Юность чувств

С Шо воцарился прежний мир уже через пару дней, вернее, парень сам пришел вечером к Кёко и сдержанно поинтересовался решением задачи, которая может быть на промежуточных тестах. Конечно, она помогла и с искренней радостью предложила готовиться и к зимним экзаменам. В конце концов, требование Фувы-сан никто не отменял. Про произошедшее на спортивном фестивале и после него больше не говорили, да и сама девушка была рада забыть это. Тем более, она была уверена, что Шо согласился с ее словами и доводами. Иначе бы не пришел мириться, верно? Тесты прошли успешно, наступил ноябрь и вместе с его приходом пришли свои хлопоты и события. Близился конец семестра, а значит, и экзамены, которые были уже назначены с первое по четвертое декабря. Памятуя о договоренности с подругами, Кёко пыталась составить себе график подготовки так, чтобы и с ними позаниматься и Шо уделить все возможное внимание. Не учебных событий было мало – фестивали прошли, впереди были только празднование дня основания Академии в начале месяца и рождественский бал двадцать четвертого декабря соответственно. К ним Кёко собиралась готовиться отдельно, вернее к балу. Ведь экзамены будут позади и можно спокойно мечтать о сказочном событии, на которое она возлагала особенные надежды. Бал, красивое платье, принц – разумеется, Шо-чан! – и счастье. Невероятное, такое, которое может быть только в шестнадцать лет, не омраченное ничем и никем. Впрочем, «никто», кто по ее мнению мог омрачить праздничное настроение и в первую очередь Шо, снова был занят баскетболом и очередной подготовкой к какому-то важному этапу уже даже не городских, а префектурных состязаний. Троица редко посещала занятия, днями пропадала в спортзале вместе с остальной командой. Что ж, такое рвение должно быть оценено по достоинству, признала Кёко, в конце концов, они стараются не только для себя, а и для всей школы. Если выиграют эти соревнования, то, по словам Кагурадзаки, закрепят свое участие в префектурных чемпионатах и могут претендовать на выход на национальный уровень. Ну, если действительно смогут, она поздравит их от чистого сердца. Дни уплывали своим чередом, пропуская через себя уроки, клуб, библиотеку, рёкан, занятия допоздна. Шо жаловался, что ощущает себя белкой в колесе, но сама Кёко, сочувственно кивая ему, ощущала себя спокойно. Конечно, не как рыба в воде – ее спокойствие было сродни приготовлению торжественного обеда. Да, она готовила раньше и знает как, да, осознает всю ответственность и легкую панику где-то на задворках души «а вдруг не получится»… но никуда не пропадает уверенность, что результат зависит от ее сил, умений и решимости сделать все самым лучшим образом. Выйдя утром первого декабря во двор, девушка замерла – все было покрыто снегом. Тонким, но не теряющим от этого своей чистоты и блеска. - Шо-чан! – она обернулась с восторженной улыбкой к обувающемуся парню. – Посмотри – снег! Это настоящее чудо! Он лишь пожал плечами: - Обычная вещь. Два года назад и больше выпадало, – спустившись с крыльца, он направился к воротам, оставляя за собой цепочку темных следов. - Это добрый знак, – Кёко зашагала следом, невольно жалея, что надо идти по такой красоте. – Уверена, мы отлично сдадим экзамены. - Только ты можешь верить в такую глупость. Ну и пусть. Она будет верить! Да и как не верить, когда все вокруг такое прекрасное? Снег выпал и на второй и на третий день, и Кёко была просто счастлива. Она все больше убеждалась, что это судьба дает понять – все получится. Остался лишь один день экзаменов, а потом… - Напоминаю, что завтра у вас сокращенный учебный день, – в четверг Юмено-сенсей, собрав ответы, оглядел притихший класс. – Уроки только до обеда, клубные мероприятия отменены. Девушка чуть озадаченно нахмурилась и обернулась назад: - А что завтра? Янки хмыкнул: - День основания Северо-Восточной Академии Санбиджюцу. Обычно торжественная речь и концерт силами музыкального отделения. - Ого! Он скривился: - Что ого? Ничего интересного. - Если тебе неинтересно, это не значит, что неинтересно другим. - Ага, особенно для тех, кто фанатеет по канарейке? Кёко поджала губы: - Каждому свое! У кого-то серьезная музыка, а у кого-то беганье за мячом! - Беганье за мячом, как ты выразилась, приносит реальную пользу, – парировал парень, холодно улыбаясь. – В отличие от… – он двумя пальцами изобразил в воздухе кавычки, – «серьезной музыки», которую через год никто и не вспомнит. - Вспомнит! – уже возмущенно отозвалась она. – Потому что это музыка! - Потому что это мода! Как со всем остальным временным! Вот теперь ее охватил настоящий гнев: - А, ну да, ну да. Только у Питера Пэна все настоящее и нетленное! Ну и сиди в своем Неверленде и дальше! А другие, нормальные люди, отправятся в будущее, которое они строят своими руками, не прячась за придуманными образами! – Кёко отвернулась. - Придуманные образы?! И это… Неизвестно, что бы еще донеслось в спину, если бы Юмено-сенсей не объявил об окончании урока. Девушка подхватила портфель и почти выбежала из класса, чтобы последнее слово все же осталось за ней. Ишь, мода! Музыка вечна! - Кёко-чан, стой!.. – ее догнала Сугита уже у лестницы. – Ты чего так рванула? - Он достал меня! – выдохнула Кёко и прикусила губу, осознавая, что прозвучало