Росстань

Вадим с ядовитой усмешкой хватает Илью за волосы, вынуждая откинуть голову назад. Упивается осознанием своей власти над связанным противником, который ничего не может противопоставить ему. Ничего – только силу духа. – Я повторяю вопрос. Где Князь? Илья улыбается, искривляя разбитые в кровь губы в издевательской усмешке – ответной. Он не боится Уварова – он глубоко презирает его. – Я человек простой, знаешь ли. Ни графьев, ни князей в друзьях не числится. В глазах Ильи – вызов. Не думает же Вадим, что, обездвижив и избив противника, он сломал его? Что Илья, заскулив, как щенок, которого пнули, побежит сдавать своих товарищей? Вадим, отпустив его волосы, улыбается, одобрительно похлопывает по щеке, точно хваля за остроумную шутку – и затем наотмашь бьет по лицу. С такой силой, что голова пленника безвольно дергается вправо, а стул качается... но удерживается на месте. Это место впитало в себя боль от этих ударов, вдоволь насытилось пролитой кровью. Вера невольно дотрагивается рукой до внезапно занывшей скулы. Точно чтобы проверить, что не по ней ли только что ударил Вадим. Раньше необходимо было касание – но теперь оказалось довольно очутиться в этом месте. – Хорошо он вас выдрессировал. Князев, – Вадим бьет под ребра, отчего Илья несколько секунд не может вдохнуть. В глазах темнеет. – Его ты тоже не знаешь? Вера судорожно вбирает в легкие воздух, будто его не хватает. Грудная клетка болезненно ноет, вынуждая согнуться. Илья был лишен даже этого. – В справочный стол, сходи, а? – Илья, наконец с шумом втянув в себя воздух, закашливается и сплевывает кровь прямо на ботинки Вадима. – Ой, извини... я такой неловкий... Очевидно, что Уваров в бешенстве. Он привык, что жертва прогибается, что ею легко вертеть. Его даже искусным пыткам не обучили, не было нужды – страх решал всё. Можно убить Соколова – и хочется его убить. Но что это даст? И тут дьявольская улыбка пробегает по лицу Вадима. Ну, конечно, как это он раньше не догадался? – Раз ты такой неразговорчивый, поваренок, – почти с сожалением в голосе говорит он, – пойду-ка я к Маше. Может, ей ты что нашептал на ушко жаркой ночкой. Зубы сжимаются, Илья весь собирается, как для броска... которого не может совершить. Вцепиться бы в шею этому упырю, загрызть его – если уж нет оружия. Но стоит двинуться – и веревки больно впиваются в тело. Ощущение, что на коже сейчас останутся синяки от незримых веревок. На сердце же гнев и тоска. Тоска, будто это любимый человек Веры сейчас в смертельной опасности. Словно Уваров уже стоит, прижав пистолет ко лбу Кирилла... – Не смей трогать ее, тварь! – шепот – едва слышный – сквозь зубы. Илья Шевцов никогда не был убийцей. Но если хоть волос упадет с головы любимой женщины – он настигнет этого подонка даже в аду. В девятом круге, в центре самой Земли. – Ах вот оно, твое слабое место! – Вадим смеется, радуясь, что нашел, на что надавить. – Оно есть у каждого, кому есть что терять. И кого терять. У слабого. А слабый должен умереть. – Только попробуй!.. – это не голос человека, это уже рев дикого зверя, готового разорвать обидчика на части. Но чего бояться Вадиму? Что эта ярость в клочья разнесет веревки? Веревки, которые держат крепко. – Не волнуйся, – Уваров подмигивает. – Я передам Машеньке прощальный поцелуй. Илья бросает всё тело вперед, силясь опрокинуть себя на Вадима, действуя скорее на эмоциях, потому что это мало что ему даст. Но Вадим, ловко зайдя сбоку, наносит еще один удар. Кровь из разбитой брови заливает левый глаз, а стул, снова качнувшись, на этот раз всё-таки падает вниз... Левый глаз слезится, по щеке прокатывается одинокая, жгучая, как языки пламени, слеза. Вера вытирает глаз левой рукой, потому что правую ломит... как и весь правый бок. А еще звенит голова, будто стукнулась о каменный пол. Каменный пол, залитый водой, где тут и там попадаются ошметки крови и валяются оборванные веревки... Не оборванные, скорее обрезанные. Но видений больше нет, потому что Илья от удара об пол потерял сознание. Скорее всего, его, высвободив из веревок, куда-то отволочили. Есть ли шанс, что он всё еще жив? Даже если он мизерный – Вера должна искать. Искать, не теряя ни минуты, не дожидаясь Пашу, который когда еще подоспеет с