1001 ночь, или Морская сказка

На следующий день матросы вместе с солониной принесли пассажирам какое-то кислое, довольно-таки противное месиво и заявили, что каждый должен его поесть. Все начали шумно возмущаться. Маниго сказал, что пища эта несвежая и есть ее отказался. До сих пор, сказал он, питание было сносным и достаточным. Но если теперь их будут понуждать есть тухлятину, дети заболеют, и едва начавшееся плавание окончится жестоким горем и стенаниями. Лучше уж и дальше довольствоваться обычной пищей моряков — солониной с небольшим кусочком галеты. Вскоре после этого отказа к гугенотам явился боцман и закричал, что они должны съесть всю кислую капусту, не то ее затолкают им в глотку насильно, держа их за руки и за ноги. Приземистый и уродливый, как гном, непонятной национальности, боцман Эриксон, по-видимому, был родом откуда-то с севера Европы: из Шотландии, Голландии или из прибалтийских земель — и получил суровую моряцкую закалку, плавая в северных морях. Говорил он на смеси английского, французского и голландского, однако хотя ларошельские торговцы знали все эти языки, втолковать ему что-либо было почти невозможно. Анжелика отправилась наверх, чтобы разобраться, для чего их заставляют есть эту не внушающую доверия пищу. На палубе ей встретился Никола Перро. Ей уже приходилось через него передавать кому следует претензии своих спутников, и он же сообщал ей ответы, смягчая при этом все неприятное, потому что человек он был любезный и добродушный. Канадец успокоил ее и посоветовал выполнить распоряжение боцмана; к тому же, Эриксон только повторяет приказ самого Рескатора. — Капитан решил открыть бочки с квашеной капустой — он возит ее с собой повсюду. Он утверждает, что квашеная капуста — верное средство для предотвращения цинги, и, ей-Богу, он прав — я уже дважды переплывал с ним океан и за все время в команде не было ни одного тяжелого больного. Надо растолковать вашим друзьям, что они должны есть немного капусты каждый день. Этот приказ обязателен для всех. Тех, кто упирается, сажают в трюм, за решетку, а там уж в них, пожалуй, впихнут их порцию капусты насильно, точно гусям на откорме. Анжелика вернулась в твиндек и, как могла, растолковала общине протестантов пользу и необходимость употребления квашеной капусты. На этом инцидент был исчерпан. *** — Скажите, госпожа Анжелика, ведь она не бросилась с балкона? — прозвучал голосок Северины в тишине капитанской каюты. Тишина, впрочем, не была полной — даже через закрытую дверь ветер иногда доносил приглушенные обрывки псалмов, распеваемых гугенотами на противоположной стороне корабля. Девочки и увязавшийся за ними Лорье сидели на диване, прямо перед ними в кресле восседала Анжелика, а Рескатор, как и вчера, устроился у окна. Он наблюдал со стороны за рассказчицей и её маленькими слушателями. Сначала ей пришлось коротко пересказать вчерашнюю часть истории, и теперь она могла перейти к продолжению. Следуя совету капитана, она не называла ни имён, ни мест, и только он знал о том, что она рассказывает о себе. — Перебивать нельзя, Северина, — укорил её Лорье громким шёпотом. — Сколько раз тебе пастор говорил… — Самоубийство — это большой грех! — девочка высказала, наконец, беспокойство, в котором пребывала со вчерашнего вечера. — Так и есть, но не будем забегать вперёд, Северина, — ответила Анжелика, а затем стала рассказывать дальше свою историю, которая почему-то неудержимо стремилась приобрести форму сказочного повествования. — Колдун был графом, и после свадьбы дочка барона тоже стала графиней. Ей было очень страшно, она не хотела отдавать свою душу ужасному колдуну. Когда он пришёл к ней, она набралась смелости и посмотрела ему прямо в глаза. И в этот момент ей открылась правда: у её мужа было большое и доброе сердце. «Это ему я говорила — «никогда», — осенило её. — Но почему смеялся Рескатор?» Она бросила быстрый взгляд на капитана, но тот сидел в своём углу с абсолютно бесстрастным видом. — На самом деле он был не колдуном, а учёным, — продолжила Анжелика. — Он знал очень много разного о мире, и его знание помогло ему стать богатым, а завистливые и глупые люди не могли понять этого и прозвали его колдуном. Ещё Учёный Граф умел очень красиво петь. Люди даже называли его Золотым Голосом Королевства. Учёный Граф с первого взгляда полюбил свою молодую жену, ведь она была очень красивой и искренней. И Юная Графиня смогла полюбить своего мужа, когда узнала