Как иногда приятно почувствовать себя гуманистом.

— Твою ж мать, твою ж мать, твою ж мать! — надрывался парнишка, схватившись за голову и почти отвернувшись от уходящей маршрутки. Что ж, его можно было понять, последний автобус всё-таки… Многие, и я в том числе, обернулись на эти выкрики, но никто не остановился более чем на секунду, и все прохожие, утолив праздное любопытство, поспешили по своим делам. Наверное, многим, как и мне, было жаль парнишку, но что уж поделаешь? Не его сегодня день. — Ну, и долго ты будешь в окно глазеть, а?! — противно взвизгнула какая-то бабка. Её правда, не тем занимаюсь я… — Вам что-то ещё? — Рассчитай уже! — Сто тридцать два рубля сорок копеек. Так, ваши двести… — Куда ты мне мелочь суёшь?! Как я потом в ней разбираться-то буду?! — А вы загляните в кассу и скажите: чем ещё я вам сдать-то могу? — Ты мне не груби! Чем хочешь, но не этими жестянками! Мне ничего не оставалось, как вздохнуть. — Уважаемые, будет у кого-нибудь полтинник, а? — Да, — отозвался мужчина неопрятного вида. — Но мне ещё долго тут стоять… — Пропустите его вперёд, я быстренько приму… Что вам? Почти никто не возмущался такому раскладу, всех, видимо, до ужаса раздражала эта бабка. Посмотришь на таких и серьёзно задумаешься об уважении к старшим… Нежданный рабочий день закончился, как и всегда, поздно. Радовали лишь две сотни в кармане и пакетик продуктов. Может, даже нормальный ужин приготовлю… завтра. Сейчас же хочется быстренько что-нибудь сжевать, помокнуть в горячей воде и завалиться на мягкую постельку… Но, конечно же, эти желания почти несбыточны: едва ли горячую воду включили, в холодильнике, кажется, лишь майонез остался, а купленное сырым не съешь, да и пролёжанный диван на перинную постель явно не тянет. Да и ладно, грех жаловаться на то, что имеешь. Какая-то шавка, залаяв, принялась скакать вокруг меня, намереваясь тяпнуть за ногу. Наверняка голодная, только сдуру не ту модель поведения выбрала. Да и не к тому человеку подошла: чем может помочь уличной собаке студент? До зимы ещё, конечно, далековато, но в двенадцатом часу и прохладно, и темно. И чёрт его знает, что хуже. Хотя, пожалуй, лучше простыть, чем нарваться на толпу бухих гопников… С другой же стороны, на что таблетки-то покупать? Да уж, с началом учебного года такие мысли всё чаще и чаще появлялись в моей голове. Хотя я же вроде бы никогда особо не голодала… Казалось, что на остановке кто-то есть. Хотя, быть может, это лишь моё воображение, ведь никакого движения, лишь тёмный силуэт в углу… Может, забыл кто что-нибудь, может, вовсе мусор какой-нибудь. Или маньяк, то ли сексуальный, то ли агрессивный, то ли голодный. В наше время всё может быть… Мимо проехала машина, на несколько мгновений осветив своими фарами остановку. Да, в углу и правда сидел человек, прижав колени к груди и уронив на них голову. Наверное, спал. Не самое лучшее место, но такова уж жизнь. Сумка, лежащая рядом с ним, не позволила мне пойти дальше. Я уже видела её сегодня, причём, кажется, не один раз. И, повинуясь биению сердца, ноги поднесли меня к этому спящему. — Эй! Стоило мне положить руку на плечо парнишки, как он дёрнулся и вскочил, уронив свою сумку на асфальт. Я отскочила в сторону, крепче сжав ручки пакета. Не хотелось бы, особенно если придётся спасаться бегством, остаться без ужина. — Будешь здесь спать — помрёшь от обморожения какого-нибудь. — Тебе-то какое дело? — пробубнил парнишка, поднимая сумку. Огляделся, видимо, пытаясь до конца осознать, где он, после чего уставился на меня. — И зачем разбудила?! — Какие мы вежливые! Я, между прочим, на лет пять старше тебя. Школьник же? — Если ты поглумиться, то вали мимо, — и снова уселся на скамейку, пряча руки в рукава. Совсем уж замёрз, наверное. — Нет, ты точно никогда