болот, не дожидаясь группы, которую обещал собрать Князь. Нельзя объяснить, как сильно ты связан с человеком, пока не прочувствуешь это сам. На своей шкуре, на своей распахнутой навстречу ему душе. Боль Ильи постепенно откатывается назад, освобождая Веру, давая ей возможность снова дышать одной, чувствовать одной, действовать одной. Но, возможно, тонкий след от пережитого им, оставшийся в подземелье, выведет ее, куда нужно? Поскорее покинув эту страшную комнату, нахождение в которой как одно большое прикосновение к отрытой ране, Вера, снова включив фонарик, устремляется в неизвестность – туда, куда приведут ее собственные ощущения. И, кажется, Илья всё еще жив, потому что след налит болью, но от него пока еще не веет смертью. *** Этот день грозил никогда не закончиться. У Кирилла уже всё смешалось в голове. Допрос лже-Прометея, так легко, по-детски обведшего его вокруг пальца, торжествующее лицо Вадима в лодочном сарае, схватка, из которой Уваров ушел живым и невредимым, угроза того, что кто-нибудь случайно найдет и разобьет пробирку с опасным вирусом... А теперь еще эта полицейская-неудачница, которую Кирилл вынужден был тащить к шоссе, надеясь поймать там какую-нибудь машину в город. Всё потому, что мобильник разрядился – и превратился в бесполезный хлам. Ирония судьбы – женщина, которая угрожала засадить его за решетку, теперь без сознания повисла у него на руках и он ее единственная надежда. Кирилл не считал себя безгрешным, он много чего успел натворить за свою жизнь, особенно за последний год. Но он точно не из тех, кто мог бросить тяжело раненного человека на произвол судьбы. Хотя положение становилось всё более отчаянным. Ему удалось остановить кровь, но Яна всё больше слабела, а у Кирилла, признаться, уже затекли руки тащить ее по лесу. Проклятье, ну когда уже будет это шоссе? Там, в школе, жаждущий мщения фашист Уваров, смертельный вирус – и беззащитные Митя и Вера, два самых дорогих для Кирилла человека. А он не может пойти на сделку со своей совестью, чтобы помчаться туда со всех ног... Стояла первая неделя мая, но солнце палило как самое настоящее летнее – нещадно, неумолимо, на деревьях же блестели лишь махонькие пока листочки, которые давали мало тени. Мало тени – и мало укрытия, поэтому, даже несмотря на то, что глаза заливал пот, Кирилл успел увидеть, как за кустарником чуть впереди мелькнула человеческая фигура. Мелькнула – и спряталась за дерево. Обычный прохожий уже поинтересовался бы, что случилось, почему измотанный мужчина в костюме тащит на руках женщину с пятнами крови на рубашке. Значит, этому парню есть что скрывать. С другой стороны, будь это Уваров или его люди, стреляли бы без предупреждения. Что им еще два лишних трупа, когда их дело близится к завершению. Не в привычках Воронцова было сдаваться без боя. Осторожно опустив Яну на землю, он достал из-за пояса ее пистолет. – Кто ты?.. – прохрипел Кирилл, чувствуя, что горло стало похожим на терку. Он бы сейчас полцарства отдал за глоток воды. – Выходи, я долго ждать не буду! – Поумерь пыл, Воронцов! – с легкой усмешкой из-за дерева показался... Павел Лобанов. Физрук, работавший в школе до Вадима, обвиненный в убийстве, взятый под стражу и покончивший с собой в тюрьме. Это, во всяком случае, было известно Кириллу. В подробности он тогда не вникал, занятый своими делами. А может, и следовало бы. В этой школе любое преступление уходило своими корнями в подземелье, где, по рассказам Антона, нацисты вершили свои опыты. Сейчас Кирилл был в таком состоянии, что воспринял как нечто само собой разумеющееся внезапно воскресшего физрука. Учитывая, что под элитной школой расположили свои лаборатории нацисты двадцать первого века, вполне себе нормально, что в окружающем его лесу бегают восставшие из мертвых. Куда как важнее было понять, друг Лобанов или враг. – Мне совсем не до шуток сейчас, – рявкнул Кирилл. – Или беги к шоссе и помоги поймать машину в город – или проваливай к чертям собачьим. – Хм... а Вера говорила, что ты весьма культурный человек, – Павел сделал вперед пару шагов, держа руки приподнятыми. – А ты вон как ругаешься! – Вера?.. Кирилл свободной рукой отер пот со лба, силясь собраться с мыслями, которые сегодняшнее пекло грозило