я смогу это заблокировать и исправить. Говорят, Марек Хигельманн хорош во всех ветвях магии. Говорят, что он освоил все четыре стихии, легко манипулирует физическими явлениями, а его щит не мог пробить даже директор. Он и правда все может. — Ладно, ладно, — мои руки дрожали и вовсе не от страха что-то взорвать. Я, скорее, боялась скончаться раньше времени — если истратить всю магическую энергию, то заклинания начнут черпать жизненную силу. Последствия, думаю, можно представить и без подробных описаний. По краям тренировочного зала шла полоса земли — для биомагов — и я знала, что вчера ее засеяли цветами, потому что вечером у них практика. Впрочем, вряд ли я смогу испортить им занятие: моих сил хватит разве что на пару цветочков. — Ладно, — пробормотала я, концентрируясь на семечке. Оно маленькое, но в нем огромный потенциал, и этот потенциал сожрет все мои ресурсы. Так, так… почувствовать его, все как учили… магия струилась по телу, перетекая. Это похоже на мурашки, на дрожь, но она не только снаружи, но и внутри, и они движутся, будто маленькие волны, и эти волны надо направить в семечко… Маленький росток аккуратно пробился сквозь землю, такой живой, такой странный в этом огромном каменном зале. Я вкладывала силы по чуть-чуть, показывая, как ему расти, контролируя, защищая… — Нет! — резко вскрикнул Марек, и я вздрогнула. — Опять ты все делаешь по правилам! Я обернулась, и Марек оказался так близко, что я видела бледные веснушки на его лице, и свое отражение в пронзительно-синих глазах. Услышала тихий запах апельсинов. — Ладно, смотри сюда. Я разрешаю тебе чувствовать. Я непонимающе уставилась на него. Что это значит — он мне разрешает? — Давай представим на минуту, что ты можешь чувствовать все, что пожелаешь. Что тебе не надо контролировать себя. Что ты сама себе ничего не сделаешь за любое из чувств, которое испытаешь. — Но я… я ничего себе не делаю… — я снова растерялась, потому что он говорил очень странные вещи, но так уверенно, что ко мне в голову закрадывалось подозрение, что он знает, что делает. — И у меня нет никаких эмоций. Сильных, по крайней мере. — Они есть. Они есть, поверь мне, есть у каждого в этом месте. Есть страх смерти. Ты ведь боишься ее? Боишься, что тебя будут раздирать на куски, а потом ты останешься лежать на грязной земле под дождем, и пасмурное небо будет отражаться в безжизненных глазах. Это ведь правда? Я сжала зубы, ощущая, как нечто, что я так долго и упорно пыталась игнорировать, шевелится где-то внутри. — Ты чувствуешь ярость, да? Злость. Почему именно ты стала магом? Чем ты провинилась? Почему наше общество использует таких, как мы, чтобы прикрываться нами? Ты ненавидишь и их, и себя, и свой дар. Так? Буря внутри ревела и кричала, руки тряслись, ноги стали ватными. Я ненавидела Марека тоже за то, что он мне все это говорил. — И тебе так больно и тоскливо, потому что ты считаешь себя неправильной, я прав? Ты не можешь испытывать хорошие эмоции. Ты стала какой-то бесчувственной, апатичной. Все так? Я чувствовала, что комок в горле стал невыносимым и не давал дышать. Чувствовала, как слезы катятся по щекам, холодные и соленые. Чувствовала, как отнимаются руки. — Перестань! Хватит! Контроль, контроль! — Не хватит! Не хватит, потому что я знаю, что это такое. И если ты не позволишь этим чувствам выйти, они останутся внутри тебя, умрут и будут гнить! Будут отравлять тебя, и тогда… тогда ты уже ничего не сможешь почувствовать! И гнев, ярость, ужас, страх, злость, все это взорвалось внутри меня, закрутилось ураганом, смерчем, приносящим лишь смерть, все это рвалось и рвало меня на куски. Оно так долго пряталось там, в глубине, и оно взревело, ломая клетку, вырываясь на свободу… Я упала на колени, глотая слезы, и ощущая, как вся эта ярость, весь этот комок боли сворачивается внутри. Нет-нет-нет, больше я им там оставаться не позволю! Я очень зла. Я в ужасе. И весь этот комок, такой огромный, такой давящий, я выпустила в землю, и магия рванула бурной рекой, вливаясь в семена цветов. И земля взорвалась сотнями ростков, они все увеличивались, с огромной скоростью стебли лезли из земли, обрастали листьями, и распускались цветы, ползли по залу, по камням, по полу, розовые гортензии и синие клематисы, и зал утопал в них… А сила все утекала и утекала, и руки ломило, кожа трескалась, кровь капала на цветы, но ярость никак не заканчивалась, боль не заканчивалась, ненависть, страх, ужас, и я будто выплевывала их, выплевывала гниль, что копилась столько лет, и уже не слышала ничего, даже крики Марека звучали будто сквозь толщу воды…