Луна в твоем сердце

Любить Луну. Он любит, как никогда и никого. Любит так сильно, что останавливается сердце. Но любить Луну сложно, сложно жить, зная, что на твои чувства никогда не будет дан ответ. И всё же он любит всем сердцем, всей душой, точнее, тем, что осталось от этой души. Иногда останавливается сердце при виде высокой гибкой фигуры, виднеющейся сквозь замутненное охлаждением суперстекло. Но он не может отвести взгляда от неимоверно, нечеловечески прекрасного лица с тяжелыми веерами ресниц, опушенными морозной белизной. Однажды ему попалась эта фраза. Фраза о любви к Луне, невозможной, неистовой и обреченной. Он уж и не помнит, где. Возможно, в одном из дурацких альманахов, оставшихся в старом доме бабки, перешедшем ему по наследству. Иногда он возвращается в этот проклятый дом, из которого был так бесконечно счастлив сбежать двадцать пять лет назад. Впрочем, теперь этот дом на старой заброшенной ферме — единственное место, где он может позволить себе быть… собой. Иногда он возвращается туда, в старую комнату с продавленным диваном, из которого торчат пружины, в Ад, из которого сумел вырваться когда-то, бесконечность тому назад. Он может часами лежать на стертых скрипучих досках пола, вдыхая болезненный затхлый запах прошлого. Он думает о Луне, о своей несравненной, прекрасной Луне, запертой в одной из капсул на секретном уровне Черного крыла. Просто думает о глазах цвета молодой бирюзы с изрезанными анизокорией зрачками. О белоснежной гриве, ниспадающей до ягодиц, о волшебной красоты руках с тонкими длинными пальцами. О безмолвной горечи, всегда пронизывающей пространство вокруг. Интересно, каково это — оказаться в почти первобытном мире, без надежды на спасение, без оружия и оказаться в таком глубоком стрессе, что даже насилие воспринимается как стабильность? Интересно, каково это, дать жизнь отродью насильника, вложив в злосчастную полукровную тварь свою собственную память и боль? Он не чувствует стыда, страха или боли, только отчаяние и усталость… и бесконечную, безмерную любовь. Лишь на миг позволяет прорваться воспоминаниям об ударах ремня, грубых ручищах, сминающих плечи и горло, тяжелом вонючем теле рядом — и запирает обратно. Теперь он может делать это, управлять воспоминаниями. И это просто прекрасно, потому что это не его память и никогда ею не будет. Проект «Феникс» содержится в самом охраняемом блоке с опаснейшими из всех объектов. Ходят слухи, что здесь запечатаны в вечном анабиозе те, кто простым усилием мысли способен разорвать планету на кусочки, превратив в пояс обломков на внешней орбите Венеры. Но даже среди них проект «Феникс» выделяется. Нет, не способностью уничтожать миры. Способностью возрождать их. Он приходит сюда раз в месяц и стоит перед сверкающим саркофагом анабиозной камеры, глядя на изумительно вылепленные черты. Когда-то он сумел заманить Феникса в ловушку, даже не подозревая, что запрет вместе с ней собственное сердце. Снова немеет грудь слева, и мистер Прист инстинктивно потирает онемевшее место. На мгновение ему кажется, что снежинки на ресницах вздрагивают. Внутри всё словно обрывается куда-то вниз, но охотник никак не проявляет этого внешне. Для всех остальных это лишь проверка, ревизия опасных образцов. И лишь для Озмунда Приста — навеки потерянная единственная любовь его жизни. Мун Прист. Нидд’нт Эшладж. Женщина, которую он никогда не называл мамой.