Человек Чести

      

«Мы тут не дети. Закон, он... как бы сказать? Удобство. Или, удобство для одних, но неудобство для других. Вот например, возьмем закон, который говорит, что тебе нельзя пробраться в чей-то дом. У меня есть дом, так что, да, мне нравится этот закон. А вот у парня, у которого нет дома... Что он подумает? Сиди под дождем, придурок. Вот что значит для него закон.» ~ Пол Кастеллано

      Вейл, нынешние дни       Сафрон уставилась в пустой бокал, стараясь переварить рассказ Жона.       Его история... не могла быть реальной. Просто не могла, она противоречила всякой логике, она противоречила всему, что она знала о своем единственном брате.       Виски ударило ей в голову. Ее дурашливый младший брат. Жон. Он никак не мог сотворить все эти вещи, просто не мог. Но она видела, что он изменился, даже по тому, как он говорил – она по первой не обратила должное внимание тому, как он говорит, как он себя преподносит. Всё это теперь отличалось от него прежнего, походило на то, как будто кто-то прямо перед ней притворялся ее братом.       — Тебе еще налить? — спросил ее Жон, кладя сгоревшую сигару в пепельницу, где та догорала сама.       Она внезапно поняла, что уже какое-то время немигающе пялиться в дно бокала, она помотала головой, отказав Жону.       — Нет... Думаю, с меня хватит, — сказала Сафрон, поднимая глаза на брата и ставя бокал на полированный деревянный стол. — Все равно не стоит пить на пустой желудок.       Сафрон стало слегка неприятно от осознания, что заказанное ей обслуживание номеров в ее отеле уже, наверное, нашло лишь ее пустой номер.       Жон улыбнулся ей и встал из своего кожаного кресла. Как преступник может улыбаться так невинно? Как убийца может вот так смотреть на нее?       — Как насчет того, если я приготовлю нам стейк? — предложил Жон, выходя из-за стола и зашагав к двери. — Мясницкая лавка, которая платит мне за крышу, подарила мне просто чудесного вида ребрышки.       Сафрон подождала мгновение, но все же встала и последовала за братом на кухню, где он принялся за готовку. Она смотрела, как он поставил сковороду на конфорку и принялся рыться в холодильнике в поисках двух кусков мяса. Ей пришлось признать, что они в самом деле выглядели аппетитно.       — Не нужно так молчать, я знаю, что у тебя, сестренка, есть ко мне вопросы, — сказал ей Жон, когда налил оливковое масло на сковородку и включил плиту. — Не стесняйся... спрашивай.       Это было тем еще преуменьшением. Она столько раз хотела прервать его рассказ, чтобы спросить о тысяче и одной вещи, но на каждый вопрос появлялось новых два. Казалось, что ей оставалось только слушать его жесткую и суровую историю. Но что ее беспокоило больше всего так это то, что она боялась, сможет ли переварить ответы на свои вопросы.       Однако, сейчас Жон попросил ее устроить ему какой-то допрос, внутри нее прорвалась целая платина, больше сдерживаться она не могла.       — Зачем ты мне всё это рассказываешь?! — выпалила она, пытаясь представить, как ее любимый младший брат метелит людей в кровавую кашу, как он крадет, как он хладнокровно застреливает двух людей.       — Ты моя семья... ты заслуживаешь знать правду, — просто ответил он ей.       — И откуда мне знать, что это правда?! — злобно выплюнула она, ударив кулаком по мраморной столешнице.       — Ты правда думаешь, что я солгал бы о таком, Саф? — спросил ее Жон, пока доставал соль и приправы из столешницы. — Желай я соврать тебе, я бы сказал, что, например, выиграл лотерею или что устроился работать к какого-нибудь биржевому брокеру и сделал несколько хороших и удачливых инвестиций.       — Ты думаешь, я бы поверила хоть что-то из этого? — спросила его Сафрон, находя такую ложь смехотворной.       — Так ли сложно поверить в такое по сравнению с правдой? — возразил Жон, мельком оглянувшись на нее, пока посыпал хорошо подрумяненное мясо солью и перцем.       Сафрон сложила руки на груди. Наверное, в какой-то мере он прав. Скажи он, что достал всю эту прорву денег из каких-нибудь легальных источников, она бы не допрашивала его слишком сильно. Она была бы только рада поверить его словам.       — Наверное, нет, — горько признала она, облокотившись на столешницу и смотря за тем, как масло начало шипеть на сковородке.       Сафрон глубоко вздохнула, собираясь с силами для следующего вопроса.       — Почему ты согласился на это предложение Озпина? — спросила она его. — Почему ты просто не... вернулся домой, или не поехал в Аргус ко мне?       Ее брат оглянулся на нее и его взгляд потяжелел.       — И признаться все вам, что я был не прав? Что я не способен стать Охотником? — спросил он ее. — Признаться папе, что он был прав, когда говорил, что я слишком изнежен?       — Неужто это было бы так ужасно?! — вскинулась Сафрон, обводя рукой весь пентхаус. — Ты все равно отказался от этой затеи, так что не сказать чтобы это завело тебя куда надо. Ты сказал, что занимался этим не ради денег, вот только твоя башня из алмазов говорит об обратном.       Голубые глаза Жона прищурились, глянув на нее, когда он положил первый стейк на сковородку. Мясо зашипело, и Сафрон не могла отрицать из-за голода, что оно пахло просто божественно.       — Ты правда думаешь, что я сделал всё это ради денег? — спросил ее Жон, в его голосе прослеживалась отчетливая боль.       — Нет... Прости, но ты должен понять, Жон, всё это слишком тяжело принять. Ты утверждаешь здесь, что помог вооружить людей, которые сотворили вот это! — она махнула рукой перед собой, намекая на весь тот ущерб, который был учинен городу. — Ты снабжал прахом Белый Клык... как ты можешь жить с этим знанием? — спросила Сафрон его, ей нужно было знать, чем он мог оправдывать все эти вещи.       — Я остановил их, — твердо заявил Жон. — И прямо сейчас строительные профсоюзы, которые подконтрольны велийской мафии, ведут восстановительные работы и помогают оправиться от последствий атаки. Вот откуда поступает бо́льшая часть этих денег, сестренка.       — То есть ты получаешь выгоду от разрушений, которые сам и помог устроить! — упрекнула она его, находя эту идею невероятно ужасной.       — Я не хотел этого, Саф, — печально сказал ей Жон, пока смотрел, как жариться стейк на сковородке. — Но именно сюда завела меня дорога, я никогда не хотел ничего из этого, но я сделал всё возможное с той рукой, которая мне досталась.       — В самом начале ты говорил, что, имейся у тебя выбор, ты бы все равно ничего не изменил. Это правда? Когда ты отказался от мечты стать Охотником? Стать героем? Когда для тебя стало в порядке нормы вредить людям за деньги?! — грустно сказала она.       — Я спас этот город, — сказал ей Жон. — И я понял, что Охотники не герои, они просто люди с лицензией на убийство.       Это ужаснуло ее. Как он может говорить такие вещи? Как он может просто даже думать о таком? Она ведь помнила, что Жон всегда хотел стать Охотником, они были его героями. Ее отец, их отец, был Охотником. Но слышать из уст Жона нечто подобное, как он так просто принижает эту профессию – такое казалось почти кощунством.       — Ты нарушаешь закон! — возразила она ему.       — Закон – не более чем бумажка, расписанная власть имущими, — сказал он ей, переворачивая стейк на сковороде. — И поверь мне, сестренка, эти правила не распространяются на тех, кто их устанавливает. Лишь на тех, кто достаточно глуп подчиняться им.       Сафрон прищурилась на Жона.       — И чем тогда ты отличаешься от этих твоих власть имущих, игнорируя правила? — спросила она его.       — Эти сидящие на верхушки богатеи плюют на правила, потому что они богаты и влиятельны, и благодаря этому они сохраняют свое богатство и влияние, — прямо ответил Жон. — Люди вроде меня и Романа нарушают правила, потому что таким образом мы можем заполучить это богатство и влияние, мы не позволяем этим правилам сдерживать нас.       — Тут разницы почти нет, — сказала она ему, сжимая кулаки.       Жон тихонько рассмеялся.       — О, я знаю, Саф... но тебе нужно понять, что мы с Романом не отличаемся от любого человека, который обладает властью. Мы ничем не отличаемся от Озпина или генерала Айронвуда, или какого-нибудь советника.       — Эти люди никого не убивают! — рявкнула Сафрон на него.       Жон бросил на нее такой взгляд, от которого она внезапно почувствовала себя дурой, поняв, какую глупость сморозила.       — Не будь наивной, Саф, — сказал он ей, покачав головой.       Сафрон вздохнула и продолжила смотреть, как он кладет ее стейк на тарелку и ложит другой стейк на шипящую сковородку.       — Твоя правда, Жон, но... Я помню, как читала обо всех этих ограблениях праха... Я не питаю любви к ПКШ, но ведь было разрушено множество бизнесов невинных владельцев магазинов праха. И прямо сейчас ты рассказываешь обо всем это так, как будто... как будто ты почти горд за проделанное.       — Не буду врать, мне не нравилась эта часть работы, — признался Жон, беря со столешницы бутылку вина и откупоривая ее. — Пострадали люди, я на самом деле ни разу ну горжусь этим, но некоторая часть этих магазинов праха на самом деле были просто частью всей операции.       — Что ты имеешь в виду? — спросила его Сафрон, приподняв бровь.       — Поразмысли об этом, — сказал ей Жон. — Думаешь, в Вейле реально столько магазинов праха? Не так уж много людей пользуются этим товаром, по крайней мере, не тем типом, который мы крали. Большинство всех этих владельцев были связаны с мафией, они позволяли нам с Романом красть свой прах, чтобы затем получить деньги со страховки. А теперь самое интересное: угадай, кто выдавал им страховку?       — ПКШ, — догадалась Сафрон, находя эту идею на самом деле немного забавной. — Коварно.       — Так уж устроен бизнес – это взаимосвязанная сеть рэкетов, — объяснил Жон. — Да блин, один из магазинов праха, который крышевал Роман, просил меня и мою команду обокрасть его пять раз. На пятый раз владелец попросил нас устроить пожар, чтобы он мог по полной снять страховку и отойти от дел. Помню в газете потом писали, как это грустно, что был обобран и уничтожен этот бедный маленький праховый магазинчик. Я чуть со смеху не помер, пока читал, потому что я-то прекрасно знал, что владелец этого "бедного магазинчика" на самом деле попивает май тай и загорает на пляже в Вакуо. Я не буду отрицать, что из-за моих действий пострадали люди, но с тех самых пор я стараюсь делать всё возможное, чтобы мой бизнес никак не наступал на маленького человека.       Сафрон кивнула, сев за стол с ее сочно выглядящим стейком.       — Ладно... Я не говорю, что мне нравится это, Жон... потому что это правда так... но я, по крайней мере, могу понять, как ты во всё это ввязался... Просто, я бы хотела, чтобы ты решил уйти от всего этого.       — Поверь, Саф, я, наверное, где-то сотни раз хотел просто развернуться и пойти домой, — сказал он ей, поставив перед ней бокал красного вина, — но в тот момент, когда Крошка Малахит раскрыла, что знает, где я вырос и что вы с Террой живете в Аргусе... С того самого момента я понял, что такой выбор невозможен для меня.       — Они когда-нибудь напрямую угрожали нам? — осторожно спросила его Сафрон.       — Нет, — помотал головой Жон. — Они никогда не угрожали вам, но им и не нужно было, чтобы я понял, что, реши я дать задний ход, чтобы сбежать, они отыщут способ отыскать меня и всю мою семью.       — Что Озпин планировал делать по этому счету? — спросила Сафрон, задаваясь вопросом, восстановил ли он потом связь с ныне покойным директором Бикона, который занимал место советника.       — Ни шиша он не планировал, — прямо заявил ей Жон, кладя собственный стейк на тарелку и занимая свое место за столом. — Тебе нужно кое-что понять, сестренка... Я был пешкой, простой фигурой, за судьбой которой можно посмотреть и которой по ситуации можно пожертвовать. Озпин срать на меня хотел, он никогда не собирался делать из меня Охотника. Что он делал, так это кормил меня с ложечки дерьмом, которое я хотел услышать, и я, прямо как настоящий идиот, без колебаний жрал его. Мое самое большое сожаление в том, что я не понял этого раньше.       Сафрон посмотрела на своего брата, который в левой руке держал вилку, а нож для стейка – в правой. Наконец, она рискнула взглянуть и увидела, что левый мизинец в самом деле был короче, чем должен быть. Но более того, он носил золотое кольцо с эмблемой щита, на котором были изображены два дракона – золотой и черный.       Герб семьи Торчвик, тот самый, который – по описанию ее брата – носил Роман под перчаткой.       Он реально отсек себе мизинец ради извинения. А всё потому, что директор не дал ему уйти, когда у него имелась такая возможность. Если хотя бы половина из того, что рассказал ей Жон, была правдой, то, по-видимому, человек, на которого она хотела сложить бо́льшую часть вины, уже был мертв.       Сафрон разрезала свой стейк и увидела, что он был идеальной средней прожарки. Она откусила один сочный кусочек и едва сдержала восторженный стон, когда, попробовав нежное мясо, почувствовала, как жирные кусочки тают у нее во рту.       — Ты реально жил с парой сестер-близняшек? — спросила она Жона. Эта часть истории казалась ей преувеличением. Жон всегда был неловок при общении с женским полом.       — Им просто понравилась домашняя стряпня, — сказал ей Жон с гордой ухмылкой. — Поверь, я не проводил с ними абсолютно каждую ночь. Они приводили к себе домой не только Нео, только представь, как ты делаешь завтрак для какого-то незнакомца, который спал с ними прошлой ночью. Я, может, и был для них другом с преимуществами, но это все равно было неловко.       — Долго ты у них жил? — спросила она, отрезая еще один кусочек сочного стейка.       — Нет. Я вскоре нашел себе новое место жительства, — ответил Жон, отрезая себе кусочек от своего мяса.       За трапезой они погрузились в молчание, лишь перезвон вилок и ножей по тарелкам, а также простые звуки жевания и питья раздавались за столом. Как бы сильно Сафрон ни хотела продолжить расспрашивать своего брата о его новой жизни закоренелого преступника, прямо сейчас более насущным был ее голод. И это также дало ей время обдумать свои вопросы и оценить этого нового и неожиданного Жона.       Только когда она съела половину своего стейка, она отложила вилку и нож, чтобы просто даже прикоснуться к своему бокалу с вином. Напиток оказался выше всяких похвал, хотя не то чтобы она что-то понимала в винах. Обычно она давала Терре выбирать, что они будут пить за ужином.       Она оглядела пентхаус, который вроде как принадлежал ее брату. Место, конечно, было неплохим, но она была уверена, что его было бы легче оценить, знай она, что оно не было оплачено за счет сомнительного бизнеса.       — Так... у тебя тут есть горничная, которая прибирает это место? — мимоходом спросила она, потягивая бокал.       