Одним именем

- Ты что, не могла ему сказать, что не собираешься этого делать? – Уош возмущенно посмотрел на жену. - Ты знаешь ответ, - Зоуи терпеть не могла объяснять мужу простые истины. - О, да! Я знаю ответ, - Уош бухнулся на кресло пилота. – «Есть, сэр. Конечно, сэр. Как же иначе, сэр», - передразнил он голос Зоуи. - Прекрати, Уош. - А что прекрати? Хоть раз бы сказала ему: «Идите к черту, сэр». Он больше не твой сержант. - Зато он – мой капитан, - в голосе Зоуи слышались усталые нотки. – И твой. Раз ты летишь на «Серенити». - Этот корабль следовало бы назвать не «Серенити», а «Кусок го-сэ», - Уош сердито крутанулся в кресле и небрежно нажал пару кнопок. Вдруг кто-то грубо и бесцеремонно дернул его за плечо и отвернул от пульта. Уош вздрогнул, когда прямо перед его лицом оказались ледяные глаза Мэла Рейнольдса. - Еще раз свяжешь в одном предложении «Серенити» и «го-сэ», - процедил капитан сквозь зубы. – Отправишься проверять качество обшивки без скафандра. Уош ошарашенно открыл рот, будто собираясь что-то сказать, но не решаясь попробовать. Мэл оттолкнулся от подлокотников пилотского кресла, на которые опирался, и резко повернулся к выходу с мостика. С пульта с грохотом упал один из динозавров. Мэл оглянулся. Уош беспомощно посмотрел на жену. - И Зоуи здесь не поможет, - добавил Мэл и вышел из кабины. *** Металлические листы в переходах. Они холодят подошвы, когда она переступает с ноги на ногу. Она почти не касается пятками пола. Здесь столько раз прошли тяжелые сапоги, что их звук вписался в сами молекулы. Ривер чувствует, как он бьется в ее пальцы, когда она на цыпочках двигается по грузовому отсеку. Еще глубже, в саму электронную структуру занесено имя «Серенити». Она слышит, как по этому слову несутся армейские ботинки и рвутся снаряды. Ривер выныривает из оглушающей тишины последних дней войны. Она ставит правую ногу на лестницу. Решетка. Множество тонких прутьев едва ощутимо прогибаются под ней. Она продолжает идти на носочках. Она не потревожит их своим весом. Гладкий пол медицинского отсека. Свет идет отовсюду. Ривер нагибается. Из почти зеркальных пластин на нее смотрит такая же Ривер. Волосы касаются их и продолжаются сквозь них. Ей кажется, что она срастается с той Ривер, живущей в полу. Она быстро выпрямляется и бросается прочь. Под ногами мягкий ковер. Она перекатывается с пятки на носок и с носка на пятку. Ворсинки щекочут между пальцами. Шаттл Инары. Даже выйдя отсюда, она продолжает чувствовать тепло, теперь идущее по дорогам «Серенити». *** - Мэл, почему ты не назвал свой кораблик как-нибудь по-другому? – Джейн развалился на стуле, вытянув длинные ноги в тяжелых ботинках. Капитан замер с кружкой около рта, взглянул поверх нее и поставил на стол. - У вас у всех сегодня навязчивая идея переименовать «Серенити»? - Ну я не знаю, что там кто предлагал, но, по-моему, любимый корабль должен носить любимое название. - Например? - Ну я бы назвал в честь любимой женщины. - Мамы? - Слушай, а это идея! – Джейн потер подбородок. – Но я имел в виду не ее, а имя женщины, в которую когда-нибудь влюблялся. Ну или там с которой переспал. Бровь Мэла полезли вверх. - При твоей любвеобильности, Джейн, тебе бы пришлось менять название после каждой планеты. - Блин, Мэл, всегда испортишь удовольствие, - наемник облокотился на стол. – Зато представь, как приятно будет произносить имя корабля. Мэл сделал глоток из кружки. - По-моему, именем матери гораздо безопаснее. А то прилетишь на планету, где уже был, и дамочка, которой ты успел поклясться в вечной любви, заметит новое имя. Знаешь, на окраинных планетах даже женщины носят оружие, - он насмешливо взглянул на Джейна. – Твои женщины уж точно. - Не, Мэл, про вечную любовь ты, конечно, загнул, но логика есть. Капитан фыркнул. - Мэл, просто я не вижу смысла в том, чтобы называть корабль самым большим фей-у в твоей жизни. - Джейн, я же не спрашиваю, почему мать дала тебе женское имя, - капитан со стуком поставил кружку на стол. - Удар ниже пояса, Мэл, - Кобб смотрел исподлобья. - Ну так и нечего считать Серенити фей-у. - Я же не о корабле. - Я знаю. *** - Определенно, есть что-то безумное в этом корабле, - пробормотал Саймон, глядя на провода, паутиной покрывающие все свободное пространство машинного отсека. Этого пространства и так было мало, если учесть детали, разложенные на полу, висящие на стенах и торчащие из самых неподобающих мест. Из-за основного блока высунулось измазанное лицо Кейли. - Ну, Саймон, - растянула она. - Почему сразу во всей "Серенити"? Я просто решила тут прибраться. На всякий случай. А то знаешь, может, какая-нибудь деталь понадобится. - Прибраться… - доктор скептически обвел глазами отсек. – Думаешь, тут можно что-то найти? - Конечно! – голос Кейли не оставлял никаких сомнений. – "Серенити" – очень логичная девочка. Она всегда подскажет, где что лежит. - Она? – переспросил Саймон. - Ну да, - девушка ласково провела рукой по трубам декомпрессора. – Серенити… Саймон покачал головой. - Кейли, - сказал он мягко. – Корабль – слово мужского рода, судно – среднего. Но в принципе это не имеет