это с обидой. – Видите ли, музыка у него лишь веяние моды! А вот баскетбол вечен! - Янки? – усмехнулась Рина, получила хмурый кивок и фыркнула. – Забудь. Он сейчас на нервах, вот и ищет на ком сорваться. - У него откуда нервы? - В субботу утром баскетбольная команда выезжает на серию матчей регионального тура или типа того, – она пожала плечами. – В общем, играют против лучшей юношеской команды Осаки за возможность в следующем году выйти на национальный уровень и представлять Кансай в чемпионате. Впервые за историю нашей школы. - Откуда ты знаешь? – буркнула Кёко. - Ошино-кун вчера говорил. Четыре матча играют. Она фыркнула, но обида потихоньку сдавала позиции. Если все так, как говорит подруга, то ясно, почему Янки, обычно ехидный и спокойный, так быстро разозлился… Ну и сам виноват! Кто его тянул за язык про «канарейку»? Не она первая начала! Но если они уезжают командой в субботу, то вряд ли он будет на концерте, верно? Следовательно, Шо-чану никто не испортит настроение! Тоже неплохо… - Рина-чан, а ты пойдешь на завтрашний концерт? Сугита пожала плечами: - Специально не планировала, но могу составить тебе компанию. - Если ты не будешь против, – заулыбалась Кёко. – Надо еще Рэй-чан позвать. В пятницу с самого утра в коридорах появились яркие плакаты-афиши. Завидев одну из них, Могами притормозила и с интересом принялась читать. Итак, уроки до половины первого, затем в час в концертном зале торжественная речь Ямада-сана и Цубуки-сана, председателя студсовета. В два часа начало праздничных мероприятий: радио-интервью с учителями и студентами, фото-выставка «От истоков к процветанию», выставка картин художественного клуба «Альма-матер», концерт музыкального отделения… Вот что она искала. - Концерт в три, – Кёко остановилась около парты Сугиты. – Можно на фото-выставку зайти. - Я сначала к себе в клуб, – Рина чуть извиняюще пожала плечами. – Но в три я с тобой. - Вы о чем? – к ним подошла Ватаджиба. Узнав о планах, она кивнула. – Я тоже с вами на концерт пойду. Ой как здорово! Она пойдет с подругами на концерт Шо-чана, они услышат, как он поет, и поймут, что не любить его нельзя… Уроки пролетели в нетерпеливом ожидании и предвкушении главного события, и едва началась большая перемена, как она начала торопливо собирать вещи. Может, сбегать домой, отнести портфель и сумку с формой? Не успеет… Тогда занесет, как и раньше, в учительскую к Юмено-сенсею. А потом заберет. Краем глаза Кёко заметила, как Янки молча закинул сумку на плечо и ушел. Ну и пусть ходит обиженным. Видите ли, не посчитала его баскетбол чем-то важным!.. Павлин. - Ладно, Банни-чан, увидимся через полторы недели, – Кагурадзаки улыбнулся и подмигнул. – Надеюсь, у вас в клубе будет что-нибудь вкусненькое к тому времени. - Посмотрим, – не смогла не улыбнуться в ответ девушка. – Удачи! – она глянула на Кёна. – Всем вам удачи в Осаке. - Спасибо, – тот кивнул и вздохнул. – Пошли, Ода, у нас еще последняя перед отъездом тренировка. Нет, конечно, Янки павлин, но, призналась она, относится к своему увлечению очень серьезно. Если бы еще хоть чуточку уважения было к увлечениям других людей – цены б ему не было! Вот честно! Ворча про себя, Кёко отнесла портфель с сумкой в учительскую и отправилась к концертному залу. В нем она была первый раз и теперь робко остановилась на пороге, во все глаза рассматривая огромное помещение. Вдалеке виднелась большая сцена, задрапированная темными шторами, с балкончиками для осветителей. От нее начинали располагаться места для зрителей, немного в странном порядке, и девушка, поразмыслив, сообразила, что выделенная посередине зона предназначена для важных гостей. А почему тогда не на балконах? Пройдя немного в зал, она задрала голову, рассматривая их. Ведь там, наверное, даже престижнее… Хотя, кто знает? К часу дня все места в зале были заняты, и при появлении на сцене директора Академии ученики встали и зааплодировали. - Спасибо, – Ямада чуть поклонился и улыбнулся. – Не буду занимать слишком много вашего времени – сегодня ваш день. Девушка слушала его и невольно улыбалась, предвкушая последующие мероприятия. Она уже успела договориться с Рэй на посещение фото-выставки, обещала дождаться ее и Рину перед концертом и согласилась после всего пойти в караоке. Будет здорово, будет просто здорово!! После Ямады микрофон взял Цубуки, невысокий серьезный третьеклассник, который тоже не стал задерживать всеобщее внимание, вкратце отчитавшись о работе студсовета. Поклонившись под аплодисменты, он поклонился и сошел со сцены. На улице девушки разделились. Сугита отправилась в клуб тенниса, а Кёко с Рэй зашагали в сторону своего корпуса, где проводились выставки. Картины Могами не сильно интересовали, а вот фотографии, сделанные еще в первые годы работы Санбиджюцу, заставили ее покинуть Ватаджибу на первом этаже и устремиться на второй. Обходя стенды, она краем уха вслушивалась в радио-интервью, доносящееся из динамиков под потолком. Вот вещает Хаджимото-сенсей – об успехах баскетбольной команды, на которую возложены надежды… Арадзаки-сенсей рассказывает о том, как сам учился в Академии… Когда объявили Фуджиту-куна, девушка подняла голову, вслушиваясь в плавный, текучий голос. Этот тот самый Фуджита Леви, про которого когда-то рассказывали