превратить в желе. Откуда Лобанов знает Веру, она тогда вообще в школе не работала? И как получилось, что они обсуждали его, Кирилла? Что-то тут не сходилось. – Я уже слышу, как трещат, крошась, твои мозги, – ухмыльнулся Лобанов. – Спокойно, Воронцов, ты можешь доверять мне. Мы с Верой уже три месяца как ведем вместе расследование. И она убедила нас, что ты – свой человек. – Чудесно... – только и мог пробормотать Кирилл. Он ни черта не понимал, кто это "мы", какое еще расследование Вера ведет с физруком-самоубийцей, однако какое-то шестое чувство подсказывало ему, что раз Лобанов связан с любимой девушкой – то ему и впрямь можно довериться. Кирилл устало опустил пистолет и убрал его назад за пояс. – Тогда помогай, потому что иначе, – он указал на Яну, – она умрет раньше, чем мы доставим ее в больницу. Он склонился над ней и нахмурился, затем поспешно ухватил за запястье. Нет, они ее не донесут – женщина была совсем бледной, а пульс едва-едва прощупывался. – Кто это ее так? – Павел, подойдя, встал рядом на колени. – Дело дрянь, конечно. Ранение в бок, могут быть задеты внутренние органы. – Уваров... – выдохнул Кирилл. – У тебя мобильник есть? Скорую вызовем. – Если постарались Уваров с дружками, то скорая увезет ее прямиком на кладбище, – заметил Лобанов. – У них всё цепко здесь схвачено. Это не вариант, если мы всё же хотим ее спасти. – Готов выслушать остальные, – Кирилл, не заботясь о реакции собеседника, выругался, увидев, как у Яны снова пошла кровь. Самодельная повязка, что он соорудил, уже вся намокла. Придется пустить на бинты собственную одежду. Кирилл скинул с себя пиджак и, уцепившись за рукав белой рубашки, с силой рванул его. Послышался треск ткани, и в руках остался большой лоскут. Лобанов между тем копался в ранце, который снял со спины. – Ну, "инъекция последней надежды", как у нас говорят, – он наконец достал шприц и ампулу с белесой жидкостью. – Одному человеку это уже помогло. А сейчас – как повезет. – Как повезет?! – Кирилл, который как раз закончил заново перевязку, грубо оттолкнул руку Лобанова от Яны. – А если ты ее убьешь? – Она уже умирает, – Павел вгляделся в Кирилла. – А потому кончай молотить языком и помоги мне. Подержи ей руку. Доверить умирающую женщину физруку-самоубийце, с которым непонятно чем была занята целых три месяца Вера. В трезвом рассудке Воронцов уже погнал бы Лобанова куда подальше. Но сейчас оставалось полагаться только на чутье, и Кирилл вновь это сделал. Он закатал Яне рукав пиджака и рубашку, обнажив плечо. Павел же наполнил шприц жидкостью из ампулы, сбрызнул не хуже заправского медбрата пару капель, убирая воздух, и ввел иглу под кожу. – И что теперь? – проговорил Кирилл, когда Лобанов бросил в рюкзак пустой шприц. – Теперь – только ждать, – проговорил Павел. – И думать, куда ее оттащить. Лучше всего на болота, к местной знахарке. Я как раз оттуда. – Так это она тебя с того света вернула? – невесело усмехнулся Кирилл. – Практику уже имеет, значит. – Воронцов, заткнись и запоминай дорогу, – Лобанов принялся чертить что-то на земле. – Мне нужно срочно по делам. Неотложным. – У меня, знаешь, тоже неотложное дело! – взорвался Кирилл. Напряжение, копимое с самого утра, выплеснулось наружу. – В школе где-то спрятана пробирка со смертельным вирусом! Понимаешь ты это? – закричал он, будто это Лобанов был повинен в том, что план Антона провалился. – Вирус – в школе, где полторы сотни детей! Которые могут его найти, разбить, выпить – да что угодно! Вирус, который распространяется через воздух и меньше чем за несколько дней заразит всю школу! А еще через пару дней – она вымрет! А ты предлагаешь мне на болотца прогуляться?! Павел и так был довольно бледным – словно очень мало бывал на солнце, но теперь он почти посерел. – Да твою ж мать! Что эти твари еще задумали?.. Как крыс передавить всех? – судя по всему, он более чем осознал масштабы опасности. – Не они, – Кирилл устало махнул рукой. – Долгая история, вирус добыл наш человек, чтобы были доказательства деятельности этих фашистов для полиции... но Уваров его убил до того, как он передал нам пробирку. И теперь она может быть где угодно. Хоть в косметичке Елены Сергеевны, хоть в туалете для малышей. Лобанов, кажется, не