®“Без тьмы не будет света”

— Шанс на беременность почти равен нулю. Всё как в страшном сне. Резко, непонятно, ужасно. Тесса панически боится грядущего приёма гинеколога. После картинно-соболезнующих слов врача о возможном бесплодии и назначении лечения, которое продлилось несчастный год и так и не дало никаких результатов, она всячески противится поездке. Чёртов год она пыталась вылечиться, изнуряла себя призрачными мыслями о толике надежды на счастливое будущее. Чёртов год она плакала от сдавливающей боли в сердце каждую ночь, сжимая пальцами спрятанный под подушку нежно-голубой детский чепчик. Кажется, этот кошмар никогда не закончится. Доктор Моррис на последнем приёме сказал, что ничего не изменилось: анализы всё такие же, как и год назад — не дающие никакой надежды. Кошмар всё продолжается. И даже переживающие уговоры Хардина не производят никакого эффекта. А он пытается. Он безумно любит Тессу, хочет от неё детей, но не может заставлять её. Он слишком часто всегда видит, как ей больно. — Тесс, нужно ехать. — Не поеду. — Я буду с тобой. Всегда, малыш. — А есть смысл от этого? Результат уже год стоит на месте, я устала, Хардин, — она накрывает рот дрожащими пальцами. — Я устала бороться, ведь ничего не меняется… Он восхищается ей. Восхищался всегда и восхищаться продолжает. Она самая сильная из всех людей, которых он когда-либо встречал в своей жизни. Тесса Янг всегда боролась за себя, за свою хорошую жизнь, за отношения с Хардином, и сейчас она хочет сдаться? Наверное, думает Хардин, это нормально. Это нормально — уставать, это нормально — разочаровываться, это нормально — хотеть оставить тщетные попытки. Но он помнит, как Тесса всегда упёрто хотела быть с ним. Как она до неузнавания ломала себя и свои принципы, как пыталась простить и начать всё с чистого листа. И у неё получилось. У них получилось. И оставить её в покое Хардин не может. Он слишком часто её предавал и шёл поперёк её мнения. Сейчас Хардин не позволит себе этого сделать. Он не может разрешить ей опустить руки, и если надо будет, он сам поднимет её и поможет идти — станет опорой. Хоть Тесса и не даёт согласия на помощь — не принимает её, Хардин заставит это сделать. — Если перестанешь пытаться, то все твои старания будут напрасны. — Ну и пускай, — она всхлипывает, пряча руками лицо. Хардин подходит ближе, присаживается напротив и ласково-аккуратно отрывает её ладошки от безупречных серых, но увы, заплаканных и уставших глаз: — Я не дам погубить тебе всё то, что ты так долго строила. И если надо будет, я свяжу тебя, и ты всё равно поедешь. Она хочет заплакать сильнее, но сдерживается. Сдерживается, потому что ей надоело реветь. И она психует, выдергивая свои ручки из ладоней Хардина. — Ты не оставляешь мне выбора! — истерично выкрикивает она, отворачивая голову от выжидающего взгляда парня. — Ты мне тоже, — спокойно вздыхает он, поднимая с подлокотника её тёплый кардиган и протягивая ей, — собирайся. Вот эта поддержка для Тессы значит многое. Как бы она ни уставала тащить этот моральный груз на себе, в самые плохие времена, когда хочется вскрыться бритвой в ванной, Хардин оказывается рядом. Он всегда рядом, просто его поддержка не всегда ощущается, ведь Тесса не берёт у него эти моральные силы. Хотя у неё самой они кончаются слишком быстро. Оба понимают, что здесь нужно работать в команде, но мисс Янг почему-то не хочет этого делать. Она знает, что убери своё «я справлюсь» немного подальше, оставив перед собой «Хардин, будь рядом», ей было бы легче. Вдвоём питать друг друга легче, чем когда один тащит на себе проблемы, а второго оставляет «на чёрный день». Но Тесса не хочет принимать помощь, пока из неё не вытянут все силы. И она благодарна Хардину, что тот терпит. Терпит и продолжает любить, а вместе с тем — помогать и заставлять в часы полного морального опустошения.