парни? Она представила, как бы звучали песни таким голосом, и согласилась, что диски могли раскупаться влет. - Спасибо, Фуджита-кун. За какого третьеклассника голосовать – мы знаем. А кого бы ты посоветовал с первого года? - Ну, если мне дано такое право советовать, то за Фуву-куна из первого вокального. Уверен, когда я уйду из нашей любимой школы, он подхватит эстафету представлять наше отделение. Сердце замерло от восхищения – Шо-чан!! Сам Фуджита Леви рекомендует его!! Слышал, Янки?! Вот так-то!! - Последуем твоему совету и поговорим с самим Фувой-куном. Как тебе у нас в студии? - Очень здорово. Она невольно подалась ближе к стене, на которой висел динамик. Шо-чан! Шо-чан дает первое интервью!! Люди, вы слышите?! Слышите!? - Расскажи о своей учебе. - Я вообще не любитель хвастаться, – Кёко хихикнула в ладошку и заметила, как внимательно слушают радио остальные на этаже. – Я учусь вокалу, аранжировке и музыкальной композиции и могу сказать, что наши преподаватели просто профессионалы своего дела… – она слушала любимый голос и не могла сдерживать улыбку счастья. Ему нравится, нравится учиться… Как замечательно, да? - Шо-кун, готовишь что-нибудь на рождественский бал? - Конечно. Не буду говорить что, но уверен – мы сможем удивить и поразить тех, кто придет нас слушать. - Как прошли экзамены? - Трудно, так как я совмещал обычную учебу и музыкальную, но я стараюсь. - У тебя есть немало поклонниц, а что насчет той единственной? Легкое смущение заставило Кёко отвернуться к окну и затеребить пуговицу расстегнутого пальто. Сердце затрепетало от приближения чего-то заветного и… - Хочу успокоить поклонниц – мое сердце свободно. Так что место моей девушки вакантно. - То есть, с той девушкой из первого А класса у тебя ничего нет? - Вы про Кёко? Мы с ней друзья детства и не более. Звуки словно отодвинулись куда-то за край Вселенной. Не более. Не более. Сердце свободно. Место девушки вакантно… Под ногами словно пропала земля. А как же она? Ее чувства? Кто-то задел локоть, и вернувшиеся звуки обрушились на оглушенную душу с удвоенной силой. Гомон, шепот, смешки… Ноги сами понесли куда-то, пока перед глазами стояла полупрозрачная пелена неверия. А как же ее любовь?.. Как?! Почему? За что?! Ведь она… она же всей душой, всем сердцем!.. Не обращая внимания ни на кого, ни на что!! Любила… готова была отдать все – жизнь, душу, будущее, мечты – все только ему! Для него! Для Шо-чана – ее принца, ее любимого, ее самого прекрасного человека!.. Не более. Друзья детства, не более. А как же она?! Чем не смогла?.. Разве хуже?! Разве некрасивее?! Разве… Сердце свободно. А как же его слова, что она нужна?! А как же его слова, что только она одна ему помогает, понимает?! Почему она – не в его сердце?! Разве она жаловалась ему на обиды? Никогда!! Молчала, терпела, спрашивала у Корна совета – но никогда!.. Не надоедала, не мешала!.. Корн, что делать… что?! - Корн… – дрожащие губы шевельнулись, выпуская облачко пара. – Корн… Корн, что мне делать?! – отчаянный крик вознесся к холодному зимнему небу, и девушка закрыла лицо руками, задыхаясь от рыданий. В своих мыслях и чувствах она не заметила, как успела добраться через районы к своему заветному месту – небольшому пятачку леса на берегу реки. Вернее, летом тут бушевала зелень, а сейчас голые деревья грозили ей черными ветвями. Впрочем, ни холода, ни наступающих сумерек она не замечала, задыхаясь от слез и непонимания. Почему? Ведь она так любит его… А он… при всех… сердце свободно… место вакантно… не более, чем подруга детства!.. Стыд заставил обхватить себя руками и задрожать. Никогда она не чувствовала себя настолько униженной, как… там, в коридоре, когда на нее смотрели все… ведь знали, что она любит его, бегает за ним… Она задохнулась в новом спазме слез. А он… так равнодушно… уверенно… - Корн… за что… Внезапно ее окутало такое тепло, что стало больно. Но боль тут же прошла, когда откуда-то сверху тихо и ласково прошептали, крепко обнимая: - Тише, Кёко-чан, тише… не плачь, принцесса. Так называл ее только один человек. Вернее – эльф. Корн. Тот самый, который улыбался, стирал слезы с ее щек, веселил, обнимал и заверял – принцесса, у тебя все будет хорошо. И хоть она всегда ему говорила, что не принцесса, а просто обычная девочка, он лишь качал головой – для других обычная девочка, а для меня принцесса. И снова улыбался и обнимал. Как сейчас. Корн пришел ее утешить. Она обхватила его за пояс и, уткнувшись в широкую грудь, разревелась, как ребенок, выплескивая обиду, разочарование, непонимание, боль и стыд. - За что, Корн? Что я сделала не так?.. – первая волна слез прошла, и теперь девушка тихо всхлипывала, даже не утирая мокрое лицо. – Ведь я… - Я не знаю, Кёко-чан, – он вздохнул, заставив ее, все еще прижимающуюся к нему, качнуться. – Если бы у меня был ответ. - У тебя всегда были ответы, – с легкой обидой возразила она. – Какой завтра день, а? - День рождения феи, – тепло, слышимое в тихом голосе, было таким знакомым, что улыбка сама появилась на губах, и девушка в унисон с Корном закончила, – какой-нибудь феи. - Вот видишь… ты знаешь ответ, правда? Он помолчал, потерся подбородком о ее макушку и снова вздохнул: - Знаю. И ты знаешь, просто боишься его. Кёко вздохнула следом, зажмуриваясь: - Не