оценил этого черного юмора. Он вынул из кармана телефон и быстро набрал какой-то номер. Кирилл услышал долгие гудки. – Ччччерт... Вера... – Павел воззрился на Кирилла: – Воронцов, вот где носит твою подружку? Лучшего времени для похода в подземелье выбрать не могла! – Вера пошла в подземелье? Туда, где их лаборатории? – теперь уже Кирилл ощутил, что бледнеет. – Где Уваров?! Вадим же запросто свернет ей шею... или ее застрелят охранники. Что она творит? Неужели тоже, как и он, решила вывести "Ингрид" на чистую воду? А как вообще узнала? Что это, черт возьми, за расследование?.. Времени на вопросы не было. Кирилл понимал, что в школу ему теперь просто необходимо вернуться. Судя по виду Павла – он тоже готов был сорваться с места... Кирилл снова прикоснулся руке Яны, надеясь, что ей стало лучше и можно с чистой совестью броситься со всех ног в "Логос". Показалось ему или кожа стала холоднее под его пальцами? Заволновавшись, он пощупал пульс на шее молодой женщины. Пульса не было. – Что ты сделал! – закричал Кирилл, схватив Лобанова за воротник и дернув на себя. – Сам убился – и других за собой? – Уймись, Воронцов, – Павел силился оторвать от себя его руки, в то время как воротник уже трещал по швам. – Всё идет нормально. – Нормально? Это когда человек околевает на глазах? Это, по-твоему, нормально? – Анабиозис, – прохрипел Лобанов и, всё-таки вывернувшись из хватки Кирилла, с силой оттолкнул его от себя. – Вроде так эти умники называют эту штуку. Ну, как лягушки засыпают зимой? Будто мертвые, но они всего лишь спят. Как, думаешь, кровь еще остановить и не дать загнуться без переливания? Приостановить все процессы! Через несколько часов придет в себя, и к тому времени уже сможем оказать ей помощь. Я же говорю – препарат уже проверяли. На наших, между прочим, людях! – Тоже, значит, подопытных кроликов ищите! – недобро прищурился Кирилл, вставая на ноги. – Пример "Ингрид" равнодушными не оставляет? – Я не собираюсь спорить с тобой, Воронцов! – Лобанов продолжил сидеть, и Кирилл отметил, что физрук сильно изменился. Прежний Павел уже мог дать по лицу за подобные обвинения. – Времени нет. Отнеси ее на болота, а я пойду в "Логос". Раз Вера не отвечает... Мысли о Вере и тревога за нее чуть остудили пыл Кирилла. Ну, не могла Вера связаться с убийцей. Значит, с Яной должно быть всё хорошо. Смысл Лобанову убивать ее, раз она и так умирала? – Вот самое время туда заявиться именно тебе! – тем не менее, возразил физруку Кирилл. – Самое время обыскать все комнаты, когда на тебя будут пялиться как на восставшего из могилы. Это же у нас самое обычное явление – возвращение с того света. – Черт... – только и сказал Лобанов, признавая его правоту. – В школу пойду я! – безапелляционно заявил Кирилл. – Ты донесешь Яну до своей знахарки. – Если я всё правильно понимаю, там уже началась охота за твоей головой, – предупредил Павел, наконец тоже поднимаясь. – Уваров пристрелит за милую душу. – А для этого я сохраню вот его, – Кирилл похлопал по рукояти оружия. – И если этот ублюдок Уваров будет угрожать мне или моим близким людям – закопаю рядом с Крыловым. Последнее он выпалил прямо в лицо Павлу, точно перед ним стоял не он, а Уваров. Кирилл сам не знал, почему с такой агрессией наскакивает на Лобанова, который, в общем-то, не сделал ему ничего плохого ни тогда, ни теперь. Наверное, сказывались натянутые до предела, как струны, нервы – оголенные, будто провода, по которым уже забегали искры. Кириллу словно требовалось этим криком убедить самого себя, что он справится с задачей – и никто не сможет помешать ему. Он сделал уже пару шагов к озеру, как Лобанов схватил его за локоть и резко развернул к себе. Было видно, что Павел хочет что-то сказать ему, что-то очень важное. Кирилл почему-то вспомнил, как бывший физрук рвал и метал, когда Елена стала встречаться с Петром Морозовым. Стремился ли Лобанов в школу еще и потому, что там тоже был небезразличный ему человек? – Кирилл, – Павел заставил свой голос звучать ровнее. Нет, он действительно изменился, сумев обуздать свой буйный темперамент. – Только помни – вирус сейчас важнее. Вера – ты ее не знаешь. Она опытный агент, владеющий боевыми искусствами, прошедший суровую подготовку. У нее с собой