***

Кабинет врача уже давно стал для Тессы хуже семи кругов ада. И вот снова: больничное платье, кушетка, УЗИ, свистящее дыхание мистера Морриса, смотрящего в экран и рука Хардина, сжимающая ладошку своей девушки. Он видит, как ей надоело и как она устала — её серые глаза остекленели. Но Тесса продолжает терпеть всё это. Ради Хардина, ради их семьи. Ведь как долго они боролись друг с другом друг за друга. Когда осмотр заканчивается, Тесса без толики эмоций на лице надевает свою одежду и ждёт вечно одинаковых слов. Единственное, что ей помогает — руки Хардина, легонько сжимающие её хрупкие плечи, которые последний год слишком часто содрогаются от плача и истерик. — У меня для вас хорошие новости. Ей послышалось? Хардину тоже? — Хорошие? — с долей недоверия переспрашивает Хардин, зная, что Тесса ни за что не спросит первая. Возможно, потому что не поверит. Но он чувствует, как её тело чуть вздрагивает, а затем она замирает, поднимая глаза на врача. И Хардин сожалеет, что не видит её лица в этот момент. На тонких губах доктора расплывается искренне-радостная улыбка и он коротко кивает. — Возможность успешного оплодотворения при ЭКО значительно повысилась и почти равна сорока процентам. Губы у Тессы дрожат и она в неверии закрывает нос и рот ладошками. Получилось… Хардин слышит тоненький всхлип, и затем Тесса разворачивается. В серых глазах стоят хрустальные слёзы, которые она не хочет пускать, а на губах играет улыбка, которую она не сдерживает. Она молчит, просто глядя в счастливые зелёные глаза Хардина, и не скрывает своего такого же счастья. Он коротко вздыхает и сжимает Тессу в своих объятиях, расцеловывая всё лицо. Она пищит от радости, ведь это победа. Маленькая первая победа на пути к большому счастью. Хардин радостно улыбается, а в глазах читается: «Я же говорил, что бороться нужно». И Тесса понимает, что он прав. Прав, как никогда.