знаю… – она сжала свитер на его спине. – Не знаю… - Ты выросла, и теперь не надо бояться того, что… - Я не хочу расти! – отчаянье прорвалось дрогнувшим голосом. – Корн, я… я не хочу снова чувствовать себя ненужной! - Ты нужна, – мягко, но твердо повторил он и погладил ее по голове. – Разве у тебя нет теперь подруг? - Есть… – Кёко кивнула и виновато вздохнула. – Рина-чан и Рэй-чан… И Юи-сан тоже моя подруга… - Вот видишь. У тебя есть подруги, у тебя есть школа, клуб, интересные люди. Которым ты нужна. - Им да… а Шо-чану… – она всхлипнула и замотала головой, отгоняя слезы. - А ему нет. Дрожь прошла по телу, заставляя подавиться вдохом. А ему нет. - Почему, Корн? - Он не любит тебя. Слова словно камнем придавили плечи. Не любит… Почему? - Потому что… я не такая, как надо? - Нет, – теплая рука вновь прошлась по ее голове, даря ощущение защиты. – Ты такая, как надо. Иначе бы твои подруги не дружили бы с тобой… и тебя не ставили бы в пример другим. Ты не виновата в том, что он любит только себя. - Ты хочешь сказать, – Кёко встрепенулась и подняла голову, но в наступившей темноте вечера она видела лишь очертания лица, – что он эгоист? - Еще какой, – хмыканье почему-то показалось знакомым, но новая мысль заставила забыть об этом. - Но почему я не замечала этого? - Может, потому что не хотела? - Неправда!.. – она отстранилась. – Я… я… – растерянность заняла место быстротечного возмущения. – Я не хотела замечать? - Боялась? Думала, что тогда придется заметить и все его другие недостатки? - Наверное… – девушка сникла еще больше. – Но ведь когда любишь, недостатки не замечаешь? - Если слепо любишь. - А как еще можно? Он выдохнул, задумчиво оглядываясь, словно ища ответ: - Ну, наверное, когда недостатки не так важны, как достоинства. И можно мириться с вредными привычками, потому что хорошие гораздо сильнее. Хорошие сильнее? - Например, когда человек забывает убирать за собой посуду, но он очень добрый и готов помогать всем. Поразмыслив, Кёко кивнула: - Да, в таком случае, если любишь, можно мириться с посудой… - Верно. - Значит, мне надо понять, какие недостатки у Шо-чана? И с какими я могу мириться? Но что делать, если я не могу с какими-то смириться? Исправлять? - А получится? – сомнение в голосе заставили нахмуриться и отстраниться окончательно: - Думаешь, у меня не получится? - Думаю, что он не будет гореть желанием исправляться. Ведь если хочешь исправить свои привычки ради другого человека, значит, ты его как минимум очень уважаешь, а как максимум… - Любишь, – закончила она за Корна, получила едва заметный кивок и вздохнула. – Я поняла. Понять-то поняла, но как принять то, что… не любит? Когда всю жизнь лелеяла эту мысль, надежду, веру… а за пару минут все оказалось пустотой? - Уже темно, – на ее плечи опустились руки Корна. – Тебе надо вернуться домой. - Хорошо, – Кёко кивнула и улыбнулась, принимаясь вытирать лицо. – Спасибо тебе. Ты снова спас меня. - Ты звала меня, я пришел. Она снова улыбнулась, ощущая, как на душе становится чуточку легче. Пусть из-за столь ужасного повода, но они смогли увидеться, поговорить… - Ой, Корн, я… – стало стыдно от мысли, что она только о своих проблемах и говорила, – я даже не спросила, как ты! - Спросишь в другой раз, – едва слышно рассмеялся он. - А он будет? - Как пожелаешь, Кёко-чан. - Желаю! – уверенно кивнула девушка и искренне улыбнулась, надеясь, что для эльфийского зрения ее лицо хорошо видно. - Тогда идем, проведу тебя до улицы. Она снова кивнула и, как в детстве, ухватила его за руку. На мгновение Корн замер, а затем осторожно сжал ее руку теплыми пальцами. Да, сегодня она потеряла что-то очень важное, очень серьезное. То, на что она опиралась большую часть жизни, во что верила... Потеряла и теперь в душе дырка, пустота, рана… Но пока Корн держит ее за руку, она справится. Справится и выстоит… Поймет, где делала ошибки, исправится и сделает все, чтобы завоевать любовь Шо-чана. Разве он виноват, что не любит ее?.. Среди деревьев замелькали уличные фонари, и Корн остановился. Остановилась и Кёко, внезапно чувствуя горькое сожаление. Может, остаться здесь? С Корном? Где все понятно и спокойно?.. Следом пришла злость на свою слабость. А как же ее решение, которое сама же приняла пару минут назад?! Трусиха! - Спасибо, – девушка глянула на Корна и улыбнулась – отсвет фонарей, пробивающийся через качающиеся под ветром ветви, создавал на всей высокой фигуре причудливый костюм-маскировку. То ли вышитый камзол и штаны на нем, то ли свитер и джинсы… Ну понятно же, эльф – скроется даже в малейшей тени. - Все будет хорошо, – он кивнул и осторожно снял с ее плеч странную тяжесть. Сморгнув, Кёко неожиданно поняла, что все это время была укутана в большую куртку поверх своего пальто. – Иди, не бойся. - Хорошо… – она послушно кивнула, развернулась и направилась к улице. Куртка? Похожая на спортивную… Но откуда у него куртка? Или опять маскировка, и это обычный охотничий плащ? Она хмыкнула, чуть прибавила шагу и замерла, осененная новой мыслью – а как же быть со школой? Вернее, с тем, что все теперь знают о ее провале? Как вести себя? Надо спросить Корна, пока он не ушел! Дорога назад показалась очень близкой, особенно когда послышался голос... Корна? - … да, вроде как успокоил ее… можешь так