Healing Hermione

      Гермиона шла по главной улице Хогсмида, наслаждаясь неспешным походом по магазинам. Всего два года назад это было бы немыслимо, поскольку ее окружали бы толпы благодарных ведьм и волшебников, желающих поблагодарить за участие в прекращении войны. Она осмотрела "Выходные платья", чтобы получить представление о том, что было бы подходящим нарядом для волшебной свадьбы, и пришла к выводу, что ей больше нравится то, что она видела в мире маглов. После этого она провела некоторое время, счастливо осматривая "Тома и Свитки", не потому что нуждалась в какой-то конкретной книге, а просто чтобы посмотреть, есть ли там что-то интересное. Просмотр книг был прерван урчанием в животе, предупредившим, что настало время обеда.       Вот так она и попала в "Три метлы" на перекус. В целом, хороший день. Войдя в паб, она глубоко вздохнула, наслаждаясь запахами стряпни мадам Розмерты. Заметив пустой столик, она направилась к нему, приветственно помахав улыбающейся белокурой хозяйке. Мадам Розмерта поспешно подошла.       – Рада вас видеть, мисс Грейнджер. Что вам угодно?       – То, что издает этот потрясающий запах, а так же Горную воду, пожалуйста.       – Конечно, дорогая, – мадам Росмерта нырнула обратно за стойку и через мгновение вернулась с заказанным напитком. Гермиона, расслабившись, поблагодарила ее и сделала довольный глоток. Она еще раз оглядела паб. Прошло слишком много времени с тех пор, как я была здесь. Нужно следующий раз пригласить Рона и, возможно, Гарри, если он еще будет в стране. Сделав второй глоток, Гермиона почувствовала неописуемую боль между лопатками и закричав, рухнула. Внезапно все и вся оказались не в фокусе. Она не могла сказать, кто стоял над ней, потому что они были клубящимися цветными массами. Она не могла разобрать, о чем они говорили, так как голоса звучали искаженно. В конце концов она почувствовала, что ее поднимают с того, на чем она лежала, и уже через мгновение она лежала на чем-то мягком. Гермиона ахнула, вернувшись в "здесь и сейчас", и обнаружила, что Гарри смотрит на нее своими обеспокоенными зелеными глазами.       – Просто воспоминание, – Гермиона судорожно глотала воздух, тело отреагировало на панику, которую она почувствовала при воспоминании о нападении, поэтому она просто ожгла Гарри взглядом. – Ты позволишь мне изъять его, чтобы я мог посмотреть его в Омуте памяти?       – Думаешь, ты сможешь что-то увидеть, если посмотришь с точки зрения третьего лица?       – И это тоже. В основном же, потому что я не хочу видеть тебя в таком состоянии каждый раз, когда нужно будет что-то проверить. Это был ценный опыт – узнать, что ты чувствовала, но мне нужно найти подсказки, к которым можно относиться немного более объективно.       – И что ты узнал из того, что я чувствовала?       – Маловероятно, что Горная Вода была отравлена, учитывая, где началась боль и насколько острой она была, поэтому нужно искать проклятие. Учитывая, куда оно скорее всего попало, я знаю, где стоял человек, который тебя проклял. Надеюсь, это позволит мне узнать его либо напрямую, либо, если они скрыты от посторонних глаз, с помощью палочки, которая была на тебя направлена. Ты не чувствовала угрозы несмотря на то, что у тебя очень хорошие инстинкты. Даже если за четыре года мира они несколько притупились, я полагаю, ты заметила бы, что кто-то уделяет вам необычное внимание. Это наводит меня на мысль, что преступник либо очень хорошо прятался, либо пришел после. – Гермиона, разинув рот, глядела на лучшего друга, который понимающе улыбнулся.       – Помимо того, что ты чувствовала, я не видел никого из списка разыскиваемых ДМП, так что мы, вероятно, имеем дело с новым действующим лицом или, как я уже говорил, кем-то хорошо скрытым. Я знаю, что ты там ни с кем не встречалась, это означает, что нападение – результат того, что кто-то воспользовался ситуацией, а не заманил тебя в ловушку. Как только я скину это воспоминание в Омут памяти, я смогу получить более полный список всех, кто там был, и проследить их для допроса. Если ты откажешься, я все равно узнаю некоторых из тех, кого я видел, а Рози, вероятно, сможет рассказать мне об остальных. В целом, мои первоначальные выводы, как правило, подтверждаются, и у меня есть отправная точка для начала расследования. Это больше, чем дается некоторым следователям.       – Ты действительно делал это раньше, да?       – Не в Британии, но да, – Гермиона на мгновение задумалась над этим заявлением.       – Я, конечно, не возражаю против того, чтобы оставить тебе вспоминание, если это поможет, но я так и не нашла заклинания для их изъятия.       – Тогда хорошо, что ты подписала соглашение о конфиденциальности, правда? – Не может быть! Эти сраные невыразимцы! Неудивительно, что я так ничего и не смогла найти. Гермиона пристально следила за Гарри, который начал показывать, как вытягивать воспоминания из разума. Когда она смогла освоить это идеально, Гарри позволил ей вытащить свою память о нападении и поместить ее в Омут памяти, стоявший у него в кабинете.       – Как ты думаешь, мы могли бы как-нибудь его забрать? – спросила она, наблюдая, как ее нить воспоминаний плавает в изрезанной рунами чаше.       – Не выйдет. Омуты памяти являются собственностью Департамента, а не частных лиц. Они не должны выходить из офиса.       – Подожди. У профессора Дамблдора был такой, и он использовал его, чтобы показать тебе свои воспоминания. Он тоже был невыразимцем или для Главного Колдуна существуют другие правила?       – Ни то, ни другое. Ты понятия не имеешь, как разозлился Кроакер, когда узнал об этом. Однако мы не могли сделать ничего большего, чем конфисковать его, поскольку Дамблдор мертв, – Гермионе потребовалось мгновение, чтобы осознать услышанное. Я думала, после Охоты мы более или менее признали, что он не непогрешим, но такого я не ожидала. – Хорошо, мне нужно глянуть. Я быстро.       – Подожди. Я с тобой. Я хочу знать, кто это сделал. – Гарри кивнул и коснулся серебристого тумана пальцем. Гермиона дождалась, пока он погрузился в воспоминания, и быстро сделала то же самое. Появившись почти час спустя, оба хмурились от разочарования и разочарования.       – Ничего! Ни одной чертовой зацепки. – Гермиона кипела. Они прокрутили воспоминания несколько раз, но тот, кто скрытно напал на нее, все сделал безупречно. Она посмотрела на Гарри, чье разочарование уже уступило место решимости. Их связь позволяла чувствовать, что его тоже задела неудача.       – Не совсем. После того, как тебя прокляли, в воздухе на мгновение повисло легкое сияние. Я бы предположил, что кто-то проклял тебя через плащ-невидимку; кем бы он ни был, он должен быть богат и в самом деле отчаянно пытался достать тебя, если готов испортить настолько дорогую вещь. На самом деле предполагаемая стоимость, вероятно, означает, что на тебя специально охотились. Впрочем, это не конец расследования. Я отправлюсь в Метлы и посмотрю, что можно найти.       – Я иду с тобой.       – Нет.       – Гарри, я могу помочь.       – Я знаю, что ты можешь, но как часто видят невыразимца с прицепом? Или жертву, расследующую собственное дело? С кем бы мы ни имели дело, он опасен и подготовлен, и нам не нужно помогать ему, предоставляя шанс увидеть, что мы с тобой ближе, чем жертва и следователь имеют какое-либо право быть, – голос Гарри был суров, – Кроме того, ты узнаешь все, что произошло, когда встретимся в следующий раз, – Гермиона хотела возразить, но знала, что Гарри прав.       – Хорошо. Значит, увидимся вечером? Это даст шанс изучить нашу связь, как и просил нас Ювеналий.       – Если хочешь.       – Хорошо, Гарри. У тебя или у меня?       – Почему бы тебе не прийти на Гриммо? Я приготовлю спагетти карбонара.       – Как я могу отказаться? – Гермиона ответила мягкой улыбкой. Гарри улыбнулся в ответ, подошел и коротко обнял ее.       – Мы достанем этого подонка, Гермиона. Обещаю.       – Я знаю, Гарри.       – Дальше. Я отведу тебя обратно в ДМП, а потом ты отправишься домой отдыхать. Пока не восстановишь вес и потерянную магию, ты не полностью здорова, а бегать и напрягаться – не лучший способ сделать это, – Гермиона позволила затащить себя наверх, чувствуя беспокойство Гарри по их связи.       – Со мной все будет в порядке, Гарри. Я собираюсь пойти домой и отдохнуть, как хорошая девочка.       – Я бы не беспокоился так сильно, если бы не знал, чем ты занималась, будучи префектом и Старостой девочек       – Эй! Чья во всем этом была вина?       – Не понимаю, о чем ты говоришь.       – Если я и попадала в неприятности, то только потому, что ты меня в них втягивал!       – У меня такое чувство, что я запомнил бы что-то подобное. Ты уверена, что не твое природное любопытство заставило тебя отправиться на поиски гигантской трехголовой собаки?       – Конечно уверена, ты, грандиозный придурок! – с нежностью подумала Гермиона, глядя на друга. Она не осознавала, что пикировка с Гарри заставляла ее неудержимо улыбаться, пока они не подошли к ее столу.       – Гермиона! Ты в порядке? Должно быть, так и есть, ты ухмыляешься, как псих, – Том Праудфут, очевидно, присматривал за ней.       – Я в порядке, Том. Гарри, прекрати! Просто несколько приятных воспоминаний из Хогвартса, – пока она говорила, Гарри посылал ей некоторые из тех приятных воспоминаний, и ей трудно было подавить желание расхохотаться без причины, что Том не смог бы понять. Просто иди и займись делами. Увидимся вечером.       С нетерпением жду. Гарри на прощание кивнул двум сотрудникам DMLE и ушел.       – Как все прошло? – спросил Том, как только Гарри оказался вне пределов слышимости. – Серый плащ не доставил тебе никаких хлопот, правда?       – Все хорошо, Том. Это просто показания под присягой.       – Ты была там довольно долго, – оправдал Том свой интерес.       – Должно быть, из-за того, что вы все время жалуетесь на ненадежных свидетелей с неполными показаниями, – Гермиона улыбнулась аврору.       – Как думаешь, ты могла бы поделиться этими показаниями за чашечкой чая?       – Может быть. Но не сегодня. Я должна пойти домой отдыхать; приказ Целителя, – образ Гарри в мантии Целителя, сурово смотрящего на нее поверх планшета, возник у нее в голове, и Гермионе пришлось прикусить губу, чтобы не разразиться хихиканьем. Нужно посмотреть, смогу ли я как-нибудь заставить его переодеться.       – Конечно, Гермиона. Твое благополучие на первом месте.       – Спасибо, Том. Я должна вернуться на работу через несколько дней.       – Мы будем с нетерпением ждать этого, – Гермиона помахала мужчине, выходя из офиса. Верная слову, она пошла домой и упала на диван. Ну, вот! Видишь, Гарри? Отдыхаю. Она решила, что, если у нее есть свободное время, она могла бы с таким же успехом использовать его, чтобы взяться за книги, которые она собиралась прочитать, но в последнее время не находила на это времени. Она призвала книгу с одной из полок. Три страницы и Гермиона, свернувшись калачиком на диване, крепко спала.              