оружие. Она не пропадет в подземелье, сможет постоять за себя. А вот дети – нет. И опять Кирилл ощутил, что ничуть не удивился. Он, наверное, не повел бы и бровью, сообщи ему сейчас Лобанов, что Вера прилетела с Марса. Да хоть с Альфа Центавра. Он любит ее и не допустит, чтобы она попала в беду. Ни она, ни Митька. Но Лобанов прав – вирус сейчас важнее всего. Нельзя поставить под угрозу жизни ста пятидесяти детей, а также персонал школы. – Не беспокойся, я умею правильно расставлять приоритеты, – проговорил Кирилл, а затем, не дожидаясь ответа – бросился прямиком через лес к "Логосу". На небо набежали тучи, в которые то ныряло, то вновь показывалось солнце. Впрочем, отсутствие его палящих лучей не сильно-то и помогло. Воздух был налит влагой, кажется, собиралась гроза. Но в нем также чувствовалось и напряжение. Напряжение, которое врезалось в легкие с каждым вдохом. Кирилл был натренированным мужчиной и пробежки по лесу были для него привычным делом. Но этот забег обещал ему запомниться надолго. Кириллу казалось, что движется он непозволительно медленно, что деревья будто нарочно протягивают к нему свои корни, чтобы он за них зацепился. Что он заблудился, потому что минуло четверть часа – а впереди еще не показались знакомые здания "Логоса". Коварный корень всё-таки поймал его в ловушку – и Кирилл растянулся во весь рост на земле, больно ушибив колено. Стиснув зубы, приподнялся... В этот момент солнце показалось ненадолго из-за туч, ярко осветив тропинку, и Кирилл узнал это место. Да, точно, именно оно – хотя зимой этот участок дороги был опасен за счет льда, а не скрытых под снегом корней. Именно здесь он бухнулся на землю перед Верой, именно здесь порывался познакомиться с ней – и получил вежливый, но решительный отказ. Но ведь судьбу было не обмануть – как и сон Мити не изменить. И всё равно они с Верой оказались вместе. Вместе... и теперь это всё висело на волоске, могло оборваться в любую минуту. Нет. Он не позволит этому случиться. Именно потому что судьбу не обмануть, а его судьба с Верой связана воедино. Кирилл провел рукой по шершавому корню, благодаря за воспоминание. Оно точно придало ему сил – и он снова сорвался с места, устремившись к школе. Теперь-то он не потеряется, эту дорогу мог бы вспомнить, даже закрыв глаза. Колено поначалу побаливало, вынуждая умерить бег, но когда Кирилл ворвался во двор "Логоса", минуя удивленного сторожа, то совсем перестало о себе напоминать. Куда теперь? Куда Антон мог запрятать эту проклятую пробирку? Логика подсказывала – начать надо со своей комнаты, с чердака, надеясь на удачу. Кирилл вбежал в главное здание школы и бросился верх по лестнице, не обращая внимания на удивленные взгляды, которыми провожали ученики своего слегка ободранного учителя. – Не, Светка, ты видела? – услышал он за спиной голос Славы Харитонова. – Его что, кошки дикие драли? Рубашку изорвали, а пиджак и вовсе съели? – У него на одежде кровь... – озабоченно пробормотала Света Тимофеева. – Значит, это были особо дикие кошки! – хохотнул Слава. Окончание разговора Кирилл не слышал. Дай-то Бог, чтобы эти ученики и дальше оставались в блаженном неведении, что в школе закачались весы, на одной чаше которых находились жизни почти двухсот человек, а на другой – маленькая пробирка с желтой водичкой... *** Послышались чьи-то шумные шаги, голоса – кажется, из смежного коридора, который вел к лифту. Вера замерла, сразу же выключив фонарь. Оттуда шли несколько человек, возможно, охранники, кто другой будет бродить по подземелью целой толпой? Первым порывом было скрыться в ответвлении, небольшом тупичке, но Вера быстро выбросила это из головы. Там она окажется в ловушке, тем более что эмоциональный след, по которому ее вело чутье, указывал именно в сторону лифта. Туда всё равно придется идти. Тогда сейчас она проверит, кто там создает столько шума, и, если понадобится, укроется в одном из боковых коридоров. По схеме их на следующей развилке целых три. К лифту, камину – и к люку в лесу. Охранник на развилке оказался только один. Стоял с пистолетом наготове, но почему-то всё его внимание было сосредоточено на коридоре, откуда и двигалась сюда шумная процессия. Если это его товарищи, почему он решил встречать