и передать… Кому?.. Кёко, затаив дыхание, сделала еще пару шагов, и привыкшие к темноте глаза разглядели стоящего парня, который одной рукой держал под мышкой курку, а второй прижимал к уху сотовый. - … Кён, все подробности потом. Сейчас мне надо вернуться в школу… да… блин, не вздумай ничего делать до отъезда! Кён? В смысле Ошино-кун? Школа? До удивленного сознания внезапно дошел смысл самой первой услышанной фразы – вроде успокоил ее. Успокоил? Но ее успокаивал Корн!.. - … вернемся – я лично объясню, что выносить на общее суждение личную жизнь так же глупо, как пытаться провоцировать меня в школе! Да я спокоен!.. Да, отправил ее домой… Знакомые интонации, голос, который уже не шептал и даже не говорил тихо, слова, поза, смысл – все завертелось вокруг каким-то черным водоворотом, заставляя душу притихнуть перед страшной правдой. Не может быть… Нет, ну не может быть… - Ладно, все. Через час буду в школе, – парень отключил телефон, сунул его в карман джинсов и вздохнул, накидывая куртку на плечи. – Fucking shit… Корн не ругался. Никогда. Корн не издевался над ней. Никогда. Корн не обижал ее. Никогда. Корн не обманывал, сегодня говоря одно, завтра другое. Никогда. Корн не преследовал свои интересы, не унижал других… Неподвижно, словно оцепенев, она следила, как Хизури растворяется среди деревьев в направлении улицы. Корн не живет среди людей. Не пользуется сотовыми. Не учится в школе. - Лжец, – слово слетело с губ тихим выдохом и упало в темноту, словно глыба льда. – Ненавижу лжецов. Стоя посреди своей комнаты, она медленно обводила взглядом стены, словно видела впервые. В груди, там, где совсем недавно теплилась надежда и горела вера, было пусто. Выжжено дотла. До самого солнечного сплетения. Вера? В кого верить, если любовь Шо-чана оказалась вымыслом? Придуманным только ею, для себя… А по-настоящему нет ничего. Надежда? На что, если дружба Корна стала фарсом и насмешкой? Корн. Сердце отозвалось такой болью, что Кёко инстинктивно прижала руку к груди, словно прикрывала все вокруг от брызг крови. Если Хизури знал о том, как Корн называл ее в детстве, знал тайное место встреч, знал, какой завтра день… он и был Корном? Притворялся им? Изображал, разыгрывая и подтверждая – да, я эльф. Девушка осела на пол и оперлась о него руками, ощущая, как силы стремительно покидают тело. Просто играл… Как играл Шо – чувствами, верой, надеждой. Любовью. Завалившись на бок, она сжалась в клубок и прикрыла глаза. Слез не было, была лишь медленно рождающаяся ненависть. Горячая, черная, удушающая ненависть к лжецам. Единожды солгав, будет лгать во всем. Никому верить не будет. Никому больше. Чтобы не осознавать, насколько она дура. Насколько глупа, позволяя использовать себя в чужих играх. Как он там говорил – объясню лично, что выносить… Играетесь, да? Воюете? Соперничаете? Воюйте, Шо-чан и Корн, воюйте. Вот только теперь она будет в стороне. И даже не зрителем – тем, кто будет от всей души желать вам обоим проигрыша! Поражения! Во всем!! В музыке, спорте, учебе, жизни – во всем!! С трудом сев на татами, Кёко стащила с себя пальто и откинула его в сторону. Как там – древние верили, что земля стоит на трех слонах? Вот так и ее земля – стояла. Шо-чан, Корн и подруги. Два слона ушли. Но есть еще подруги. Девочки, которые не предадут. И она их не предаст. Выстоит. Не впервой. - Кёко-чан, ты не заболела? - Нет, тетя, все в порядке, – она качнула головой, ставя в сушилку последнюю вымытую тарелку. Не заболела. Наоборот, выздоровела. От глупости. От наивности. Яёй-сан внимательно оглядела необычно сдержанную Кёко и лишь вздохнула: - Может, Шо что-то сказал? Девушка помолчала, вытирая руки, затем пожала плечами: - Нет, ничего такого. Все в порядке, тетя, просто… устала немного. От мыслей, рвущих душу и сердце уже второй день, от избеганий Шо, который даже не замечает этого, от представлений, как теперь вести себя в школе и классе, когда оказалась опозоренной у всех на глазах… вернее, на слуху. Устала. - Тогда тебе надо… - Нет, я лучше помогу. Работа помогает отключиться, не думать обо всем этом… не думать, что не может взять в руки заветный кошелечек. Потому что руки начинают дрожать, как и губы. Разве она заслужила такого обмана? Зачем надо было лгать про эльфа? Зачем надо было вселять в нее веру и надежду, что это что-то невероятное? Что она просто так была удостоена чести познакомиться и подружиться с эльфом… Да, удостоена чести быть развлечением для мальчишки, который потом вырос в самовлюбленного павлина, привыкшего к восторгам. Поэтому он потом, в школе, начал всячески ее задевать? Что не восторгалась, как в детстве? Горечь на сердце заставила прикусить губу в попытке успокоиться. Надо было догнать этого лжеца еще в лесу и высказать в лицо все-все! И пусть засунет свое мнимое сочувствие туда, куда она выкинула свои испорченные туфли!! Ишь, игрушку его обидели… Игрушку!! Ощутив, как гнев вновь начинает подниматься в груди, Кёко сжала кулаки и направилась в ванную, где требовалось убраться. Выплеснет всю злость на кафель, представляя, кто это! Злость-то в работе по рёкану выплескивалась, но что было делать ночью? Девушка ворочалась на футоне, ощущая, что горькие и горячие отчаянные мысли не дают душе успокоиться. А ведь завтра в школу… Пальцы