его лучше. А когда он пел для неё, она забывала и про его хромоту, и про страшные шрамы. Рескатор небрежным жестом коснулся левой половины своего лица, скрытой под кожаной маской, а потом, словно спохватившись, опустил руку на стол, сжав ладонь в кулак. — Они полюбили друг друга очень сильно, — голос Анжелики стал мечтательным, она чуть прикрыла глаза, наслаждаясь такими далёкими и такими волшебными воспоминаниями. — Когда они появлялись среди горожан вдвоём, Любовь, озарявшая их сердца, сияла для всех людей, как Солнце. Когда мужчины и женщины смотрели на них, в их жизнь входила радость от того, что бывает на свете такая Любовь. На какой-то миг Анжелика забыла, кому и ради чего она обещала рассказывать свою историю. Перед ней были три пары детских глазенок, и неожиданно для самой себя ей захотелось подарить им Сказку, которая станет для них чем-то особенным, которая, может быть, однажды укажет им путь… — Той страной, где жили Учёный Граф и Юная Графиня, правил молодой Тщеславный Король. В сердце короля тоже жила любовь к одной юной знатной девушке. Но королям, увы, можно жениться только на принцессах. Пришла пора жениться и Тщеславному Королю. Ему нашли принцессу из соседнего Королевства, и скоро всех-всех дворян пригласили на королевскую свадьбу. Учёный Граф и Юная Графиня тоже получили приглашение. Они взяли своего маленького сыночка, много слуг, карет, одежд и драгоценностей и отправились в столицу Королевства. Сияние Любви все также окружало их, и Весёлые Придворные радовались этому свету, а Гадкие Придворные, — тут Анжелика понизила голос, — завидовали. Тщеславный Король тоже завидовал Ученому Графу. Уже давно Гадкие Придворные рассказали ему, что Учёный Граф очень знатен и богат. А король — представьте себе! — был беден. — Разве бывают бедные короли? — удивился Лорье. — Да, бывают. Ведь Тщеславный Король совсем недавно стал королём, а до этого его страна очень долго воевала, и все деньги уходили на оружие. А когда Тщеславный Король увидел, как сильно любят друг друга Учёный Граф и Юная Графиня, его сердце совсем почернело от зависти — ведь сам он должен был жениться на нелюбимой принцессе. И тогда он отдал приказ арестовать Учёного Графа и судить его за колдовство, а все его богатства, замки и земли отобрать. На этих словах Рескатор выпрямился в своём кресле и скрестил руки на груди. Вид у него стал холодный и неприступный, словно у статуи. — Убитая горем Юная Графиня бросилась к королю. Но напрасно она заверяла Тщеславного Короля, что её муж не колдун, а всего лишь учёный, и никогда не замышлял ничего плохого против Королевства. Король был непреклонен. «Ваш муж богаче меня, а его род древнее моего. В моем Королевстве только я имею право быть самым богатым и самым знатным. А вы и ваш муж должны исчезнуть, и ваши имена должны быть преданы забвению». Гадкие Придворные торжествовали победу, а Весёлые — делали вид, что никогда не знали Юную Графиню. И все они дружно праздновали королевскую свадьбу. Старший брат Юной Графини помог ей найти небольшой домик в столице, где она стала жить со своим маленьким сыночком. Он, как мог, утешал бедняжку, но вскоре ему пришлось уехать по срочным делам. Постепенно от Юной Графини ушли все слуги — ведь ей нечем было им платить. Она продала все свои кареты, лошадей, драгоценности и пышные богатые платья, чтобы заплатить за еду и кров. Она пыталась помочь своему мужу покинуть темницу, но у неё ничего не вышло. В день, когда на Главной площади Королевства казнили Учёного графа, у Юной Графини родился второй сын… Анжелика на несколько бесконечных секунд погрузилась в молчание. Перед её внутренним взором полыхал костёр, в котором сгорала её любовь, её счастье, её жизнь, а в ушах звенел пронзительный плач Кантора, чье красное зареванное личико и крошечные кулачки кусал жестокий февральский мороз. Она прижимала его к груди, желая отдать хоть немного своего тепла, а навстречу им бежал Флоримон, спотыкаясь и падая в густой снег. За ним гнались, смеясь и улюлюкая, жестокие мальчишки, выкрикивая: «Эй, маленький колдун, покажи нам свои рожки!». Она не знала, какие эмоции отразились на её лице: возможно, она побледнела или же уголки её губ скорбно опустилась вниз, но капитан, до этого пребывавший в неподвижности, неожиданно встал и налил ей бокал вина из стоявшего на столе хрустального графина. Сделав несколько быстрых глотков, Анжелика почувствовала, что её руки, до этого