***

Каждый день беременности похож на фашистские пытки. По крайней мере, во время токсикоза. Тесса не может нормально есть, плохо спит и её постоянно рвёт. Хардин не верит словам врачей о том, что это нормально, что так бывает почти у всех, а потому беспокоится, кажется, больше самой Тессы. Он находится рядом со своей девушкой, даже когда она психует на него и плачет о том, что он её не любит. Даже когда Тесса припоминает ему, каким гадом он был шесть лет назад, стараясь задеть. Он сжимает челюсть и кулаки до белых костяшек, злится на Тессу, на её беременность и скачущие гормоны, злится на себя и весь мир. Но не отходит ни на шаг, ломая себя и свои принципы. Обнимает, целует и успокаивает её и себя, покачивая как ребёнка в руках, ведь скоро у них будет маленький комочек счастья. Тесса благодарна ему за искреннее понимание и борьбу с собой — знает, как это тяжело. Она рада, что у них всё получается. Получается строить семью, как она и хотела. И Тесса вымученно-счастливо улыбается, когда видит как Хардин с трепетом собирает кроватку и обустраивает детскую, хотя сам говорил, что никогда детей не будет. Она припоминает это ему, и Хардин отвечает, что повзрослел. Тесса усмехается и возражает: — Ты ещё ребёнок. И всегда им будешь. — Малышу не скучно будет. И оба смеются, не веря, что всё взаправду. Что они вместе и у них будет ребёнок. Что говорили все: и мать Тессы, и Ной, и Лэндон, и всё знакомые? «Вы не сможете, вы не пара друг другу». И кто оказался прав, а? Это победа. Их маленькая новая победа для новой большой жизни. Тессе плохо. Физически, к счастью. И она знает, что нужно просто пережить этот период, когда едва ли не сутками сидит в обнимку с унитазом и почти не спит. Когда ходит по дому в ужасном состоянии: с синяками под глазами и бледным осунувшимся лицом. С внешним видом ничего не меняется, когда она посещает врача или супермаркеты. Любые вылазки из дома бывают слишком редкими: всё делает Хардин. Тесса даже иногда удивляется, как из такого бунтаря, как её Хардин Скотт получился такой заботливый семьянин. И тогда она понимает, насколько он её любит, раз засунул все свои принципы далеко-подальше. За исключением замужества — пока он слышать ничего не хочет, на что Тесса обижается. Но задумывается сама, а зачем им этот официозный штамп, когда у них всё в точности, как у двух любящих супругов и даже лучше? Перед очередным визитом к врачу для УЗИ на девятнадцатой неделе у Тессы плохое предчувствие. Она думает, что с ребёнком что-то не так. Хардин не отмахивается от её тревог, а успокаивает. Сопоставляет факты, что всё было хорошо даже во время токсикоза и причин бояться нет и Тесса вроде бы верит ему. И просит держать её за руку, когда они приедут в больницу. Не уходить далеко и не бросать. Хардин целует её и соглашается, вновь успокаивая тем, что всё будет хорошо. Короткое «я люблю вас» возрождает в Тессе силы, и она идёт собираться. — Патологий я не вижу. По анализам всё тоже неплохо, но уровень гемоглобина низковат. — Насколько это плохо? — спрашивают оба. Созвучие голосов эхом отражается в стенах больничной палаты. И на секунду можно подумать, что после прозвучит приговор, но… — Это в пределах нормы. Ваша кровь питает сразу двоих, поэтому какие-то показатели могут отклоняться от нормы. И Тесса понимает, что всё хорошо. И Хардин успокаивается вместе с ней. Они прощаются с доктором и уходят, по-детски влюблённо воркуя друг с другом.

***

В одну из ночей Хардин просыпается от резкого и глухого грохота в детской. Тессы рядом нет и сердце ускоряется, бешено-громко стуча по рёбрам и отдаваясь в ушах. Он подрывается почти сразу же. Одеяло путается в ногах и Хардин падает прямо в дверном проёме со слишком обеспокоенным криком: «Тесс!». Руками подтягиваясь к комнате напротив, он впопыхах встаёт с пола. В детской темно и он ничего не видит. Ему страшно… Но не за себя — за Тессу и ребёнка. Он бьёт ладонью по выключателю и комната озаряется светом. Его сердце, только что чуть не ломающее рёбра изнутри, падает в пятки и замалкивает. Перед глазами всё размыливает пелена застывших слёз. Тесса сидит, — нет — лежит на полу. Её замученный и непонимающий взгляд направлен на окровавленую руку. Она поднимает глаза на Хардина и не понимает, что происходит. В голове густой и всё закрывающий туман. Хардин оглядывает её в долю секунды: на светло-голубых пижамных штанах огромное пятно крови слишком бросается в глаза. — Нет… — шепчет он, собираясь с мыслями. — Подожди, малыш, я… мы сейчас поедем в больницу. Тесса что-то начинает говорить, тихо и невнятно. И Хардин понимает, что она приходит в себя, и он не хочет этого, нет, не сейчас. Ему страшно представить, что с ней случится, что она почувствует. — Хардин? — хрипло шепчет она, пытаясь сфокусировать взгляд. — Что происходит?.. — Тесс, всё будет хорошо, — в испуге тараторит Хардин, стуча пальцами по экрану телефона и набирая номер дежурной больницы. В последний момент отбрасывает телефон и тот с глухим стуком врезается в стену, затем падая на пол. Как есть, в пижамных штанах, подрывается к Тессе и аккуратно, но быстро берет её на руки, вынося в машину. Она оглядывает всё, что вокруг, но затуманенный взгляд даёт понять — она всё ещё ничего не понимает. Это и к лучшему, думает Хардин, хватая по пути с тумбы ключи от машины. Он нарушает все правила, как и всю свою жизнь. Но сейчас он делает это не просто из желания развлечься. Хардин не позволит потерять тех, кого любит. Он знает, что это не нормально. Ему страшно. Это видно по дрожащим рукам, сжимающим руль до побеления пальцев, и бешеным глазам, смотрящим в основном не на дорогу, а на зеркало заднего вида, в котором отражается Тесса. Она лежит на сиденье — руки обнимают живот, а ноги подогнуты. — Подожди, малыш, всё будет хорошо. Мы слишком долго к этому шли, чтобы потерять всё. Хардин успокаивает больше себя, нежели Тессу. Он пытается верить в свои слова, но перед глазами стоит картинка с лежащей у шкафа Тессой и кровью на её штанах. Врачи помогут, он знает это. …по крайней мере, спасут хотя бы Тессу…