не слышал об этикете! — вздохнула. Посмотрела на свой пакет, мысленно обвела взглядом квартиру. В конце концов, я ещё не настолько взрослая, чтобы с полнейшим безразличием проходить мимо. — Тебе лет-то сколько? — Уголовную ответственность уже несу, — буркнул. Это, видимо, такой тонкий намёк, что мне всё же стоит отвалить. Да я с ним согласна, но, как учила меня бабушка, «Если тебе есть чем поделиться — делись. Добро если не возвращается, то точно запоминается». — Сдаётся мне, что чушь ты несёшь, лишь бы крутым казаться. Идти некуда? — Нет, блин, погулять вышел! — Ну, я так и подумала. Давай, поднимайся, а то задницу простудишь. Он уставился на меня, что было заметно и без всякого света. Да оно и понятно, я бы драпанула от себя же самой, только пятки бы сверкали. Всё же привокзальный райончик — не самое безопасное место. — Ты не глазёнками хлопай, а сумку хватай и плетись за мною. Привокзальный район — это тебе не родные дворы, что случится — правоохранительные органы и расследовать сильно не будут. Да тут, если честно, вообще каждый день что-то случается. Так что, если продолжишь здесь сидеть, в лучшем случае промёрзнешь полностью, в худшем — частями, которые будут разбросаны чёрт знает где. И ведь вряд ли просто так прирежут, поиграются для начала… — И ты думаешь, что после этого я пойду за тобой? Не такой уж и идиот, оказывается. Не то что я, в своё время чуть на маньяка какого-то так не нарвалась, слава богу, сосед снизу после гулянки возвращался, меня увидел, узнал, до квартиры проводил. — Это ты сегодня у киосков, — я кивнула в приблизительную сторону. Сколько уже живу в этом городе, а лишь три улицы запомнила, — взял вину на себя, так ведь? — Что? — Ну, там сигаретный и журнальный рядом стоят, какая-то клуша толкнула мать с ребёнком, мороженое у ребёнка упало, мать разоралась, да так, что свою очередь за сигаретами упустила, клуша эта смылась, а тебе досталось. И ты, при всём этом, даже не возражал, что это не ты. — Неужели ты та самая клуша? — фыркнул. Я же осклабилась. — Ну вот и познакомились, так сказать. — И поэтому я должен идти за тобою? — Ну ладно, можешь торчать здесь до посинения. Кстати, губы у тебя уже цвета индиго. Ну, а я пойду домой, покурю, пожрать что-нибудь приготовлю, — тряхнула рукой с пакетом, — да спать завалюсь. Развернулась и пошла, доставая из кармана сигареты. Вроде бы сегодня пачку покупала, а всего три осталось… Но дома ещё полблока есть, так что всё шикарно, так сказать. — Да стой ты! — выкрикнул парнишка, потопав за мной. Вот так бы сразу, а то помогаешь, а он ещё и нос воротит! — Что, не хочешь быть очередным нераскрытым преступлением? — Ты хотела сказать, жертвой очередного нераскрытого преступления? Человек же преступлением быть не может. — Вот зануда! — От клуши слышу. Я рассмеялась. — Слушай, помоги прикурить. Одной рукой неудобно как-то. — Поставила бы пакет. — Ночами предпочитаю не выпускать вещи из рук. — И таскать домой кого попало? — Ты, значит, себя таким считаешь? — Да я же про вообще… — Слушай, ты вообще умеешь зажигалкой пользоваться?! — Не курю. — А костры поджигать? Бумажки всякие? Мусор, в конце-то концов? Странный подросток!.. Так сколько тебе? — А тебе? — Неприлично у девушек возраст спрашивать. — А мне показалось, что ты женщина. От этой наглости чуть сигарета изо рта не выпала. Так, доброе дело пока только началось делаться, может, не поздно послать его к чертям собачьим и драпануть домой? — Наверное, на остановке тебе понравилось больше… — Знаю, с юмором у меня напряг. — У тебя даже с напрягом юмора напряг. Звать-то тебя как? — Это так важно? — Тогда буду звать тебя Занудой. — А я тебя — Клушей. — Вот теперь точно познакомились, — смеюсь. Помнится, сегодня я со своего дивана встала правой рукой, а не левой, как