Разговор

Неверный свет факела освещал скромное убранство простого деревенского дома. По стенам бегали тени, сливаясь между собой в причудливом танце. Снаружи, среди ночной темноты, различались силуэты людей: одни несли оружие и доспехи, другие вели под уздцы лошадей. Они сидели вдвоём, друг против друга. - Когда же закончится эта ночь? – нарушил безмолвие хриплый голос маршала Франции. – Орлеан свободен, а ночь всё длится и длится. - Потерпи, недолго осталось… - тихо промолвила Жанна – Нужно просто ещё немного подождать. Скоро наступит утро. - Наступит? Ты в этом уверена? – Жиль усмехнулся. - Обязательно наступит. Верь мне: чем злее зима, тем милее будет весна; чем темнее ночь, тем ярче будет рассвет. - Скажи, ты и вправду веришь в то, что говорила мне тогда? Ну, в то, что однажды человек станет свободным? Свободным не только от власти королей, но и от собственных терзаний? - Я верю в это. Святой Михаил поведал мне об этом во сне. - И ты веришь, что однажды человек победит ненависть и гордыню, и возлюбит ближнего своего как самого себя? - Да, я верю в это. - Знаешь, если бы я был священником, то уверился бы, что ты – еретичка! – рассмеялся Жиль. Вдруг он помрачнел и продолжил свою речь уже совсем другим голосом: - Впрочем, - сказал он, - я никогда не доверял священникам. Большинство из них – обыкновенные плуты. Хотя, всё это не имеет значения. Потому, что эти времена, о которых ты мне говоришь, никогда не наступят. Жанна не ответила, а только мягко улыбнулась ему. Жиль продолжил: - Я родился и вырос в нашем родовом замке Машекуль . Люди, окружавшие меня, не интересовали меня: все они были хитры и лицемерны, и жаждали лишь одного: власти и признания. У нас была прекрасная библиотека, и я почти всё моё детство прятался там. Я перечитал множество книг, и даже на латыни, но и в них почти всегда верх брали подлость и коварство. Тогда я решил отвлечься охотой, фехтованием да праздными пирушками с моими друзьями-проходимцами – но и это, в конечном счёте, не принесло мне забвения. В итоге я бросил всё и выбрал военную службу. Но и здесь я узнал лишь насилие, смерть и прочие мерзости войны. Жиль замолчал, а затем, мельком взглянув в лицо Жанне, продолжил: - По крайней мере, до встречи с тобой…Я не верю ни во власть королей, ни в Божественные Откровения, ни в Наивысшую Справедливость, но я верю в тебя, Жанна! Хоть ты и всего-навсего маленькая неграмотная пастушка из Домреми… - маршал улыбнулся и положил свою ладонь на руку Жанны. Девушка нежно улыбнулась в ответ. - Да, ты прав. – сказала она. – Я пасла овец на пастбищах в нашей деревне. Я носила простое грубое крестьянское платье и заплетала русые косы. Я любила нашу старую церковь. Летом трава на наших лугах такая высокая и свежая! Ранним утром я умывалась прохладной росой. В воздухе там пахнет цветами, и дети поют весёлые песни, сплетая венки из фиалок. Какое же это было счастье: просто бродить босиком по мягкой зелёной траве! А в жаркую летнюю пору искупаться в прохладной речной воде! - Какое же это было бы счастье: просто ходить с тобой босиком по траве, умываться росой и пить воду из реки, в которой ты искала прохлады! Что за благословенный край! – сказал Жиль. - Я обещаю тебе, как только закончится война, мы отправимся туда вместе. – улыбнулась Жанна. - Зачем же ты покинула этот чудесный край, Жанетта, пастушка из Домреми? – Жиль пристально смотрел в её глаза. - Я была счастлива там, в Домреми. Но однажды ночью я услышала тихий голос, который велел мне: «Встань и иди, Жанна, дщерь Божия, и