Социальный утопленник

Сейчас лёжа на кровати — мне не хочется спать. Я давно выспался. За день, за вечер... И теперь просто наслаждаюсь ночью, терзая голову разными мыслями. Смотрю в одну точку... Тишина... То, что действительно не хватало рассудку, чтобы собраться. Но почему-то тяжело и больно на сердце. Почему-то невыносимо сложно думать о том, что хочется — всё раскалывается. От людей к силуэтам, от света к мерцанию, от... Слез и надежд... К крикам души. Возможно это перебор, но насколько? Без понятия. Существуя среди разных личностей и при том, что каждый умудрился постараться и найти в других похожую структуру мышления, эмоции и чувства созданные эмоциальными, порой не специальными экспериментами... Привели их к результатам, а меня к попыткам, и горьким отчаяниям. Но честно, это моя вина. Когда я больше всего нуждался в помощи — никого, когда кто-то нуждался в моей помощи — никогда. Приходилось отганять, отстраняться от людей, во благо... Инстинкта самосохранения. Менять дружбу на грустные монологи с собой, и жить, держа за руки собственные же руки. Зрачки шевелятся, стараясь выйти за пределы радужки и обречённо колеблются под давлением паники. Медленно высовываются слезы, обрушиваясь одной, потом четвёртой, и десятой каплей на подушку, а ведь лицо не камень, но и не сочитается с живым образом нормального прямоходящего... Разумного... Подростка. Не понимаю, с чего бы вдруг только подростка? Страдать могут абсолютно все, от меньших до старших. Может... В этом возрасте люди больше задумываются, что с ними случается? Когда в детском они думают, что с ними произойдёт, а в старости, что случилось такое, до чего они дошли с тростью на край желанного и полученного? Или это произойдёт во взрослых годах, или... О чём я думаю? Забыл. Положение глаз, которые внимательно фокусировались на противоположную стену и что-то до сих пор выискивая от раздумий —улетучилось, пришлось поменять. Перенестись зрительно на письменный стол, где на тёмной и непроглядной его поверхности лежали деньги... На проезд в понедельник, и чего нибудь взять поесть, хотя... У желудка нет нужды питаться как положено, сколько положено, это всё зависит от меня, вся ответственность на мне... Траванусь ли испорченым продуктом, либо сытно поем и избавлюсь от ноющего, моримым голодом недостатка. Кроме еды, мы тратим на другие вещи нашего стабильного проживания... И перечислить их не трудно, если они для меня известны. Но хотелось бы больше затронуть зависимость человечества от денег, что они для нас... Деньги, суммы? Многие бы сказали, что в современном мире это должно означать всё, и единицы, получившие или потерявшие всё — ничего. Как мне относиться к ним... Как то, что нужно или к не нужному...? Думаю в определённый момент она покажет обе стороны. Ни как иначе. Города... Их можно ненавидеть, их можно любить. Лично, желаю презирать и терпеть по причине, что живу пока здесь... В ПГТ. Убегать на водохранилище и оставаться часами на берегу, особенно зимой. А потом... Часами идти до правого берега... Правда с тем, чтобы перейти навсегда и бежать... Бежать отсюда. Сбежать к чёрту! Но спать... Но ночь... Становятся преградой плану. Но мне надо... Хочется... Чего ждать?