их с взведенным курком? – Игорь Николаевич? Может, вернемся? Они точно идут за нами?.. – Твой отец сказал ждать в лесу – так и сделаем. Вера привыкла в этой школе ко всему, но было неожиданно услышать голос Полякова. Здесь чаще умирали, чем воскресали. Но предаваться эмоциям было не место – теперь понятно, кого охранник так выцеливает. Виктор Поляков – хороший человек, но кто ж так громко разговаривает в подземелье? С Авдеева и вовсе какой спрос, мальчишка... Вмешиваться в эту историю вовсе не входило в планы Веры, но дать этим тварям отправить на тот свет еще кого-то она не могла. Несколько неслышных шагов – и в затылок охраннику уткнулся холодный ствол. – Быстро положил оружие на пол. Без глупостей! Когда пистолет тихонько звякнул о каменный пол, Вера отступила, держа необходимую дистанцию, которая позволила бы ей следить за противником, если он вдруг решится провернуть какой-нибудь прием. В кармане джинсов завибрировал телефон, но отвечать было некогда. – А теперь отойдем назад, дадим людям пройти, – прошептала она. – Тихо, без спешки... Правильнее, конечно, было оглушить парня, но валяющийся без движения охранник мог вызвать у процессии ряд вопросов, а меньше всего Вере бы хотелось сейчас лишнего внимания. Пусть благополучно минуют развилку – и идут к люку или куда они там хотели. А потом уже она продолжит свою экспедицию. Внимание Веры было сосредоточено на охраннике, который в темноте мог вытворить что угодно, однако это не помешало ей по голосам угадать тех, кто решил погулять сегодня по подземелью. Воскресший Поляков, Андрей Авдеев, Максим Морозов с Лизой Виноградовой... и Женя Савельева, что было вообще уже странно. Такими темпами скоро сюда школьные экскурсии начнут водить. – Двигаемся, – как только за группой стихли шаги, Вера включила фонарь и пихнула охранника пистолетом в спину. – К лифту! – Тебе не пройти туда живой!.. – смотри-ка, какой разговорчивый попался. – Еще слово – и ты мне уже не понадобишься! Парень совсем еще молодой, а уже завербовали. Уже готов был стрелять по школьникам. Хорошо же в "Ингрид" промывают мозги. А кто-то уже изначально готов купиться. Вера научилась не чувствовать к таким жалости. С детства научилась, когда еще только прикасалась к преступникам и понимала, что душа у таких попросту не может болеть. Потому что души нет. Они не способны на человеческие переживания. Вообще. Миновав развилку, они свернули в сторону лифта – охранник впереди, Вера – в метре за ним, держа оружие наготове и посвечивая фонарем. До лифта оставалось не более полусотни шагов. – Войдешь первым и... Договорить Вера не успела, потому что внезапно откуда-то из глубин нижнего уровня послышался гул. Взрыв? Или это сама земля вздохнула, устав терпеть в себе столько людской злобы, боли, лицемерия, жестокости? Охранник, пользуясь моментом, стал разворачиваться, Вера поняла, что он собирается кинуться на нее, палец готов уже был нажать на курок... как земля вновь содрогнулась – на этот раз уже ощутимее. Содрогнулась раз, другой, третий – будто забилась в конвульсиях, изможденная, желающая исторгнуть из своего чрева всю эту фашистскую организацию. Грянул выстрел – но пуля улетела в потолок, потому что Вера потеряла равновесие и чудом удержалась на ногах. Фонарь выхватил на мгновенье из темноты оскаленное лицо охранника, бросившегося на нее, – и оба упали на пол, увлекаемые новыми толчками. Сверху посыпались камни – от мелких до довольно крупных. Что-то больно резануло Веру по ноге, будто ножом чиркнуло, и тут же она услышала сдавленный вскрик охранника. Видимо, ему тоже досталось, однако, желая довести до конца задуманное, он сжал Веру за запястье, силясь вывернуть ей руку с пистолетом. В глазах у девушки померкло, будто мутные призраки, перед глазами замелькали обрывки видений. И всё же, управляемая каким-то краем сознания, она держала оружие мертвой хваткой, хотя в данный момент оно было попросту бесполезно... ...