Жон усмехнулся, пока нарезал нежное мясо вокруг косточки.       — Мафиози не то чтобы нанимают горничных, — объяснил он ей. — Когда ты занимаешься таким бизнесом, ты не можешь рисковать, чтобы рядом кто-нибудь околачивался и мог подслушать то, что им не следует услышать, или даже установить жучок. Я сам за собой прибираюсь.       Сафрон легонько рассмеялась на это.       — Хочешь сказать, тебе, мафиози-миллионеру, приходится лично драить свой туалет? — спросила она его, находя всю эту картину невероятно забавной.       — Большинство умников женятся на ком-нибудь, кто знает, как готовить и убирать, — рассказал ей Жон со смешком. — Я умею и то, и другое, хотя Нео иногда помогает.       Сафрон вскинула бровь, глядя на него.       — Так... вы двое живете вместе? — спросила она Жона.       Ее брат кивнул со счастливой ухмылкой.       — Ага, — сказал он ей, беря бокал вина.       — И где она сейчас? — спросила Сафрон его.       — Разбирается кое с чем, — ответил ей Жон. — Хотя она уже немного задерживается... Я надеялся, что она придет и познакомится с тобой.       — Разбирается кое с чем? — спросила Сафрон его, не зная точно, хочет ли знать.       Жон лишь рассмеялся.       — Ничего такого, уверяю тебя, — заверил ее Жон.       — И все же? — спросила она, полагая, что если там нет ничего плохого, тогда и причин не поделиться об этом нет.       Жон просто улыбнулся.       — Только потому, что это полностью законно, Саф, еще не значит, что это не может быть личным.       Сафрон вздохнула и сделала еще один глоток изысканного вина.       — В общем, ты не можешь доверять горничной, но при этом ты рассказываешь мне всю свою подноготную. Что, если я решу пойти в полицию и расскажу всем то, что ты мне рассказал?       Жон долго глядел на нее, когда заканчивал нарезать что осталось от стейка.       — Я не переживаю по этому поводу, — уверенно заявил он ей.       — Почему? — спросила она его.       — Потому что мы семья, и это что-то да значит. Потому что я уверен, что к концу моего рассказа о том, как я дошел до такой жизни, ты увидишь произошедшее с моей перспективы. И также потому что ничего бы не изменилось, реши ты это сделать, — прямо заявил ей брат.       — Что ты имеешь в виду, Жон? — спросила его Сафрон, приподняв бровь.       — Я имею в виду, что Совет Вейла и Роман связаны соглашением, — серьезно сказал ей Жон. — Они не то чтобы доверяют друг другу, да и я сам буду только рад, если они не будут знать всю мою историю... но прямо сейчас они прекрасно понимают, в чьих руках находится реальная власть на улицах этого города. Для всех будет лучше, если кто-нибудь в этом городе будет держать преступников на привязи.       — И эти "кто-то" – ты и Роман, — догадалась она.       — Да... Этот город уже долгое время находился в сломанном состоянии, сестренка. И прямо сейчас все увидели трещины, они понимают, что реальная власть стоит за мафией, потому что мы единственная сила, которая удерживает этот город вместе, — сказал ей Жон, доедая остатки своего сочного стейка.       — А как же Охотники? — спросила его Сафрон.       — Охотники не более чем простые наемники, — пояснил ей Жон. — Они наемные громилы и истребители монстров, они не знают, как ведется бизнес. А именно бизнес отстраивает этот город кирпичик за кирпичиком, не Охотники... ну, может быть, только еще директриса Гудвитч, но она явное исключение, подкрепляющее правило.       — Она знает об этом вашем... соглашении? — спросила его Сафрон.       — Соглашение было ее идеей, — с гордой ухмылкой заявил ей Жон.       Такая мысль нереально пугала. Те самые люди, которые должны вроде как оберегать эту страну, заключали тайные сделки с влиятельными преступниками. Но еще более пугающей была мысль, что одним из этих преступников был ее дорогой брат.       — Позволь мне задать тебе один вопрос, сестренка, — сказал Жон, беря тарелку и унося ее к раковине, чтобы помыть. — Что, по твоему мнению, такое мафия?       Этот вопрос застал ее врасплох. Она открыла рот, чтобы ответить, но закрыла его, когда поняла, что не знает, как правильно ответить. Конечно, она смотрела фильмы про гангстеров, но вряд ли именно это подразумевал Жон. Она вспомнила, как после Падения Бикона люди из правительства обсуждали на пресс-конференции слухи о преступниках, которые сражались с гриммами и Белым Клыком. Они вусмерть отрицали такую вещь, они даже отрицали существование какого-то преступного заговора на всю страну. Но, похоже, Жон знал об этом лучше, чем она.       — Я не знаю... какое-то преступное братство? — неуверенно сказала она его.       Жон глухо рассмеялся, когда поставил посуду под кран и подошел за ее уже пустой тарелкой.       — Ты не ошибаешься, — сказал он ей, — но мафия намного больше, чем просто это, сестренка.... Мы по сути правительство для преступников. И прямо сейчас город падет в полный хаос, исчезни мы. Совету и Гудвитч нужно, чтобы мы держали всех в узде. Они не могут остановить преступления, но вот мы можем сдерживать их для них, в какой-то мере контролировать даже. Держать на приемлемом уровне. Мой бизнес может показаться плохим, даже злым... но насколько понимают Гудвитч и Совет... Мы необходимое зло.       Сафрон взяла бокал с вином, пока он мыл ее тарелку. Если выражаться такими словами, всё звучит не так уж плохо. Речь шла о контроле над тем, что нельзя было контролировать иными средствами. Быть может, если бы это сказал ей кто-то другой, она бы усмехнулась и назвала его лжецом или тем, кто не понимал, что несет.       Но это был ее брат. Это был Жон. Он не был каким-то бандитом или хулиганом. Он был нежным, он был человеком, который всегда старался встать между школьными обидчиками и их жертвой. За что всегда получал оплеуху.       Именно поэтому она не хотела, чтобы он становился Охотником. Он не был таким же грубоватым и уверенным в себе, как их отец. Хотя именно по этим причинам его было так сложно отговорить от этой затеи. Но опять же, когда она последний раз видела, чтобы ее младший брат отказывался от чего-либо? Или был жестоким?       — Мне всё еще сложно осмыслить всё это, Жон, — сказала ему Сафрон. — Или мне следует называть тебя Джент или Джентльмен?       — Я все еще твой младший брат, Саф... Называй меня просто Жоном, — сказал он ей, сложив руки на груди. — И да, я знаю, что я тут скидываю на тебя очень много. Такое вряд ли легко переварить.       — Ты... ты убил двух людей, — тихо сказала она. Наконец, она озвучила то, что беспокоило ее больше всего.       — Да, — признался Жон, кивнув. — Тех двоих и еще других... но ведь и Охотники небезгрешны, они тоже убивают.       — Это другое! — вскинулась Сафрон.       — Почему? — спросил он ее, приподняв бровь.       — Я.... я не знаю. Но если бы ты остался в Биконе, ты бы сейчас учился... а не убивал наркодилеров и главарей банд, — возразила она.       — Останься я в Биконе, после случившегося я был бы мертв, — сказал ей Жон. — Если бы я не сделал то, что сделал, целая куча народа была бы мертва.       — То есть ты убивал людей, чтобы спасти жизни?! — злобно всполошилась Сафрон, вновь ощущая, как в ней поднимается недовольство.       — Да! — твердо сказал Жон, глядя ей прямо в глаза. — Мне отнюдь не нравится это, Саф... Меня все еще преследует кошмары. Но ты должна поверить мне: я никогда не убивал, если на то не имелось хорошей причины. Я никогда не убивал людей, которые того не заслуживали.       