обычно. Может, в этом всё и дело? На втором этаже горел свет, но очень уж тусклый, да и мигал к тому же. В общем, обычный российский подъезд, ничего другого и не скажешь. Но так я смогла получше разглядеть то, что решила притащить домой, пусть и всего лишь на ночь. М-да, пошловато звучит, ну да ладно, всё равно это лишь мои мысли. Зануда был почти одного со мною роста, может, метр шестьдесят девять, может, семь. Судя по всему, ему лет пятнадцать, так что вытянется ещё. Тощий, хотя, быть может, спортивный. Волосы светлые, коротко стриженные, «ёжиком». Глаза серые, брови немного сдвинутые, словно недоволен чем. Лицо бледное и запачканное, что понятно, ведь на улице столько времени проторчал. А губы словно припухлые, бледные. Видать, правда посинеть уже успели. — Ты одна живёшь? — А что, я похожа на семейного человека? — Ты похожа на не слишком прилежную студентку или дочку-нахлебницу. — Нормальная я студентка, на стипендию живу, между прочим. Ну, иногда подрабатываю, каюсь, но это, так сказать, крайние меры. — Где работаешь? — В магазинчике почти напротив остановки. Обычно летом работаю, но сегодня знакомая одна попросила подменить, так что видела я, как ты вслед автобусу кричал. Не местный? — Не совсем местный, если точнее. — А, с частного сектора? Далеко? Он назвал свой район, из-за чего я присвистнула. Ну и ну. С одной стороны, пожалуй, правильно сделал, что не потопал в такую даль. — А что пешочком-то не пошёл? Глядишь, к утру бы и добрался. — Если честно, пошёл бы, если бы дождей на этой неделе не было. Дорогу размыло, утонуть можно. — Да, что-то такое в новостях слышала. — А ты точно одна живёшь? — он осмотрелся в единственной комнате, с сомнением взглянул на диван, словно ожидая, что кто-нибудь телепортируется на него. — А что? — Да тут какое-то всё… старушечье. — Хм. Ты первый, кто такое сказал. Обычно это называют облезлой нищенской берлогой. — У меня прабабка подобным образом живёт. — Ну, вот и моя жила, да померла полтора года назад. Сама-то я из деревушки, там вообще дыра, приехала сюда учиться, а там и бабка заболела, вот и ухаживала за нею. Ну, потому квартира и досталась мне. Конечно, не хоромы, но всё лучше, чем всякие там общежития. Наверное. — Ну да, наши пенсионеры подтверждают, что в подобных условиях жить можно… Надеюсь, у тебя есть что на пол постелить-то? — У меня раскладушка есть, её только от пыли отмыть надо. Неужели ты думаешь, что я совсем уж рядом с бабкой кантовалась? — Ну, я с тобой часа пол назад познакомился, так что… — он пожал плечами. — Слушай, может, помочь чем? — Вытащи из-за шкафа раскладушку, набери в ведро, оно в ванной, воды, там тряпку какую-нибудь найди да обтери её. Потом и сам умойся. О, горячая вода! — почти блаженно прошептала я, засунув руки под струю воды. Кран тут же расшумелся и «фыркнул», обрызгав меня водой. — Оботри, — послышалось совсем рядом после смешка. Видать, специально подошёл, чтобы расслышала. — Что? — Нет такого слова «обтери». — Зануда! Он рассмеялся. Конечно, это крайне странно — притащить совершенно незнакомого человека домой, ради приличия убраться на кухне и приготовить ужин на двоих так, чтобы и на завтрак хватило, но… Что-то забавное во всём этом есть. Какие-то новые ощущения, мысли… Пожалуй, я правильно поступила, хотя и очень глупо. В конце концов, не только я могла оказаться маньячкой, но и он каким-нибудь серийным убийцей или насильником. Второй час ночи, свет в квартире горит во всю, наматывая киловатты. Вроде бы обычное явление у студента-совы, что обычно лишь к ночи вспоминает ещё о каком-нибудь невыполненном задании. Но сидеть на кухне, курить и болтать с каким бы то ни было парнем… Кажется, никогда такого не было. Да что уж там с парнем, с подругами никогда так не сидела. А