спаси землю родную во имя Иисуса Христа! Твоя земля стонет в муках и взывает к тебе о помощи. Знай, это голос твоей судьбы: меч – вместо пастушьего посоха, боевой конь – вместо стада овец…». С тех пор я не знала покоя и, простившись с матерью, отправилась в Париж. - Я помню, как ты появилась при дворе. Ты вошла и все расступились перед тобой. Ты излучала внутренний свет. Мы решили проверить тебя, но ты сразу узнала дофина, хотя никогда не видела его прежде. – сказал барон. - А я помню, как ты первый подошёл ко мне и подал свою руку. С тех пор мы сражаемся плечом к плечу уже долгое время, и я всегда чувствую в своей руке не меч, но твою руку. Жиль поднёс к губам ладонь Жанны и поцеловал её. - Не верь Карлу, он предаст тебя. – тихо сказал он. - Я знаю. – ответила девушка. – Но я прощаю его. - Потому, что однажды наступит время, когда человек преодолеет ненависть и гордыню, и возлюбит ближнего своего как самого себя? – спросил барон и горько улыбнулся. - Наступит. И тогда мы сменим меч на плуг и вновь будем сеять хлеб. – ответила Жанна. Барон де Ре стиснул зубы и с силой продолжил: - Реки крови, изувеченные тела, изуродованные жизни: неужели это Бог приказал нам сотворить такое? Неужели это и есть промысел Божий? Жанна поднесла палец к его дрожащим устам и сказала: - В войне нет никакого смысла и это не есть промысел Божий. Но мы должны защищать нашу милую Францию, как родную мать. А промысел Божий лишь в одном. - В чём же? – спросил Жиль. - В любви. – ответила Жанна. - Рождены для любви, но творим одну ненависть...- голос барона вновь стал мрачным. - Что ждёт нас впереди? Жанна не ответила. Она опустила голову и потупила взор. - Я вижу высокие своды собора...Вижу перед собой множество властных мужей, облачённых в монашескую рясу...Их лица неподвижны, а сердца никогда не знали жалости...Я стою перед ними в кандалах...Это суд. Они судят меня.- сказала Дева. - Что говорит первый судья? - голос Жиля едва заметно дрожал. - Он спрашивает, помню ли я, кто такая. И я отвечаю: я - Жанна, пастушка из Домреми. Лицо Жанны было сосредоточенным, а взгляд был устремлён куда-то в глубину. - Судья спрашивает вновь. - продолжает она. - На этот раз его интересует, почему Господь Бог выбрал именно меня, деревенскую пастушку, не умеющую ни читать, ни писать, тогда как в землях Франции есть множество благородных мужей, способных воевать с оружием в руках? - И что же ты ответила ему? - спросил Жиль. - Я сказала, что не знаю этого. Но знаю лишь, что так суждено было свыше, ибо Господь говорит только с тем, кто готов его услышать. - О чём спросил тебя второй судья? - продолжил барон. - Он спросил, истинно ли я верую в то, что со мною говорят ангелы небесные? И я ответила, что вера моя истинна. Тогда он спросил, какие у меня есть основания? Я ответила, что подлинная вера не требует никаких оснований, она - в душе человеческой. Тогда учёный муж сказал, что мои слова - ересь. Жиль резко вскочил и ударил по столу кулаком. Глаза его светились гневом. - А, чёрт возьми! Я так и знал! - воскликнул он . - Ну, а что же сказал третий судья?! - Он спросил, жалею ли я о чём-нибудь? Я ответила, что скорблю о падших в бою друзьях и недругах, и что искренне оплакиваю их могилы. Но судья сказал, что я - ведьма, и меня сожгут на костре, если я не отрекусь от того, во что верю. Жанна подняла голову и, встретившись взглядом с бароном, спокойно продолжила: - Я готова была отречься...