сжали одеяло, и Кёко, поняв, что так и не уснет, села на постели. Что делать? Заняться учебой? Да, портфель с учебниками, оставленными накануне в учительской у сенсея, она с утра забрала, но ведь экзамены позади… Книгу почитать? У нее нет книг. Взгляд машинально обратился на ящик комода, в котором хранился кошелечек с амулетом, но осознав, куда смотрит, девушка скривилась в гримасе презрения и отвернулась. Нет. Хватит быть глупой. Хватит! Вскочив, она буквально заметалась, ощущая, как обида снова поглощает все в груди. Она больше не дура! Хватит!.. Проходя мимо комода, Кёко с силой ударила по нему кулачком и ойкнула – руку пронзила боль, а на ногу с верха свалилась мягкая сумочка для рукоделия. Мысль пришла, когда пальцы смяли тканевую ручку. А почему нет? Это ведь тоже работа, к тому же кропотливая и требующая внимания. Она сделает две куклы. Для подруг… Вернее, три. Не фарфоровые, это долго, так что просто три тильды. Для тех, кто с ней всегда. На столе под зажженной переносной лампой появились катушки, игольница, наперсток, лоскутки ткани и наполнитель. - Кёко-чан! – едва девушка вошла в класс утром, как Сугита и Ватаджиба подхватились со своих мест и направились к ней. – Куда ты пропала в пятницу?! - Просто ушла домой, – Могами, поставив портфель на парту, достала две тряпичные небольшие куклы. – Это вам. - За что? – Рина растерянно улыбнулась, беря тильду в пышном темно-голубом платье и капоре. – Какая хорошенькая… - За беспокойство, – серьезно ответила Кёко, переводя взгляд с нее на Рэй. – Простите, что заставила волноваться. - Тебе не надо извиняться, – та нахмурилась. – И не обязательно задабривать… - Нет, это просто… ради меня и вас. Просто спасибо. - Ты в порядке? Что сказать? Солгать?.. - Нет, но все нормально, – сдержанно проговорила Кёко. – Я к сенсею, хорошо? - Ага… – Ватаджиба растерянно провела ее взглядом, перевела его на тильду в розовом платье в своих руках, затем глянула на Сугиту. – Что делать? - Пока ничего, – Рина задумчиво рассматривала куклу. – Но и оставлять ее одну нельзя. Кёко почти бегом добралась до учительской, постучала и, войдя, нашла взглядом Юмено-сенсея. Выслушав ее просьбу, он недоуменно нахмурился: - Могами-сан, но зачем ты хочешь пересесть? - По личным причинам, – девушка опустила голову. – Если вы не против. - Янки даже тебя уже довел? – вздохнув, он кивнул. – Хорошо, но сама понимаешь, в начале следующего триместра ты снова пересядешь. - Да, я понимаю. Спасибо, сенсей! В начале следующего триместра она будет молиться всем богам, чтобы не оказаться рядом с предателем. А пока будет сидеть на новом месте и привыкать к новой жизни. Привыкать получалось плохо. Она старательно делала вид, что все нормально, так же ходила в клуб, следила за вещами, но за спиной шептались, в классе, коридорах, клубе переглядывались, и деться от этого было некуда. Конечно, Рэй и Рина старались всячески отвлекать ее, Юи тоже пыталась поддерживать ее в клубе, но это не избавляло ее от того давящего чужого любопытства, которое ощущалось везде в школе. Да и серость дней, словно подернутых пыльной грязной паутиной, угнетала до полной апатии. Попытки не замечать Шо и не ждать его с утра, чтобы дать ему осознать наличие проблемы в их отношениях, провалились – парень по-прежнему словно и не замечал всего этого. Кажется, проблема была только на ее стороне… И только в ней. Но если днем получалось хоть на какое-то время отвлечься, то вечера были наполнены тягостными и отчаянными мыслями, которые не удавалось забить даже учебой. Воспоминания вновь возвращались, заставляя Кёко сжимать в пальцах карандаши. Возможно, если бы она получила ответ на свой главный вопрос «за что?», было бы не так больно. За что, Шо-чан? Просто потому, что не такая, какая надо? Или потому, что надоела? Или – что? За что, Корн? Хотя… тут было понятно, за что. За наивность и глупость. Но облегчения не наступало, потому что она категорически не понимала, почему ее надо было так зло наказывать… Да, глупая, да, наивная, но за что так издеваться?! Ей было шесть лет!! Девушка уронила голову на руки и едва слышно всхлипнула – не от слез, которые словно были выплаканы все на берегу реки, а от гнева. Который душил, заставлял крутиться по ночам под одеялом, отравлял всю еду, попадавшую в рот. За что?! - Мы вернулииись!! – довольный вопль прокатился по коридору мимо класса и эхом отразился от стен. Кёко вздрогнула и вслед за подругами опасливо выглянула из класса – кто вернулся?! Взгляд остановился на Кагурадзаки у лестницы, который вскинул руки в приветственном жесте: – Народ, мы вернулись! И мы выиграли!! К нему почти бросились парни, да и с лестниц подтянулись, окружая сияющего, как начищенная монета, Оду. Сугита хмыкнула: - Представляю, если бы он не на перемене заявился, а на уроке. - Первыми бы рядом с ним оказались учителя, – Рэй улыбнулась и покосилась на Кёко. – Ты чего стала такой хмурой? - Ничего. Перемена заканчивается. Вернулись. И в первую очередь – лжец и обманщик. Что ж, сегодня восемнадцатое. Осталось два дня на этой неделе и два на следующей. Вытерпит. Потом каникулы и можно будет окончательно забыть о том, что она когда-то знала какого-то человека по имени… В класс буквально ввалился Кагурадзаки, окруженный одноклассниками: - Как