тут… — Неужели? — выдаю, стряхивая пепел на блюдце, давно уже ставшее пепельницей. — Это ты ещё вживую не видела! Это невероятно! — с энтузиазмом размахивая руками, тараторил он, совершенно не замечая, как иной раз брызжет слюной. До такой вот степени увлечён… Фанатик какой-то. Вот сдались ему эти танцы! — А сам-то что-нибудь умеешь? — Ну… немного, — ответил, смутившись. — Покажешь? — Да места у тебя маловато… — Ну, хотя бы на словах объясни, раз заинтересовал. И снова он машет руками, а взгляд его устремлён куда-то вдаль, наверное, в совершенно другой мир, для него идеальный… Ох, эти отроческие годы, когда ты уже не ребёнок, но ещё не взрослый, когда тебе кажется, что ты всё сможешь… Он зевал, моргал то медленно, то быстро, пил остывший кофе, пытаясь не уснуть, но всё же не попросил меня заткнуться, что несколько удивляло. И до последнего слушал все нудные объяснения элементарных для меня вещей, после чего усмехнулся. — А говорят, что женщины и естественные науки — вещи не совместимые… — И при этом всём в школах эти самые науки преподают женщины, — улыбнулась. — Можешь ополоснуть кружки? Я пока постелю. — Хорошо. Он долгое время возмущался, строил из себя джентльмена, но всё же лёг на диван, укрывшись покрывалом. Я же, установив раскладушку перпендикулярно своему обычному ложу, вспоминала, как ютилась на ней и как после привыкала к дивану. Да уж, успела я позабыть это чувство, что любое движение — и ты окажешься на полу. — Кстати, — спросила я шёпотом. Зануда вопросительно промычал. Ну уж понятно, что сон в чужой квартире придёт нескоро. — Почему ты на автобус опоздал? — Загулялся. — После школы, небось, и до дома не добрался? — Какая ты догадливая. — А к друзьям пойти нельзя было? — Не думаю… — Не такие уж они и друзья, да? — Верно. Одноклассники. — Думаю, они бы не смогли выгнать тебя на улицу. Или не хотел навязываться? — Что-то типа того. — Девушка-то есть? — Нет, конечно. Я фыркнула. — Вижу, с самооценкой у тебя проблемы. — Пожалуй… — С утра-то домой? Или в школу? — Если учесть, что сейчас почти четыре, а вставать, чтобы добраться до школы, придется в шесть… Смысла там появляться нет. — Какой класс-то? — Одиннадцатый… — Хм. Ну, тебе виднее. — А ты на каком курсе? — На последнем. Он рассмеялся. — Забавно. — Ещё бы. — К первой? — Что? — Завтра к первой паре? — Ко второй, так что можем поспать до часов девяти. — Обманываешь? — Ага, но я частенько не хожу на первую пару, так что всё норм. — И правда, нормальная студентка, — он фыркнул. — Это уж точно. И вообще, спи уже. И да: кто первый проснётся, тот ставит разогревать ужин и будит другого. Усёк? — Я лёгок на подъём. — Ну, проверим. Спокойной ночи. — Да… Спокойной ночи. И спасибо. Я ничего не ответила, лишь только улыбнулась стене с потёртыми обоями. Вскоре с дивана стал раздаваться тихий храп, прерываемый разве что сопением, но вот ко мне сон никак не шёл. Мысли, те самые новые мысли, кружились в голове, не позволяя сомкнуть глаз. Каким бы физматхимиком я ни была, воображение всегда было сильно. И сегодня оно словно взбесилось, пронося перед моим внутренним взором множественные и почти непонятные мне картины. Долго я лежать не смогла, потому почти до самого утра просидела на диване, в ногах у Зануды. Курила. И проснулась, как частенько бывает, от громкого хлопка двери соседней квартиры. Был девятый час, парнишка спал, одну ногу положив на мои колени, другую свесив, одна рука покоилась на его груди, вторая была убрана под голову. Подушка лежала на полу, на будильнике, который я так и не завела. За завтраком мы почти не говорили, мой незапланированный гость был серый и угрюмый. Не выспался, должно быть, к тому же диван не слишком-то удобный даже для меня. — Снилось что-нибудь? — спросила я, туша окурок об край блюдца. Зануда