***

— С ней всё в порядке, — облегчённо говорит врач плачущему, но тщательно это скрывающему Хардину. — А ребёнок? С ребёнком что?! — кричит парень, ведь в груди всё ещё камнем лежит страх. Панический, тяжёлый. — У неё была угроза выкидыша, но сейчас всё стабильно. Ребёнок жив. «Они в порядке», — выдыхает парень, сползая по стене на пол и вытирая ладонями лицо. — Но ей нужно остаться под наблюдением. Езжайте домой, сэр. — Я могу к ней зайти? — Завтра. Сейчас ей нужно прийти в себя. — Я должен быть с ней рядом, — убеждает Хардин, но доктор всё так же мотает головой. — Мистер Скотт, я вас очень понимаю, но приезжайте завтра. Хардин непреклонен. Даже если его не пускают в палату к Тессе, он останется здесь на ночь. Будет сидеть у палаты и ждать, пока его впустят. Ему ничего не стоит вломиться к ней и только увидеть собственными глазами, что она в норме, но понимает, что не нужно создавать проблем. Тессе нужен покой, а мотать нервы он больше не станет. Не в этом возрасте, не в настоящем или будущем. Тот эгоистичный Хардин в прошлом, сейчас он другой. Ради Тессы и ребёнка. — Но можно хотя бы увидеть её? На секунду, прошу, — умоляет Хардин, понимая, что всё тщетно. Но ведь попытаться стоит? Доктор холодно смотрит на парня, а затем вздыхает и его взгляд добреет: — Только в окно. Только одним глазком. Хардин резко встаёт и покорно следует за мужчиной в бело-голубом халате. Когда они проходят за двери с круглыми окошечками, то попадают в отделение с палатами. Доктор открывает жалюзи и Хардин кладёт ладошку на стекло, когда видит Тессу. Она лежит, ужасно бледная, на койке с прикрытыми глазами. К ней подключены аппараты, издающие ультразвучное пиканье. Хардин выдыхает и стекло запотевает. Он более спокоен, чем пару секунд назад, ведь убеждается, что Тесса в порядке. Они все в порядке. Через пару месяцев в их квартире пахнет подгузниками и детским молоком. В стенах слышится детские плач и смех. Маленькая Эвори растёт копией мамы со светлыми пушистыми и мягкими волосами, но зелёными глубокими глазами папы. Тесса покачивает дочь на руках, тихо напевая колыбельную, а Хардин складывает распашонки и пелёнки — опять неправильно. И Тесса в шутку ругает его, нерадивого заботливого отца и мужа. Когда Эвори засыпает, мама кладёт её в люльку, и та улыбается. Склоняя голову на бок, Тесса смотрит на улыбающуюся спящую дочь и кладёт руку поверх ладони Хардина, опустившейся ей на плечо. — Она красивая… как мама, — мурлычет Хардин на ухо Тессе. — И беспокойная, как папа, — усмехается она, когда руки Хардина обвивают её талию. — Ты справилась. — Нет, — Тесса счастливо улыбается, когда поворачивается к Хардину и дарит поцелуй. — Мы справились. Эта боль и трудности определённо стоили того. Стоили их счастья.