мы их разгромили, вы бы видели! - А где Янки? - С сенсеем, счас придет! А Кён понес наши вещи в спортзал! – он остановился перед своей партой, невольно примолк и огляделся. – А… - Всем привет, – в класс вместе с последним звонком вошел Ошино, а следом и Хизури. При их виде практически все в классе зааплодировали. – Да, да, знаем, мы лучшие, – они прошли к своим местам и так же, как Кагурадзаки, остановились. - Лучшие, но это не снимает с вас ответственности, а даже наоборот, – в класс вошел Юмено-сенсей, – возлагает дополнительные обязательства. Садитесь, начинаем урок. Кёко буквально всем телом ощутила три взгляда на себе. И она знала, кто смотрел на нее. Повернув голову, она встретилась взглядом с Кагурадзаки, чуть улыбнулась и кивнула ему, затем так же поступила с Ошино и отвернулась. - Для начала хочу озвучить официально то, что уже все и так поняли, – классный положил журнал на стол и оглядел класс. – Школьная команда по баскетболу выиграла префектурные соревнования и со следующего учебного года будет представлять нашу Академию на национальных соревнованиях. Девушка не шевельнулась, когда к троице обернулись одноклассники, довольно улыбаясь. Пусть. Она потом подойдет отдельно к Ошино-куну и Кагурадзаки-куну и поздравит. - Завтра будут вывешены результаты экзаменов и выданы домашние задания тем, кто набрал меньше половины баллов, – Юмено-сенсей заглянул в журнал. – Двадцать четвертого, до обеда, церемония закрытия триместра, ну а с трех рождественский бал. Напоминаю, вход свободный. При напоминании о бале Кёко сникла. А ведь она представляла себе, что пойдет на него с Шо-чаном… вместе… Еще одна ее мечта разбилась вдребезги… - Ну и до восьмого января у вас каникулы. Вопросы есть? - Сенсей, а когда у нас вторая экскурсия? – подняла руку староста. - Девятнадцатого января, едем на Хоккайдо, – он улыбнулся и помахал рукой, гася возникшее обсуждение. – Но об этом рано. Пока давайте закончим этот триместр. Весь урок девушка чувствовала на себе взгляды, но лишь сильнее сжимала губы, не отводя взгляда от учебника, тетради и доски. Она не даст слабину, не повернет головы. Хватит и того, что после урока к ней точно подойдут и потребуют объяснений. И даже известно кто! Карандаш скрипнул по странице, пробивая тонкую бумагу. Ей есть что сказать. Так что – пусть попробует. Он не Шо-чан, сдерживаться она не будет. Однако стоило лишь прозвенеть звонку с урока, как в класс набилась куча народу из параллели, желая поздравить парней, и Кёко беспрепятственно вышла из класса. Такой вариант ее вполне устраивал – выяснение отношений с Хизури влекло за собой объяснение причин подругам, которым ни словом не обмолвилась о том, что произошло на берегу реки. Потому что рассказывать им о собственной глупости и наивности было банально стыдно. Разговор все же состоялся. Вернувшись в класс после первого звонка на урок, девушка обнаружила, что ее вещи перенесены снова на парту между парнями. А вот это уже наглость!! Сжав зубы, она подошла и молча принялась собирать с парты свои принадлежности. - Банни-чан… – Ода с растерянностью обернулся. Кёко прижала к груди вещи и глянула на него: - Кагурадзаки-кун, поздравляю с победой. Ты молодец. И тебя, Ошино-кун, поздравляю, – она с трудом заставила себя улыбнуться. – Я в вас не сомневалась. - А во мне? Она обернулась, посмотрела на руку, удерживающую ее за край пиджака, затем подняла взгляд на Янки и со всем презрением тихо проговорила: - А в тебе, как в лжеце, я никогда не сомневалась. Глаза Хизури расширились, в них мелькнул гнев, а затем то самое понимание, которое заставило ее вскинуть голову и направиться к своей новой парте. Благо, никто уже не смел ее удерживать. Подруги догнали ее уже на выходе из корпуса. - Кёко-чан, что это все значит? Она глянула на Сугиту: - Ты о чем? - О том, что происходит между тобой и Янки. - Между нами ничего не происходит, – отрезала девушка, но Рину это не смутило: - Я вижу. Вот только это самое ничего выглядит столь подозрительно, что я начинаю думать невесть что. - А ты не думай. - Кёко-чан, – Рэй заглянула в лицо Могами, – мы беспокоимся. Янки что-то сделал тогда, в день основания Академии? – она оценила появившееся мрачное выражение и переглянулась с Сугитой. – Ты поэтому пересела за другую парту? - Я… – Кёко выдохнула и глянула на них. – Я расскажу вам все после каникул, хорошо? Мне надо разобраться самой и успокоиться. - Мы можем помочь? Немного грустно улыбнувшись, она покачала головой: - Вы и так здорово помогаете. Спасибо, девочки, я побежала. Да, расскажет. После того, как все перегорит внутри, сотлеет до дна и развеется пылью. Просто ей надо время… Время. Легко сказать, но как сделать, когда руки опускаются и кружится голова из-за отсутствия опоры? Третий кит большой, но ведь и два других были немаленькими… Как побыстрее научиться держать равновесие, стоя на цыпочках на одной ноге?.. Вечером в дверь постучали, и сердце внезапно ухнуло куда-то вниз, когда на пороге комнаты появился Шо: - Привет. Придешь двадцать четвертого на концерт? - А… – Кёко сглотнула, чувствуя, что ее начинает колотить – ему нужно?! Он хочет ее видеть?! – Ты… хочешь, чтобы я пришла? - Ну ты говорила раньше, что хотела бы, – он пожал плечами. – Я просто записываю тех, кому потребуется