значения, потому что по сути это не живое существо. - Саймон… - попыталась перебить его Кейли, как старалась сделать всегда, когда чувствовала, что сейчас он скажет ненужное. Но доктор привык доводить мысль до конца. - Хотя если учитывать прошлое капитана, то долина, конечно, женского рода, но опять-таки неодушевленный объект. Он остановился, услышав за спиной осторожное покашливание. Саймон обернулся. Около переборки стоял пастор Бук со своей неизменной Библией. - Доктор, не хочу вас пугать, но постарайтесь, чтобы Зоуи и уж тем более капитан не услышали вашего высказывания о неодушевленности «Серенити». - Пастор, я ничуть не против души корабля, - Саймон пожал плечами. – У моего отца была машина, которую он звал Кларой, хотя я подозревал, что это неспроста. В общем, я говорил о долине. Пастор слегка улыбнулся. Тем более, доктор. Они-то точно знают, сколько душ у долины Серенити. *** «Есть что-то похоронное в имени «Серенити», - слова Саймона то и дело возникали в ее голове. Ей этого никогда не казалось, но фраза без ее желания рождалась из памяти и сама сворачивалась в иероглифы, которые Инара под влиянием странного порыва выводила на бумаге. Тонкая кисть складывала линию за линией в грустные слова Земли-которая-была. Инара вздрагивала каждый раз, когда выписывала черной тушью иероглифы покоя и смерти, означавшие похороны. Будто траурные ленты ложились на имя «Серенити». Порой искусная рука подводила компаньонку. Линии ломались не вовремя, всегда четкие уверенные края вдруг проявляли нервное подрагивание пальцев, тушь растекалась и смазывалась под кистью. Фраза всегда казалась Инаре странной. Было в ней что-то от заклинаний шаманов с окраинных планет. Она начиналась иероглифом покоя и заканчивалась им же. Серенити – крайняя степень спокойствия в имени и полная противоположность в жизни. Инара и раньше любила, когда ее кисть выводила название корабля. Иероглифы вечности и покоя. Они выходили легко и умело из-под ее руки. Невесомые линии будто перьями складывались в два крыла для корабля. Покой и вечность. Первого «Серенити» никогда не знала, второго - никогда не будет иметь, пока ее капитан – Мэл Рейнольдс. «Есть что-то похоронное в имени «Серенити». Саймон сломал простые знаки, и к двум крыльям добавились две сети – смерть и покой. В этой фразе покой в квадрате – злая насмешка над капитаном. Инара обмакнула кисть в баночку с тушью и провела еще одну линию. Они ложились так привычно и знакомо, что, задумавшись, она не заметила. Как расположила рядом два одинаковых иероглифа покоя и принялась за вечность. Последний зигзаг этого знака вывел ее из транса. Нахмурившись она смотрела на странную последовательность. «Есть что-то похоронное в имени «Серенити», - так сказал Саймон, но сейчас… Ей оставался только иероглиф смерти. Столько покоя и вечная смерть? Это принадлежало другой Серенити. Не ее Серенити. И, в глубине души она надеялась, уже не Серенити Мэла. Тонкие пальцы Инары смяли листок, смазав не успевший высохнуть иероглиф вечности. *** - Пастор, - Саймон нагнал Бука в одном из переходов. - Что-то случилось, доктор? – священник остановился. - Нет. Просто вопрос. Пастор кивнул. - Почему вы сели на этот корабль, если знали, что значит его название? Разве нельзя было выбрать что-то более спокойное? - Более спокойное? – Бук прищурился. – Куда уж спокойнее? Серенити – безмятежность, неподвижность. - Вы знаете, о чем я, пастор, - нажал Саймон. - А кто сказал, что я не искал чего-то подобного? Спокойствия довольно и в аббатстве. - Все равно, зачем было выбирать «Серенити»? Любой другой корабль довез бы вас без таких экстремальных приключений до желаемого пункта назначения. Не было бы ни полиции Альянса, ни контрабанды, ни сомнительных окраинных планет. Попалась бы нормальная команда с нормальным капитаном. Для них ваши слова что-то значили. - Доктор, мои слова значат для экипажа «Серенити» гораздо больше, чем для, как вы говорите, «нормальной команды с нормальным капитаном». Хотя на «Серенити» не все могут это признать, но, поверьте, я был во многих местах и скажу вот что: лучше пусть слушают и открыто не соглашаются, слушают и никогда не признают, что мои слова важны для них, чем не слушают и лицемерно делают вид, будто понимают, о чем я говорю. Саймон прищурился. - О, да, у капитана с лицемерием проблемы. Он скорее выскажет все в лицо, а еще вернее, по этому лицу ударит. - Только если будет нужно, доктор. - Порой мне кажется, что это «нужно» случается слишком часто. - Если бы это действительно было так, команда давно бы разбежалась. - Наверное, боятся, что он их пристрелит при первой же попытке. - Господи, доктор! Неужели вы действительно так думаете? – это был риторический вопрос, потому что Бук знал, что Саймон всегда убежден в том, что говорит. – Лучше перестаньте. Дайте ему почувствовать вас членами экипажа. Если он будет считать, что вы принадлежите «Серенити», с вами ничего не случится. - Принадлежим «Серенити»? – усмехнулся Саймон. – Да Мэл ненавидит, что мы с Ривер на борту. - Может быть, - кивнул Бук. – А может, и нет. Но раз вы на борту и команда, он не предаст.