Потому, что мне хотелось ещё хоть раз пройти босиком по траве и умыться росой. Потому, что я хотела вновь услышать пение детских голосов и увидеть милое лицо моей матери. Но я выстояла перед искушением, потому, что вспомнила, как сильно ты в меня веришь. Барон подошёл к Жанне и опустился перед ней на колени. - Ты вновь оденешь своё простое крестьянское платье. - сказал он. - Нет, этого не будет. - девушка печально улыбнулась и покачала головой. - А твои русые косы...они снова отрастут. - голос маршала таил надежду. - Этого уже никогда не будет. - Жанна протянула руку и вытерла едва проступивший пот с его ледяного лба. Глаза Жиля загорелись: внезапный порыв охватил его отчаянную душу. Он взглянул в открытое окно и устремил свой взор на тёмную, пустынную дорогу, едва различимую в ночи. И в этот миг он подумал о том, как славно бы было просто сесть на коней и скакать по этой тёмной дороге вдвоём, всю ночь до самого рассвета, оставляя за собой славу, богатство, власть, превращая всё прошлое в пыль, летящую из-под копыт взмыленных лошадей. Жиль взял девушку за руки и с мольбою взглянул ей в глаза. Жанна мягко улыбнулась и покачала головой. В глазах её блестели слёзы. Она вытянула перед собой белоснежные запястья и сказала: - Гляди: эти оковы, они всегда были на мне. И господа-судьи здесь ни при чём. Просто мы верим друг в друга. Барон опустил голову и закрыл лицо руками. - Но я совсем не жалею ни о чём, Жиль. - сказала Жанна. - В моей душе столько любви, что может согреть всё живущее. И я прощаю своих судей. Искренне и во веки веков. - А я сожалею. - сказал маршал. - Больше всего о том, что ты - дитя, но голоса твоего больше нет среди того звонкого хора на пастбищах близ Домреми; и ещё о том, что кто-то ходит босиком по траве, но это уже не ты. Жанна улыбнулась и сказала: - Послушай меня, прошу тебя. И да простит мне милосердный Бог, но когда меня поведут на костёр, я буду думать не о Нём... Барон поднял голову и посмотрел на сидевшую перед ним девушку. - Я буду думать о мягкой росистой траве, о холодном ручье, о моей маленькой, светлой комнате и о старой прялке, к которой я так долго не прикасалась...Я буду вспоминать лицо моей матери и её заливистый смех...Я буду думать о тебе... Лицо Жиля выражало страдание. Его дыхание было прерывистым, а руки были холодны и дрожали. - Ты боишься? - спросил он. - О,да...- ответила Дева. - Я боюсь пыток, боли и смерти, как и любой другой человек... По щеке Жанны скатилась горькая слеза. - Но я выдержу. - вдруг совершенно спокойно и уверенно сказала она. - Выдержу, потому, что буду думать о тебе и помнить, как глубоко ты в меня веришь. Лицо её просветлело. * * * За их разговором следили двое посторонних, которые остались незамеченными. - Вот тебе и раз! – сказал один. – Кажется, он забыл, что его в замке ждёт жена, а её в деревне – жених… - Э, приятель! – ответил другой – Браки совершаются на небесах. Что соединил Господь, того не разрушить человеку. * * * Какое-то время они сидели молча, глядя в глаза друг другу. - Нам пора проститься. – сказала Жанна. – Завтра выступаем под городом Компьень… - Прощай, Жанна…- барон посмотрел на неё с какой-то особенно проникновенной тоской, так, словно хотел навсегда запомнить. - Прощай, Жиль – ответила девушка и улыбнулась в ответ. Когда барон де Ре покинул её, она тихо продолжила, глядя ему вослед: - «Знай, это голос твоей судьбы: меч – вместо пастушьего посоха, боевой конь – вместо стада овец, саван – вместо подвенечного убора!». Я вижу костёр… Я чувствую языки пламени на моей коже…Мой последний вдох – ты… Мой последний выдох – имя твоё… Последний взгляд – тебе...