диск. Снова наступила оглушенная растерянность, пока вместо сердца разворачивалась пустота глубочайшего разочарования. Просто записывает… - Приду… - Окей, тогда вношу тебя в список, – парень усмехнулся. – Тебе понравится. Список… Она лишь какая-то в очереди его поклонниц… Не самая-самая, а просто какой-то номер в списке… - Я приду, но диск мне не нужен. - Что? – он, собравшись было уходить, обернулся. – Как это не нужен? А вот так. - Не нужен, – мертво повторила девушка, отворачиваясь. – Спасибо… за предложение. - Ну как знаешь, – судя по голосу, Шо был уязвлен ее отказом. – Потом не жалуйся, что не досталось. Она не будет. Рука взметнулась к груди, где было горько до острой тошноты. Ему все равно, да? Задело лишь то, что она не хочет восхищаться им? У одного игрушка, у второго поклонница, верная до оскомины. Да кто же она в конце концов?! Человек или… Рука сжалась в кулак. Человек. Она человек и заставит всех помнить об этом. - И что же Банни-чан изволит гневаться? Вздрогнув, Кёко обернулась и обнаружила на крыльце клубного здания Янки, который, прислонившись к стене плечом, явно ждал ее. Да как он смеет после всего?! Гнев вновь всколыхнулся в сердце. Видимо, на ее лице что-то отразилось, что парень выпрямился и криво усмехнулся: - Что, твоя вера в эльфов оказалась поруганной таким земным происхождением Корна? - А твое желание поиздеваться было удовлетворено? – девушка слышала, как в голос прорвалась ненависть, и не собиралась ее скрывать. – Или мало того спектакля, который ты устроил на берегу? - Спектакля? – на высоких скулах Хизури проступили желваки. – Так вот как ты рассматриваешь… - Я тебе больше не игрушка, понял? – яростно перебила она его. – И не смей больше подходить ко мне! – девушка решительно зашагала по дорожке к выходу. - Ты пожалеешь, Банни-чан. Пожалеет..? - Я уже жалею, – она обернулась через десяток шагов, – что еще девять лет назад не сделала вот так! – выставленный средний палец на ее руке заставил парня яростно сверкнуть глазами и шагнуть с крыльца. – Пошел к черту, Хизури. Сорвавшись в бег, Кёко лишь молилась, чтобы он не вздумал даже догонять. Потому что тот гнев, который клокотал в горле, очень уж напоминал ей окинавский… И она прибьет его, просто прибьет на месте за все! За наглость, за унижение, за издевательство, снисхождение и угрозы. Вот просто за все!! А ведь есть еще разбитая мечта детства… одна из нескольких, в которые она верила всем сердцем… За такое и прибить мало… До самой темноты она бродила по улицам своего района, пытаясь хоть как-то отвлечься. Зашла к дедушке Джумамоти, купила немного овощей, затем был комбини, супермаркет. В итоге в рёкан Кёко пришла с несколькими пакетами, замерзшими ногами и гудящей от усталости и мыслей головой. Фува-сан было возмутилась поздним приходом, но тут же удивленно примолкла, когда девушка выложила покупки и передала ей табель с оценками. - Максимальные баллы! Кёко-чан, какая ты умница! - Спасибо, тетя… - Все, все, иди-ка ты отдыхать. Надо было тебе сразу после школы идти домой, я бы сама потом сходила за покупками. - Зачем вам ходить, если я… – Кёко замерла, когда Яёй-сан погладила ее по голове с доброй улыбкой: - Иди. Я же видела, как ты переживала все эти дни. Молодец, отлично поработала. Да не за оценки она переживала!.. Но возражать не хотелось, да и скупая ласка, неожиданная и оттого необычайно приятная, согревала душу. - Спасибо, тетя. Я буду и дальше стараться. Выходные она заняла подготовкой подарков к Рождеству. Три подруги, тетя с дядей… и Ошино-кун с Кагурадзаки-куном. В конце концов, по справедливости, они-то ни в чем не виноваты. И можно считать их своими друзьями, верно? Вот потому надо побегать по магазинам, подумать, чем обрадовать людей, сделавших ей столько хорошего за этот год. Ну, Ошино-куну подарит напульсники. Он носит, видела на тренировке. Кагурадзаки-куну так и подмывало купить кулинарную книгу, но Кёко решила, что это будет выглядеть как насмешка. А вот амулет с магическим кельтским узором как раз подойдет ему. Глядишь, и с родственниками помирится… Девушкам она выбрала гребни с символами нового года – один с веточками бамбука, второй стилизованный под сосновую ветвь с шишечками, третий со сливовыми цветами. С сосной отдаст Юи-сан, чтобы крепость духа была подобно высокому и крепкому дереву. Бамбук подойдет Рэй-чан, а слива Рине-чан… Представление о дарении подарков подругам принесло, наконец, спокойствие в уставшую душу. Все же, выбирать и дарить очень приятно. Ведь этим несешь радость близким… Вот, разве тетя не обрадуется такой яркой и тонкой шали? А дяде будет приятно получить в подарок красивую авторучку. Ну и что, что практически все деньги потрачены? А куда их копить? На подарок Шо-чану, тихо шепнуло сердце, и настроение сдулось, как воздушный шарик. Подарок Шо-чану? Еще скажите, что и Янки, ага… Нет, ни одному, ни второму!.. Дома она упаковала подарки, наотрез гоня мысль о Шо, но к концу воскресного дня сдалась под напором собственных чувств и, если уж говорить честно, надежды, что все же он подумает о ней в Рождество. Ведь у нее еще и день рождения… Но что, в таком случае, ему купить? Поворочавшись под одеялом, девушка решила, что сходит после уроков в гипермаркет и поищет что-нибудь… приятное для Шо-чана.