***

Последний раз вдыхая комнатную температуру, мне пришлось покинуть квартиру, 6 ступеней — и уже пришлось покинуть дом, 3 ступеньки — за подъезд, а дальше бег... Неудержимый смех, холодный воздух, отчаяние на храбрость, страх на смех, одиночество на... На... Пришёл. Берег засыпанный поверх сугробом, деревья окружённые воспоминаниями о былой листве — вот, я здесь, опять. Стою и набираю ртом ледяной кислород, затем выпускаю осторожно пар и радуясь, как ребёнок... Как в детстве. Мысли пропадают, их сносит тот самый холодный ветер, бьющий в моё лицо веру о приключениях, о жизни, что и представить не могут люди застревая в раме, заботясь о красоте, что не всегда радует их самих, и существуя прекрасной картиной до скончания берегущих вечной сломленной опекой дней, и ещё передающие через поколение в поколение как бессмысленное понимание образца естественности, подражания, и истиной радости — на большее они не способны! А я белый лист, на мне нет ярких фигур переросших в серые, они не живут миллионы, не останутся надолго у тех, кто ценит бесконечно готовое, белым листьям свойственно менять свою форму, превращаясь в оригами, вздымая в небо в виде самолётика или плывя по воде корабликом. Испытывать себя на воображение, на логику! Белые листья рвут в клочья, комкают, чиркают, и всегда берут новое после каждой ошибки, целенаправленно, успешно достигая поставленного сквозь раз за разом не зная о мере бережливости затраченого времени. Время по сути то, что заслуживает быть ценным, поэтому знай, что по настоящему ценным становится то, что не пылится годами на полке, а идёт в ход со временем, с его провождением. На пол пути оборачиваюсь назад, далеко однако ушёл... И бегу дальше. Останавливаюсь, дышать... Дышать, не забывать про дыхалку! Смотрю вперёд и вижу берег, лёд удерживающий верхний слой водохранилища вызывает сомнение, но из-за этого наоборот хочется узнать правду... Выдержишь меня, приятель? Приятель... Эх... резко обернулся оттуда, откуда бежал... Ай! Шея... Прям до боли в шее. И ничего не вижу, будто какой-то гигант стёр огромной стеркой видимость до нулевки... Наверное, оно и к лучшему. Со сверстниками складывались даже не нейтральные отношения, а рабочие, коллективные, но не дружеских, ни враждебных качеств мы не проявляли... А если бы? Медленно разворачиваюсь к пути, понимаю, былое любопытство не удержит моё стремление к свободе. Интересный вопрос возникает... Мой побег. Остаток трусости ли от будущей ответственности, или хромая безнадежность исчерпанная одинаковыми вариантами не одинаковых цифр, или окончательная запутанность в себе до такой крайности, что пришлось прибегнуть к необдуманным мерам, в поисках новой поддержки и правильной помощи? Чтож, либо второе... Любовь к жизни, неприязнь к правилам общества приводящих к скорой деменции, или вкус азартного адреналина в истоке алой жизни, несущийся со скоростью света по венам, дабы перегнать железные цепи внушения внутреннего зова, желающих за любое несоблюдение распорядка сжать руки, сжать горло, остановить кровь и прикончить сердце, тёплое и живое? Или одиночество, долгожданное понятие той сердцевины не отпускающее прошлое и будущее, но легко отдающее пространство обитания в нём... И снова слёзы. Но пути назад нет — это я так сказал, и сказал себе... Отпущу руки — наденут оковы, перестану бежать — потеряю ноги, закрою глаза — ослепну, пройдусь пальцами по земле в поисках надеть очки, но подкинут розовые... Сейчас единственное, что даруют мозгам кислород — жизнь, которой прежде мне приходилось жить редко, но всегда... Всегда насыщенно. Больше, чем постоянной пустой. Шаг вперёд... За собой в состоянии шока ловлю слухом треск... Это раскалывается лёд. Быстрее, чем раскололась бы моя голова от всех мыслей...!! Не ровная линия выпрямилась к пятке, разрастая вновь и вновь крупной и малой трещиной под стопой, в такой ситуации... Нельзя двигаться, нельзя долго простоять. Заранее набрался морозным ветром, угоняя со вторым громким треском тело под воду... Плески воды... Угасающий свет луны... Что-то тянет в глубину... Размытие перед очами. Безмолвенный крик, такой же тупой, как угол, под которым сложилось непроизвольно моё тело, пока кануло ниже и ниже... Кричать невозможно, жжёт в орбитах где глаза, жжёт в горле, жжёт в лёгких... И болит, не сдаваясь стуча, эвакуируясь всеми силами наружу через плоть — бедное сердце... Темнеет, прям ударяет темнотой, по сравнению с ночью уж слишком крепко, одерживая победу... В кошмаре. Вскрикивая с двойной дозой, впиваясь в лохматые волосы, оставляя помятый отпечаток на подушке кварцевого оттенка, рыдая, и заглушая это же рыдание частым, прерывистым дыханием вздохом-выдохом, будто задыхаюсь или кашляя, отдышиваюсь от воды, убирая литры не подходящей по назначению её среды и функционирования в организме. Глаза осматривали и потолок, и пол, ещё и успели заметить выделяемые солёные капли, мгновенно падшие на одеяло, растворяя в них сухость, с