Тридцать разных дней

      — Загоняй давай, гони!       — Кудааа-ах-тах-тах!!!       Чумазый мальчишка на полной скорости пронёсся мимо городских ворот, преследуя перепуганную, встрёпанную белую курицу. За ним, топоча босыми ногами, пробежали ещё несколько ребят. Стоящие на воротах стражники-элезены переглянулись и расхохотались, глядя на это уморительное зрелище.       Курица резко повернула налево, мальчишка же не вписался в поворот и грянулся о доски забора. Двое пацанов кинулись курице навстречу, девочка-элезенка осталась поднимать упавшего. Внезапно из-за кустов раздалось залихватское «Ййиии-х-хааа!!», оттуда прыжком вылетела беловолосая мико’те лет девяти — исцарапанное лицо и руки, ссадины на коленках, съехавший с локтя бинт, — бросилась наперерез и грянулась грудью на курицу.       — Попалась!       Курица сделала вид, что упала в обморок. Мико’те вскочила на ноги, держа её в охапке — перья в разные стороны, голова внизу, одна лапа торчит сверху, другая под мышкой. Мальчишки радостно запрыгали вокруг:       — Вирька, молодец! Поймала!       Мико’те сдула с глаз надоедливую чёлку, сунула курицу в руки чумазого.       — На! Неси домой, а то тётя Наима тебе задаст!       Закрутилась, обирая перья и мусор с короткого платьишка, поддёрнула бинт и понеслась по улице, высоко поднимая чёрные от пыли пятки. Дети устремились за ней.       — Давайте в догонялки!       — Вири водит!       — Нет, Родко, уже ты!       Вирька шлёпнула по спине мальчишку-хьюра и нырнула в ближайшую улочку. Дети с хохотом бросились врассыпную. Мальчишка устремился за мико’те, но быстро сдался — догнать эту бешеную мог только его брат Берко, но он-то как раз и потащил домой пойманную курицу. Тогда Родко бросился за элезенкой.       Вири не сразу поняла, что он отстал. Вихрем пронеслась по улочке, вспорола ступнями гладкую поверхность ручья, остановилась у водяной мельницы. Оглянулась. Родко не было видно.       Возвращаться не хотелось. Пришлось бы поддаваться малышам, а этого она не любила. Вирька сполоснула в ручье лицо и руки, огляделась. Уже смеркалось, по городу шли фонарщики, зажигая газовые светильники. Девочка покосилась на них и понеслась по тоннелю к эфириту.       Она любила сидеть на высоком крылечке рядом с эфиритом и смотреть на прибывающих из разных уголков Эорзеи авантюристов. Все они были такие разные: одетые в блестящую броню или магические балахоны, с изысканным оружием за спиной или на бедре, все красивые, смелые, уверенные в себе.       Вири мечтала о том, чтобы когда-нибудь стать одной из них. Она умела растягивать отцовский лук, метко стреляла, быстро бегала, она побеждала в драках мальчишек даже старше себя, так почему бы нет?       Мать только улыбалась в ответ на восторженные мечтания, которые Вири взахлёб рассказывала ей перед сном. Отец относился к ним куда серьёзнее. Он редко бывал дома — со своим отрядом патрулировал восточную границу Чёрного леса, выслеживая гарлеанские отряды, — но, когда выдавалось время на беседы с дочерью, говорил ей:       «Виринея, быть авантюристом — значит, уметь не только хорошо драться или быстро бегать. Это значит быть хитрым, внимательным и по-своему жестоким. Это значит уметь убивать. Ты сильная и смелая, но сможешь ли ты поднять руку на того, кто идёт на тебя с оружием и готов пролить твою кровь?»       «Твои руки будут запятнаны кровью, на твоей совести будут жизни многих. По ним будут плакать их родные и близкие, они будут обвинять тебя в их смерти. Готова ли ты к этому? По глазам вижу, что нет. Так что, дочка, не торопись быть героем. Это сложный путь».       «Я хотел бы, чтобы моя дочь могла себя защитить, но не хотел бы, чтобы она марала руки кровью».       Виринея вздохнула. Прошла мимо эфирита, покосилась на небо — луна уже вышла из-за крон деревьев, осветила площадь. Вири шагнула ещё и вдруг замерла, во все глаза глядя на стоящего перед ней авантюриста-драгуна.       Чешуйчатая, как шкура дракона, броня, ощетинившаяся острыми зацепами. Длинное копьё, сверкающее в свете луны бликами, похожее на кидающегося в бой дракона. Девочка открыла рот, не в силах оторвать взгляда.       О Нофика! Как он прекрасен!!!       Драгун опустил голову в глухом шлеме, глянул на маленькую лунную мико’те, в глазах которой горел бешеный восторг. Скользнул взглядом по встрёпанным волосам, милому, хоть и исцарапанному, лицу, бинту на локте, пыльному платьишку, ссадинам на коленках, босым ногам в грязных разводах. Хмыкнул себе под нос: «Вот оторва!», потрепал девчонку по голове между двумя большими белыми ушами и пошёл к таверне.       Виринея посмотрела ему вслед, и в её голову пришла чертовски привлекательная мысль.       «Гильдия копейщиков!! Я стану не лучником, я стану копейщиком! Пусть папка ругается, а я стану! И что, что девочка... там и девочек берут!»       Она сорвалась с места. Пронеслась мимо поворота к гильдии лучников, нырнула под локоть пожилой дамы с корзинкой, застучала пятками по деревянному настилу рынка и не удержалась — затормозила перед лавкой со сладостями, пожирая взглядом горсти засахаренных фруктов, башни из медовых бисквитов и объект вожделения всех гриданских детей — большую разноцветную конфету на палочке. Вири потёрла ладонью заурчавший живот: в нём с обеда не было ни крошки. И, потеряв бдительность, была вдруг перехвачена за ухо крепкой рукой.       — Виринея Арьянен! Если ты думаешь, что я спущу тебе с рук твои сегодняшние приключения, знай: ты ошибаешься!       Ланкс Джинджа оглядела свою дочь с ног до головы и вздохнула: вот чертёнок вырос! А всё отцово влияние. Ромарик в ней души не чает — и вот результат. Эх, поменяться бы им со Сцелом характерами. Сын — тихоня и книжник, а эта — оторва, каких поискать.       Но как ловко, по рассказам стража Ошота, она поймала ту курицу!       Еле-еле зажав улыбку, Ланкс перехватила дочь за локоть и, не переставая отчитывать, неумолимо поволокла домой. Повесив голову, Виринея топала вслед за матерью и расстроенно думала о том, что теперь поход в гильдию копейщиков придётся отложить на денёк...