ледяные, понемногу согреваются, а щеки, скованные судорогой, из-за которой она не могла произнести ни слова, постепенно расслабляются. Поставив недопитый бокал на стол, она кивком поблагодарила Рескатора, уже опустившегося на своё место. — Может быть, вы хотите уйти? — раздался его негромкий голос. — Вижу, что рассказ даётся вам тяжело. Продолжите завтра? — Нет, нет, — запротестовала Анжелика, неожиданно осознав, что хочет говорить. Почему-то эта вынужденная исповедь стала важна для неё, и ей непременно хотелось довести эту историю до конца. Кроме того, участие Рескатора почему-то было ей неприятно. Она предпочла бы, чтобы он просто молча выслушал ее. — Я продолжаю. Хватит, больше не будет никаких жестоких и ранящих сердце подробностей. Ни за что на свете она не хотела бы вызвать к себе жалость этого пирата. Кроме того, ей нужно было беречь чувства своих маленьких слушателей, а это, в свою очередь, должно было помочь ей самой вызывать в памяти картины пятнадцатилетней давности спокойно или почти спокойно. У неё возникло чувство, что, проговаривая свою жизнь, она как бы примиряется с ней, со всеми её событиями и персонажами. Она старалась рассказывать выразительно, без обид и боли, но после последней фразы о казни графа, Анжелика поняла, что сдержать рвущуюся из глубины души горечь ей не удалось. Поглядев на детей, она увидела, что Онорина заползла на колени к Северине, а с другой стороны к ней же прижался Лорье. Сказка становилась страшной, но нужно было всё равно продолжать. Она справится. — У Юной Графини совсем не осталось денег, — продолжила Анжелика спокойным, почти умиротворяющим тоном. — Она усадила своих сыновей в тележку и покатила её к своей старшей сестре. Но сестра прогнала её прочь. «У тебя больше нет ни сестёр, ни братьев, — кричала она. — Ты — жена колдуна! Исчезни и никогда не возвращайся, не то ты на всю нашу семью навлечешь проклятье!». Вот так Юная Графиня превратилась в Бедную Нищенку без родных, без друзей, без денег и без имени. На дворе стояла зима, было Сретенье. Вся столица была пропитана запахом пончиков с лимоном, которые шустрые мальчишки продавали по два су. Бедная Нищенка везла своих детей, куда глаза глядят, и у неё не было даже двух су, чтобы купить им пончик… Внезапно перед ней ясно предстала эта картина. Её пронзила острая тоска по несбывшемуся, по сыновьям, которых ей не суждено увидеть взрослыми, сильными и красивыми… Она заметила, что Онорина уснула у Северины на коленях. Анжелика встала, аккуратно взяла её на руки и сказала, изо всех сил стараясь, чтобы её голос звучал ровно: — Думаю, я продолжу завтра. Ей очень хотелось завершить свой сегодняшний рассказ на ноте надежды, но стоящий в горле ком не давал говорить. Нужно было уходить, уходить как можно быстрее… Рескатор их не задерживал. Ни словом, ни жестом он не показал своих чувств. Пряталось ли под маской раздражение от её поспешного ухода, почти бегства, или же сочувствие к её разбитой жизни, она не знала. Да и не всё ли равно? Для него это лишь история, рассказанная ещё одной его пленницей... *** Гугеноты были ещё на баке. Отпустив старших детей, Анжелика спустилась в твиндек и устроилась в «своём» углу, привалившись спиной к пушечному лафету. В полумраке нижней палубы было тихо, только волны привычно били в деревянные борта, сопела спящая в гамаке Онорина и сверху иногда слышались голоса друзей. Она стала думать о Флоримоне. Когда они доберутся до Американских островов, она обязательно попробует его найти. Сколько же ему сейчас лет? Должно быть, семнадцать. Она представила себе, как найдёт какого-нибудь добродушного капитана-торговца, который ходит на своём корабле вдоль побережья Америки и имеет множество знакомств в больших и малых портах. Она расскажет ему о сыне, высоком черноволосом юноше с редким именем, и попросит помочь ей в поисках… Но пока это были лишь призрачные мечты. Без первоначального капитала, которым Маниго мог бы ссудить всех остальных, устроиться на новом месте будет намного сложнее. Она решила не говорить протестантам о своей беседе с Рескатором. Если лишить их надежды на будущее, беглецы могут совсем упасть духом, а ведь им предстоит еще около месяца однообразного плавания. А когда оно, рано или поздно, завершится, она найдёт Флоримона в Америке. Успокоив себя подобными размышлениями, Анжелика поднялась навстречу детям, которые, довольные и раскрасневшиеся, возвращались после прогулки по верхней палубе.