Это застало ее врасплох. В его словах не слышалось ни лжи, ни притворства. Быть может, Жон и забрался так далеко на одной лжи, но сколь бы она не желала увидеть здесь обман... она просто не могла. Он был ее младшим братом, она легко могла распознать, когда она врал, даже если она всей душой хотела, чтобы он врал.       По крайней мере, она на это надеялась.       — Д-думаю, мне нужно услышать остальную часть истории, — сказала она, беря бокал вина со стола и делая глоток.       Ей нужно было услышать всю историю, ее брат заслуживал хотя бы этого перед тем, как она примется судить его.       — Тут я соглашусь, — сказал Жон, подбирая собственный бокал и отводя ее в гостиную, где для нее стоял хороший и удобный диван рядом с уже зажженным камином. Она села и посмотрела на крайний столик, где увидела стоящую фотографию в рамке.       Она подняла рамку и вгляделась в ее содержимое, пока тем временем Жон подбрасывал в огонь несколько свежих дров. С приближением зимы в доме ощущалось несколько пробравшихся сквозняков, и она была только рада, что в гостиной было тепло, в отличие от того кабинета, где он начал рассказывать ей всю эту историю.       На фотографии был одетый в костюм Жон, где его в щеку целовала невысокая девушка с волосами цвета неаполитан, та стояла на цыпочках, чтобы дотянуться до ее брата. Значит, это та самая Нео, о которой упоминал Жон. Она явно была обделена ростом, но все равно было немного странным видеть ее. Слева от Жона стоял рыжеволосый мужчина с тростью, он словно бы в шутку напялил свою шляпу-котелок с пером на голову ее брата. Она предположила, что это был Роман Торчвик, о котором рассказывал ей Жон.       Однако, самым впечатляющим был другой человек на фотографии. То был седеющий старик с очаровательной улыбкой и видом. Она мигом узнала лицо знаменитого певца Фрэнки Мартина. В нижнем углу он написал приписку.       «Владельцу клуба Мунстоун, ты теперь большая птаха и никогда не смей забывать об этом. Мой голос всегда будет с тобой. Искренне твой, Фрэнки Мартин.»       — Ты ведь знаешь, что мама грохнулась бы на месте, если бы увидела эту фотографию? — спросила его Сафрон.       Жон рассмеялся, садясь в кресло.       — О, поверь мне, я знаю... Я на самом деле подумывал попросить Фрэнки спеть для нее когда-нибудь, — сказал Жон с ухмылкой. — Что думаешь?       — Я думаю, ты стал бы ее бесспорным любимым ребенком после такого, — отшутилась она, ставя фотографию на место, а потом переводя взгляд обратно на брата. — Получается, это Нео... Стоит признать, она явно красотка. Теперь у меня закрылись подозрения, что ты остался с мафией ради девушки.       — Солгу, если скажу, что это не сыграло на моем решении, — признался Жон. — Мы с Нео пережили изрядную долю взлетов и падений, но... Я просто счастлив, что нам удалось в конце концов во всем разобраться.       Сафрон кивнула, она могла хотя бы порадоваться, что ее брат сошелся с девушкой. Быть может, девушка это не была самой добропорядочной, но по его рассказам она могла сказать, что он, по крайней мере, заботился о ней.       — Она была сделана в тот день, когда ты открыл клуб Мунстоун? — спросила она, глянув снова на фотографию и готовясь погрузиться обратно в рассказ.       Она хотела услышать о клубе, о Нео и Блейк, а также о том, что было дальше. Как он превратился из паникующего мальчонка в доках Вейла в человека, которого она видела сегодня.       Жон покачал головой.       — Помнишь, когда Роман сказал, что приструнит меня? Я сперва не понимал, что он имел в виду под этим, но в тот вечер, когда была сделана эта фотография, я узнал, что он подразумевал. Эта фотография была сделана в день, когда я стал полноправным мафиози.