Фонарь укатился куда-то в сторону, земля ходила ходуном, темнота, обрушившаяся сверху как рухнувший занавес сцены, была наполнена клубами пыли, мешающей сделать лишний, так нужный сейчас вдох, и незримыми смертоносными камнями, которые в любой момент могли размозжить голову двум людям, сцепившимся в отчаянной схватке – возможно, последней в их жизни. Волна порожденных чужой памятью образов схлынула так же стремительно, как и накрыла, и Вера, хрипя, попыталась вывернуться из-под навалившегося на нее охранника, который побеждал ее за счет своих габаритов. Полагаясь всецело на ощущения, она ребром свободной ладони ударила его по шее... Судя по глухому стону, кажется, попала... хотя с той же долей вероятности парня мог оглушить свалившийся сверху камень. Охранник обмяк, его хватка на запястье ослабла, он весь как-то растекся, будто желе. С трудом высвободившись из-под его тела, почему-то ставшего весить чуть ли не в полтора раза больше, Вера, кашляя и задыхаясь от едкой пыли, попыталась привстать, надеясь, что это внезапное землетрясение пошло на спад... Ей даже удалось подняться на четвереньки, когда с очередным толчком что-то обрушилось сверху и пригвоздило ее к полу. Адская боль в районе поясницы вынудила распластаться по земле, с губ, против воли, сорвался крик... Ослабевшие пальцы выпустили пистолет, Вера попыталась сделать вдох, чувствуя, как пыль забивает ей легкие, не давая возможности даже позвать на помощь. Да и было ли – кого звать? "Вот он, ад... наконец-то явил себя во плоти", – были последние мысли Веры, а после ее увлекло своими волнами блаженное беспамятство. Туда, где не было боли, где тьма не была такой страшной, душной и наполненной смертью. *** Всё бесполезно, бесцельно – Кирилл стоял, замерев, и глядел на лужицу на полу, где блестели в лучах пробивавшегося из-за окон солнца осколки пробирки. Время точно остановилось, а неудачливый ученик восьмого класса остолбенело смотрел себе под ноги, соображая, на что же он только что наступил. На саму смерть, которую он, как джинна, выпустил из бутылки. Он и не осознает, что, вероятно, станет первой ее жертвой, и она не предложит исполнить напоследок даже одно заветное желание... А рядом мельтешат другие ученики, испуганно глядит на лужицу Юрка Веревкин, пытаясь понять, будут его ругать или нет – ведь это он стащил пробирку, это он не удержал ее в руках, но не он же разбил ее!.. Этот юный хулиган тоже может быть уже обречен. Все, кто сейчас в холле, могут быть обречены. Как и сам Кирилл. – Опять насвинячил, Веревкин?! Суровый окрик Галины вернул Кирилла в обычное течение времени, оно вновь бешено закрутилось. Сейчас решают всё секунды, можно еще попытаться всё спасти. – Галина Васильевна, это вирус проекта "Гемини"! – закричал Кирилл, стаскивая с себя толстовку, которую он надел поверх оборванной рубашки лишь затем, чтобы не обращать на себя всеобщее внимание. – Всех нужно эвакуировать из школы. Срочно! Елена Сергеевна! – он увидел вышедшую из учительской директрису. – Это вирус, он распространяется по воздуху! Объявите немедленную эвакуацию! Кирилл набросил на лужицу толстовку, хотя и понимал, что его усилия смехотворны. Враг незрим – он уже циркулирует по воздуху, ища своих первых жертв. А от них будет передаваться другим... – Кирилл Евгеньевич, – возмущенно заговорила директриса, – что вы себе позволяете... – Поверьте мне!.. Взгляд Елены говорил, что она готова скорее внимать хомяку второклассников по кличке Хомо, нежели выслушать его, Кирилла, однако Галина Васильевна, всё верно истолковав, отвела ее в сторону и что-то ей зашептала. Он заметил, как Крылова замерла, точно не веря в происходящее, не желая его принимать... Однако следует отдать ей должное – не стала задавать лишних вопросов: недоверчивую и затаившую смертельную обиду дочь, лишившуюся по вине Кирилла отца, вытеснил профессионал своего дела. Она поспешила в учительскую, Смирнова же бросилась выводить столпившихся в холле, ничего не понимающих учеников... ...