кивнул, но ничего не ответил. — Так что? — Зомби-апокалипсис. И они победили. — Оу. Ужасно. — Нет, это было тупо… Почему они смеялись?! Почему люди так просто сдавались им, поддаваясь на уговоры?! Почему я не выпрыгнул в окно, ведь всего лишь второй этаж, но решил, что с ними будет безопасней?! А они ещё и ржали, смотря на меня! — Слушай, а это точно были зомби? — Точно! — Ну, я тебе в кофе ничего не подсыпала, так что у тебя просто какая-то ерунда с подсознанием. — От твоих слов не легче… — Иди умойся, приведи себя в порядок. Выходить уже надо. — Раньше надо было сказать! — воскликнул он, вскочив. От той мрачности, что ещё несколько секунд назад была на его лице, не осталось и следа. — Да ладно, нормально всё. Ты только смотри, ничего не забудь. — Запишу твой адрес, на всякий, вот и всё. Или в магазин тот зайду. — «Здравствуйте, а не у вас ли работает Клуша?» — ты так себе это представляешь? — рассмеялась. — Ты лучше умывайся давай, а не стой столбом. Он торопливо кинулся в ванную, не менее торопливо проверил свою сумку, что-то пересчитал, после чего возмущённо уставился на меня. — И ты меня торопила?! — А что тебе не нравится? — Неужели ты пойдёшь… в этом? — А чем тебе моя любимая футболка не нравится? — Видать, очень уж любимая… тебе бы новую… — Это уж со стипендии, а сейчас и эта сойдёт. И вообще, чего это ты-то возмущаешься? Не тебе же её носить, да и лицезреть меня в ней ты будешь ещё недолго. — Просто она… странная. — Что хочу, то и ношу. Он ничего не ответил, лишь только ещё раз заглянул в свою сумку. До остановки, что была по пути в мой универ, мы шли молча. Там меня ещё раз поблагодарили, а я взяла с него слово, что он, если ещё раз попадёт в подобную ситуацию, не будет валять дурака и пойдёт к своим друзьям. Скоро ли пришёл автобус — не знаю, да и не слишком уж это мне интересно. Могу точно сказать лишь то, что серые глаза провожали меня до самого угла, за которым я скрылась. Странное то было чувство. Необычное. Приятное. Всё-таки не каждый день делаю добрые дела. *** — И чего только он так разорался?! — возмущалась моя однокурсница, убирая зажигалку в карман моей ветровки. — Я же всё сдала! — Не вовремя, — заметила я, затягиваясь. Ветер дул прямо в лицо, шуршал пакет с моим будущим ужином. Или завтраком, не определилась ещё. — Но ведь на тебя он не наорал! — Потому что я умею подлизываться. — Но как, не расскажешь, да? — Конечно нет. — Чёрт, да нам учиться месяц осталось, а ты так вредничаешь?! — Раньше надо было подлизываться, раньше. Я с первого курса начинала, потому и результат виден. — Вот ведь! Я усмехнулась, снова затянувшись. Треклятый ветер, даже закурить без вот этой вот не могла, иначе бы не слушала этот бессмысленный трёп. Надо было всё же у Мишки попросить прикурить, знаю же, как от него отвязаться потом. А эта ведь та ещё жвачка, хрен отдерёшь… Мимо нас прошла компания школьников, по виду напоминающих девятиклассников: три парня и четыре девицы. Болтали и смеялись, матерились, пятеро из них курили. Современные подростки, что с них взять. — Вот ведь Клуша! — воскликнул один из парней, проходя мимо нас. Одна из девчонок возмутилась, остальные захихикали. И эта, прицепившаяся ко мне, фыркнула, хотела что-то сказать, но я её опередила. — Зануда. — Чего?! — воскликнула она возмущённо. Я ничего не ответила. Меня это не волновало, подумаешь, приняла она на свой счёт. Может, отстанет хотя бы… Тот из парней, в руках которого не было сигареты, слегка обернулся. Припухшие губы улыбались, держу пари, серые глаза тоже, но из-за отросшей чёлки их не было видно. На душе сразу так легко стало, словно и не давила эта защита диплома, что уже давненько снилась мне в страшных снах. Да, правду говорила бабка: добрые дела, особенно случайные, редко забываются.