Пороки.

- Мамочка! - доносится рядом, и Старкова вздрагивает, - папа хочет, чтобы ты прогулялась с нами в саду. Алина смотрит на дочь, и облегченно выдыхает, когда не находит ни одной черты Александра в детском лице. Она игнорирует жжение в груди, и надеется, что это действительно облегчение, а не боль. Она улыбается, отправляя малышку в сад, заверяя, что скоро придет. Так правильно. Их с Малом дочь не должна быть похожа на Александра Морозова. Алина устало покачала головой. На дне карих её глаз виднелась печаль, граничащая с болезненной осознанностью. Девушка как-то обречено откинулась на спинку стула, разглядывая трещины на потолке. Казалось, все внутри неё наполнилось липкой грязью стыда. Старкова больше не спит в темноте, ведь мерцание серых внимательных глаз, ознобом ощущается на теле. Алину вновь трясет, когда игры её больного разума, заставляют чувствовать близость чужого дыхания на своей коже. Девушка тянется к ящику, открывает его ключом, и достает кафтан. "Святость, - подумала Алина, - ничто иное как порок." Алина зарывается носом в ворохи черной ткани, словно убеждая саму себя, что слышит отголоски чужого запаха. Отпустить Александра означало потерять саму себя. Старковой хочется верить, что, возможно, где-то в другом мире, Дарклинга никогда не существовало; что не было каньона и проклятой войны, унесшей бесчисленное количество жизней. Возможно, где-то в другом мире, Александр - просто мужчина, любивший Алину больше, чем силу в ней, а в чьем-то детском личике соединяются их черты. "Никто не поймет тебя лучше меня, Алина" - говорил Александр, и Алина знает, что он был прав. - Никто не поймет тебя лучше меня, - вторит Алина и складывая кафтан, направляется к камину. Кафтан отправляется в огонь. Старкова наблюдает, как сгорает роскошная ткань. У Алины Старковой не остается повода для слёз. Её потеря оседает пеплом на дне камина. До Алины доносятся радостные детские крики, треск дров стихает. Как жаль, что в этом мире у них изначально не было шанса.