И в этот момент школа пошатнулась. Заколыхалась большая люстра в холле и маленькие светильники на лестничной площадке, зазвенел хрусталь. Из библиотеки послышался громкий шум, будто там устроили вечеринку, взорвав одним махом с десяток хлопушек. Несколько спускавшихся по лестнице девушек завизжали, хватаясь за перила, чтобы не упасть. Кирилл кинулся вперед и, схватив за шиворот Веревкина, стоявшего аккурат в центре, отволочил его подальше, чтобы на эту дурную голову не рухнула в довершение ко всему еще и люстра. Послышался звон – это треснуло окно у входной двери. Учеников, собравшихся в холле, уже не надо было выгонять оттуда насильно – они с криками кинулись к выходу, стремясь побыстрее очутиться снаружи, подальше от дрожащей от подземных толчков школы. Кирилл опасался, как бы не возникла давка – к счастью, оказавшихся внизу было не так уж и много: часть учеников, по всей видимости, находилась в своих комнатах или библиотеке. Школа вздрогнула еще несколько раз... и всё затихло. Из динамиков, подвешенных у самого потолка, раздался слегка вздрагивающий от волнения, но вместе с тем решительный голос Крыловой, призывающих всех выйти во двор и дожидаться дальнейших указаний от своих учителей, а из библиотеки вылетели двое старшеклассников – Слава Харитонов и Игнат Борожевой – оба с перекошенными от страха лицами. – Там... там... – кричал Игнат, тыча в открытую дверь. – Там камин сейчас взорвется!.. "Что еще?" – измученно подумал Кирилл, а вслух бросил: – Немедленно выйти из школы! Обоим! Он открыл дверь в библиотеку больше для того, чтобы убедиться, что там никого нет. И оказался свидетелем очередного светопреставления. Прямо из камина, из клубов черной пыли, точно из преисподней, появился Виктор Поляков с младенцем на руках, а следом за ним несколько старшеклассников. Все грязные, с ног до головы засыпанные каменной крошкой. Кирилл больше изумился тому, что ребенок не плачет, нежели появлению еще одного покойника. Кажется, началось Второе пришествие, раз стали воскресать мертвые. Кирилл надеялся только, что убитый им Крылов не решит внезапно тоже вернуться. Появившиеся же были озабочены чем-то своим. – Виктор Николаевич! – Андрей Авдеев схватил бывшего директора за плечо. – Я возвращаюсь! Вы же слышали крик!.. Мои родители и Надюша – они там! Остались под завалами!.. "О ком он? О Наташе с Сашей? Так они живы... А как Надя туда попала?! И... Вера! Вера же тоже пошла в это чертово подземелье!" – Андрей! – Виктор повернулся к юноше. – Мы сейчас вызовем по телефону спасателей... – Всем немедленно покинуть школу, это не учебная тревога! – послышался из громкоговорителя голос Елены. – Повторяю, это не учебная тревога, всем ждать во дворе и слушаться указаний учителей. – Кирилл? – Воронцов почувствовал на себя вопросительный взгляд Виктора. – Что здесь происходит? – Дети разбили в холле пробирку с вирусом "Ингрид", – Кирилл понимал, что скрывать уже всё бесполезно. – Нужно всем срочно уходить. – Я никуда не пойду! – взвыл Андрей и кинулся обратно в камин, но Женя Савельева буквально повисла на нем, не отпуская. – Там моя семья! Это кричала мама!.. – Это и моя семья тоже! – оборвал его Виктор. – Эвакуируем школу – и вернемся. Я тебе обещаю! Сейчас мы никого не вытащим – ты же видел, там сплошные завалы! "Моя семья... Боже мой, я же сказал Мите с Алисой сидеть в комнате и не высовываться! – вспомнил Кирилл. – Они могут не послушаться приказа Елены. Нужно идти туда..." Но сын не был теперь его единственной семьей. – Виктор, – взволнованно проговорил Кирилл. – Виктор, в это подземелье пошла Вера. Вера Назарова. Вы ее там не видели? – Нет, – Виктор посмотрел на него удивленно, а затем внезапно – с жалостью. – Но мы слышали женский крик не так далеко от выхода. Вернуться не могли – нас самих могло похоронить под завалами. Внутри у Кирилла всё оборвалось. Он готов был, как и Андрей, кинуться сейчас же в камин. – Кирилл, – Виктор, удерживая младенца одной рукой, положил вторую ему на плечо. – Вы вытащим оттуда всех! Но сейчас мы обязаны вывести детей. По пути свяжемся с МЧС. Он был абсолютно прав – и, в отличие от Авдеева, Кирилла не требовалось оттаскивать от камина, чем, помогая Жене, сейчас усиленно занимался Максим Морозов. Воронцов всё понимал... Прекрасно понимал. Жизнь любимой, жизнь подруги детства, жизнь ребенка – и жизнь ста пятидесяти детей. Сложный выбор. Но однозначный. Бросив тоскливый взгляд на камин и пообещав Вере вернуться, как только Митя и остальные дети окажутся в безопасности, Кирилл выбежал из библиотеки и, перепрыгивая через три ступеньки, помчался на верхний этаж, в комнаты учителей. Затем требовалось еще обежать всё крыло учеников. А в голове всё бились, больно ударяя по сердцу, слова Виктора: "Мы слышали крик... женский крик..."