крапинками пыли. Мой организм не готовый к подобным перетряскам заставил меня съежится и охватить свое тело дрожащими руками, можно сказать, требовал извинения за поступок его передернутся, оказывается без ведомых на то причин, отдать приказ самозащиты и уверев в безопасности комнаты — переключиться на спокойствие от ложного звоночка. Несколько минут сознание впало в какое то бытие, и лишь упорное тиканье часов дало проснуться мне во второй раз... Тиканье часов... = ВРЕМЯ. Я спал то всего часа два... Конечно, не без помощи комшарного сновидения. А в голову пока закрадывалась идея, всё то, что минуло во сне, должно осуществиться, произойти в реальности! Но... С другим концом... С другим... Началом? На последок, пальцы неуклюже взяли ручку, рот не ладя с языком диктовал буквы, слова, понадобилось около двух минут — и дело пошло, да поехало. Удалось: на белом листе написал записку — "Прошу не скучай, прошу не вини, прошу забудь. Мам, все мои личные сбережения находятся на верхней полке, какие мог, такие собрал, удачи тебе и человеку, которого ты любишь, прощай". Сто раз обдумывая, проклинали бы люди и говорили мне, похоже... "Совсем спятил? Какой эгоист"! Нет, не хочу обременять её жизнь на посиделки со мной каких она натерпелась раньше. Она продаст те вещи, что теперь уже не являются моими — будет много денег, они лучше заживут. А в этой истории я совершено не нужен, не нужен правда. Я никому не нужен, и мне никто не нужен. Начинается белый лист, собственная жизнь со собственными трудностями. Хватая рюкзак с седьмого класса, мигом складывая разные небольшие баночки, в которых содержана лекарственная жидкость, пару бинтов и жгутов, тоненькая пачка лейкопластырей, таблетки не предназначенные по указу врачей. Беру хлеб и выметаюсь за порог, закрывая дверь на замок и барабаня к знакомой соседке, к знакомой матери прошу лишь забрать ключи до её прихода. Знакомая матери — сонная женщина с удивлением взяла ключи, не спрашивая более и закрыла дверь. Спасибо... С улыбкой на лице ноги двинулись на улицу, усыпанный белоснежным покровом асфальт оставлял след от подошвы сапог, убегая, по ощущениям от зверя... Быстрее и быстрее, далеко убегая... Не заметил: проскальзывая на льду под снегом врезался в фонарный столб, разбивая нос в кровь... Упал, жмурясь и прислоняя ладонь к лицу... Поднёс к глазам, кровь... Ни с чем не спутаешь... Но поднялся, отряхнулся... На меня посмотрел мимо проходящий мужчина, как на психа. А я им... Кажется теперь был. На кровавую ладонь пали снежинки, с каждым количеством пополняя ладонь снегом, затмевая кровь. Сжимая в кулак руку, тепло растопило толпу снежинок, и из пальцев потекла вода, чуть красная... Передо мной летели вниз хлопья снега, настроение поднималось больше и больше. Убегая дальше и попутно вытирая тыльной стороной кисти с носа кровь, осталось же... Осталось совсем немного! Вот перебегаю через пустую дорогу, прохожу по сугробам, падая и вставая, не останавливаясь, не переставая дышать. Берег... Дошёл. Смеюсь и плачу одновременно, дышу, радуюсь! Бегу... Навсегда... Навеки... Остановился... Передохнуть... И бежать, дальше. Мне весело, на душе становится прекрасно... Под метель и вой ветра никто не услышит моего голоса, во весь голос, отпуская муки, муки страданий человеческих... Начиная по другому жить, и думать.. И ни какой город, ни какие люди не преграда мне. Искусственный свет исчезает позади, небольшие сопки высовывются в далеке... Отдышка... И собираюсь передохнуть, и дальше бежать... Однако... Тяжело. Немного тяжело, но нельзя останавливаться... Поэтому иду, во преки всем законам подлости. И дохожу до середины водохранилища, дохожу больше середины... Дохожу до заключительного этапа, очутившись на земле и карабкаюсь вверх. Вверх... Вверх... Здесь. Встав на возвышенность, гордо осматриваясь на всю округу видел снег, он не так активно падал и прилегал к земле, накладываясь слоем пушистости. Видел прошедшее расстояние и лёд, он... Выдержал меня, как и в свою очередь я смог выдержать испытание. Улыбка поднялась, с ней пришёл восход следующего дня, начинающий с утра ежедневные заботы. Как и положено — покраснение на коже от ударов мороза согревало лицо и руки, пар выходил со рта, свежо... Невероятно свежо и холодно. На лице засохла кровь, оставляя багровые линии доходящие до уголков потрескавшегося рта и губ, но не до этого. В городе пропала бы моя жизнь... Несмотря на то, что там терять и найти нечего. Скажу, пропал — если бы остался, задержался, думая с надеждой, теряя надежду... Жить за пределами человеческого мира — то, к чему мне стоит стремиться. Подмечу, что это является окончательно решенный ответ на все вопросы, без посторонних подсказок и уверий. Без уклона, забывая о прежнем, долгих встреч лицом к лицу с туманом робости в сердцах верных рабов и подлых глупцов, чтож... И, смотря вперёд провозглашу — да. Одиночество, это действительно одиночество — которое не ждало, а требовало перестать ожидать.