***

             Гермиона, всхлипнув, проснулась. Ее спина завязалась узлом от положения, в котором она заснула. Который час? Она сотворила Темпус. Шесть?! Если я не потороплюсь, Гарри ворвется сюда, думая, что что-то не так. Гермиона вскочила с дивана, уронив книгу на пол. Посмотрев на себя сверху вниз, она быстро наложила на одежду Гладящее Заклинание. Так-то лучше. Теперь я могу сказать Гарри, что отдыхала вторую половину дня, не выглядя так, будто проспала. Гермиона сконцентрировалась на прихожей дома на площади Гриммо, и с мягким хлопком пропала из квартиры.       – Мммм, как вкусно пахнет, Гарри! – воскликнула она, появившись. Гермиона последовала за восхитительным ароматом на кухню, где Гарри стоял у плиты.       – Эй, Гермиона, ты только... что случилось?!       – Что? – вместо ответа Гарри с отвисшей челюстью отправил по связи изображение. Гермиона мгновенно увидела себя с волосами, прилизанными с одной стороны и торчащими под всеми мыслимыми углами с другой. Со смущенным писком она выбежала в коридор и начала накладывать на волосы чары. Когда она вернулась на кухню, ее волосы были уложены лучше, чем ей когда-либо удавалось без промышленного запаса Простоблеска, а лицо было красным, как помидор.       – Я заснула на диване, – выпалила она прежде, чем Гарри успел задать вопрос. Он просто поднял руки в знак капитуляции.       – Может, присядем? Ужин готов, – очевидная смена темы, которую Гермиона охотно приняла. Гарри подал ей здоровенную тарелку пасты.       – Ты пытаешься откормить меня? – спросила Гермиона, разглядывая небольшую гору перед собой.       – Да, – ответил Гарри, ничуть не смутившись и наливая стакан воды. – Сегодня никакого вина. Я подумал, что это была бы плохая идея, так как потом на повестке дня стоит "покопаться в мыслях друг друга", – объяснил Гарри, ставя перед ней бокал. – Если хочешь что-нибудь еще, просто дай мне знать.       – Воды будет достаточно, Гарри. Спасибо, что приготовил ужин. Я знаю, у тебя был напряженный день.       – О котором ты хочешь знать все?       – Да, пожалуйста! – Когда Гарри просто сел и строго посмотрел на нее, Гермиона закатила глаза и демонстративно сунула в рот порцию пасты. Я ем. Продолжай.       – Хорошо, хорошо. Никто в "Метлах" не сказал мне ничего, чего мы уже не знали, просматривая твою память, хотя их показания более окрашены эмоциями и прошедшим временем. Мне частично удалось снять отпечаток заклинания с места, где ты сидела, и передать его специалистам на исследование. Они не питают особой надежды, что смогут что-то найти, поскольку все развеялось. Мы проверили данные, полученные от авроров, но, очевидно, их человек на месте происшествия ничего не нашел или не знал, как записать.       – Значит, у нас ничего нет.       – Не ничего, но хотелось бы больше. Ты можешь помочь мне, составив список людей, которые могут желать твоей смерти, всех, кто может что-то выиграть, избавившись от тебя, или с кем ты недавно поссорилась.       – Кроме Пожирателей Смерти, ты имеешь в виду?       – Давай пока никого не исключать.       – Тогда это будет отличный список, Гарри.       – Я знаю.       И твой список будет еще больше, да? Удручает, сколько врагов мы нажили даже выйдя из подросткового возраста.       – Немного. Но с тех пор мы оба пополняем списки, нет?       – Да. Пожалуйста, не подслушивай мои мысли подобным образом.       – Я не нарочно, – защитился Гарри. – И для протокола: я довольно горд некоторыми из врагов, которых нажил.       – Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Может, нам тогда приступить к тренировкам, если тебе это нужно, чтобы не лезть мне в голову?       – Если ты уверена, что не хочешь второго, – Гермиона сердито посмотрела на лучшего друга.       – Я не рождественский гусь, Гарри, – он ухмыльнулся и взмахом палочки отправил грязную посуду в раковину. Еще взмах, и они начали приводить себя в порядок.       – Тогда пошли, – Гарри поднялся по лестнице в хозяйскую спальню и сел на середину кровати. – Учитывая, насколько это может дезориентировать, я подумал, что нам будет удобнее на мягком, – Гермиона кивнула в знак согласия, забралась на матрас и села напротив Гарри, скрестив ноги.       – Хорошо. Как ты предлагаешь это делать? – нервно спросила она.       – Начнем с приятных воспоминаний и перейдем к худшим? – предложил Гарри. В этом есть смысл.       – Думаю, это может быть хорошей идеей, Гарри. Хочешь быть первым?       – Первым в чем? – с улыбкой спросил ее Гарри.       – Эм, сначала ты заглянешь в мои мысли, – Гермиона попыталась приготовиться к тому, что должно было произойти, но понятия не имела, что это может быть.       Гермиона бежала по садовой дорожке к входной двери. Она слышала, как позади папа просит ее подождать, но была слишком взволнована, чтобы слушать его. Она с грохотом распахнула входную дверь и ворвалась в холл.       – Мамочка! Мамочка! Мамочка! – радостно закричала она, ворвавшись на кухню.       – Гермиона? Чего ради ты так шумишь? – стоя у плиты, где она готовила чай, спросила Хелен Грейнджер свою дочь.       – Мамочка, смотри! – Гермиона сунула маме листок бумаги, который прижимала к груди. Хелен наклонилась, чтобы осмотреть причину переполоха. Этот листок был первым табелем, который Гермиона получила в школе. В правом верхнем углу стояла гордая цифра 10/10 с золотой звездой. – Миссис Уилшир сказала, что я была самой умной девочкой в классе, – хорошие новости вырвались из Гермионы прежде, чем она смогла остановиться.       – Ну, я бы сказала, что миссис Уилшир права. Молодец, дорогая, я очень тобой горжусь, – сказала мама широко улыбаясь. Гермиона почувствовала, как в груди поселилось теплое, приятное чувство. Быть умным самое лучшее. Людям действительно нравится, когда ты умный.       – Я совершенно согласен. Вот почему я предлагаю пойти куда-нибудь, чтобы отпраздновать день рождения самой умной пятилетней девочки в мире, – раздался глубокий голос папы за спиной.       – День рождения и идеальное испытание? О да, мы, конечно, должны это отпраздновать, – Гермиона чувствовала, что никогда в своей юной жизни не была так счастлива, как тогда, когда мама согласилась с папой. Они так гордятся мной, мы собираемся праздновать? С этого момента я постараюсь получать отличные оценки в каждом тесте. – Куда пойдем?       – Я знаю одно маленькое местечко в Фулхэме, которое вполне подойдет, – Гермиона, взвизгнув от радости, пропустила полный воспоминаний взгляд, которым одарили друг друга родители поверх ее головы. В тот вечер Гермиона надела новое платье, которое выбрала для нее мама, и присоединилась к родителям во взрослом ресторане. Еда была самой вкусной, которую она когда-либо ела, и там были действительно милые люди. Все поздравили ее с днем рождения и даже приготовили для нее торт. Мама и папа выглядели очень милыми, и весь вечер улыбались. По дороге домой Гермиона попыталась рассказать родителям, как она счастлива и все, что увидела за вечер. Слова потерялись, и она заснула, все еще улыбаясь так широко, что у нее заболели щеки.       Гермиона покачала головой, чувствуя, как паутина покидает ее разум. Она открыла глаза и обнаружила, что сидит на кровати Гарри на площади Гриммо. Напротив нее сидел сам Гарри Поттер, глядя на нее сверкающими глазами.       – Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что в пять лет ты была очаровательна? – спросил он ее с едва сдерживаемым смехом в голосе. Гермиона почувствовала, как ее щеки запылали от этого комментария.       – Заткнись, Поттер, – пробормотала она, отводя взгляд.       – Хорошо, хорошо. Я на самом деле так думаю, Ми. – нежный взгляд Гарри заставил ее почувствовать себя немного лучше, но то, что Гарри видел ее пятилетней, оставалось... странным. Моя очередь, Гарри, и я точно знаю, что хочу искать.       Гермиону окружала тьма. Она моргнула, пытаясь убедиться, что глаза действительно открыты. Странно. Внезапно прямо у ее уха раздался стук.       – Вставай, мальчишка! Вставай! – пронзительно прокричал голос в темноте. Раздался короткий щелчок, и темнота рассеялась во вспышке болезненного света. Гермиона почувствовала, как похожая на когти рука схватила ее за волосы и вытащила из того, что оказалось чуланом под лестницей. – Чего ждешь, ты, неблагодарное мелкое отродье? Готовь завтрак, пока Вернон не спустился, – Гермиона поспешила на кухню; заставлять тетю Петунию ждать было плохой идеей. Она собрала ингредиенты для приготовления полноценного английского завтрака, и сумела поставить их на стойку рядом с плитой. Затем она подтащила подставку /*Прим. перев.: kitchen step https://5.imimg.com/data5/SELLER/Default/2021/6/ZE/BH/HR/752282/small-36--1000x1000.JPG. */ и начала готовить завтрак. Живот заурчал при виде и запахе такого количества еды, но она знала, что все это не для нее. Нет, если только дядя Вернон или Дадли не решат оставить ей что-нибудь, но Дадли, по крайней мере, будет есть, пока не лопнет, прежде чем позволить Гермионе взять хоть что-нибудь. Она едва успела поставить еду на стол, как семья спустилась вниз.       Дядя Вернон с ворчанием сел за стол и бегло осмотрел завтрак. Он показал, что не нашел ничего, что принесло бы Гермионе дополнительное наказание, еще одним ворчанием.       – Иди за почтой, урод, – добавил он. Гермиона поспешила выполнить команду, зная, что заставлять дядю Вернона ждать было еще худшей идеей, чем заставлять ждать тетю Петунию. Она быстро подняла почту с коврика и побежала обратно, аккуратно положив ее рядом с тарелкой дяди Вернона.       – Почему у меня на кухне до сих пор грязные кастрюли, урод? Убери за собой. – рявкнула тетя Петуния, как только руки Гермионы оторвались от писем. Гермиона кивнула и поспешила сделать, как ей было сказано. Убирая на кухне, она прислушивалась к разговору, который вели ее родственники. Первые несколько писем были встречены ворчанием дяди Вернона, в то время как тетя Петуния ловила любые сплетни, которые он мог пропустить. Гермиона не была уверена, как он мог что-то пропустить, если только действительно не слушал тетю Петунию большую часть времени. Четвертое письмо не вызвало ворчания, что вызвало у нее повышенный интерес.       – Вот же...       – В чем дело, дорогой?       – Тут письмо от совета, поздравляющее нас с днем рождения урода и напоминающее, что мы еще не записали его в школу, – У меня день рождения? – Я полагаю, эти ленивые зануды думали, что это мило – послать его сегодня.       – Сегодня мой день рождения? – ой. Гермиона знала, что только что нарушила одно из главных правил семьи Дурслей: не задавай вопросов. Она видела, как лицо дяди Вернона быстро поменяло несколько оттенков красного, пока не достигло свекольного.       – Что это было, урод? – прошипел он. Гермиона разрывалась. Возможно, у нее был день рождения, и она не знала, будет ли еще один шанс узнать это, но повторный вопрос наверняка приведет к наказанию. В конце концов искушение оказалось слишком велико.       – Я хотел знать, правда ли сегодня мой день рождения, сэр, – сказала Гермиона так почтительно, как только могла.       – Ты хочешь сказать, что злорадствовал по поводу того, что нам с твоей тетей придется потратить на тебя больше денег, не так ли, ты, маленький засранец? Тебе показалось забавным, что мы с твоей тетей получили это письмо, не так ли?       – Нет, сэр. Я надеялся, что смогу получить... – Гермиона чуть не прикусила язык, не закончив предложение. Что, черт возьми, со мной сегодня не так?       – Ты хотел чего, урод? – дядя Вернон задал этот вопрос тихим голосом. О-о. Нехорошо. – Ты собирался сказать, что хочешь подарок, а? Что после всего, что мы для тебя сделали, ты хочешь забрать еще больше денег у нашего Дадли?       – Н-нет, сэр.       – А теперь ты лжешь, как маленький никчемный уродец, которым ты и являешься. Что ж, хорошие новости, пятно от дерьма: у меня есть для тебя подарок, – для такого крупного мужчины дядя Вернон, когда хотел, мог двигаться быстро. Во второй раз за это утро Гермиону за волосы потащили в холл. Как только за ними закрылась кухонная дверь, Гермиона почувствовала, как ее швырнуло в стену. От столкновения она увидела звезды, а это означало, что она не видела приближения первого удара. Он попал ей в живот и оторвал ее тело от пола. Она приземлилась в нескольких футах и мгновенно свернулась в клубок, чтобы защитить себя. Снова и снова она чувствовала, как ботинок дяди Вернона соприкасается с ее ребрами, ногами и руками, прикрывающими ее голову.       – Кем ты себя возомнил, ты, жалкий маленький урод?! С чего ты взял, что имеешь право чего-то требовать от нас, когда должен благодарить нас за то, что мы не утопили твою маленькую тощую тушку в тот день, когда нашли на нашем пороге? – тираду дяди Вернона то и дело прерывало его тяжелое дыхание от усилий пнуть Гермиону. Один из ударов пришелся ей в плечо, и она услышала и почувствовала, как что-то хрустнуло. Боль пронзила руку и стала невыносимой после следующего удара. Гермиона вскрикнула от боли.       – Что, блядь, я тебе говорил о шуме, урод?! – прогремел дядя Вернон. Удары прекратились на несколько секунд, но Гермиона не смела надеяться, что наказание закончилось. Это подтвердилось несколько мгновений спустя, когда спину обожгла вспышка боли. Вскоре последовали вторая и третья. Ремень, поняла Гермиона издалека. Она попыталась откатиться от боли, но удары, казалось, шли со всех сторон, и сломанная рука, болтающаяся вокруг, только добавляла боли, поэтому в конце концов она просто попыталась защитить самые уязвимые места и пережить избиение.       В конце концов у дяди Вернона иссякли силы, и Гермиона почувствовала, как ее тащат за воротник. Мгновение спустя ее снова подбросило в воздух, она ударилась обо что-то и рухнула на пол.       – Ты можешь сидеть там до конца своего дня рождения и думать о том, как отплатить нам за то, что мы взяли тебя в наш дом, урод, – Гермиона подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как захлопнулась дверь чулана. Дрожа, она пыталась сдержать крик, так как темнота и тишина давали слишком много времени, чтобы чувствовать боль от ран. Не плачь. Не издавай ни звука. Тебя просто еще раз побьют. Гермиона повторяла эту мантру снова и снова, пока не потеряла сознание от боли и голода.       – Гермиона! – рука опустилась ей на плечо, и она отшатнулась. Она свернулась калачиком, как во время избиения, хотя и заметила, что ей легче прижимать сломанную руку к груди. – Гермиона. Все в порядке, ты в безопасности. Мы на Гриммо, помнишь? – Гермиона осторожно приоткрыла один глаз и обнаружила пару обеспокоенных изумрудов, смотрящих на нее.       – Г-гарри?       – Ага. Просто успокойся. Это воспоминание действительно сильно ударило тебя, – Гермиона вздрогнула от неприятного воспоминания о только что пережитом.       – Не воспоминание, дядя Вернон, – пробормотала она. Она могла поклясться, что слышала, как Гарри выругался себе под нос.       – Ты Гермиона Грейнджер. Ты дочь Ричарда и Хелен. Ты любишь читать, и на свой пятый день рождения ты отправилась в "Харвуд Армс" со своими родителями. – Гермиона пыталась осмыслить то, что он говорил, но продолжала путаться. На свой пятый день рождения она получила взбучку от дяди Вернона. – У тебя нет дяди Вернона, Гермиона.       Нет?       – Сосредоточься на родителях. Четко удерживай их в своем сознании, – Гермиона изо всех сил пыталась вспомнить лица своих родителей, и как только она смогла ясно их разглядеть, то почувствовала, что боль начала исчезать. Гермиона вспомнила, чем занималась вместе с родителями; посещения зоопарка, каникулы во Франции и много-много объятий промелькнули у нее в голове. Медленно она немного разогнулась, все еще чувствуя боль в руке и спине. Когда она огляделась, то, естественно, сосредоточилась на встревоженном лице Гарри перед ней.       – Гермиона?       – Гарри? Что только что произошло? – он облегченно вздохнул.       – То, что иногда случается с начинающим легилиментом: ты потеряла свое "я". Как ты себя чувствуешь? – воспоминание об увиденном и пережитом снова промелькнуло в голове Гермионы, и из горла вырвался всхлип. Мгновение спустя она уже рыдала, пытаясь переварить испытанные страх и боль. Пара рук обняла ее, но на этот раз в них она чувствовала себя в безопасности, и сделала все возможное, чтобы зарыться в них глубже.       Когда слезы, наконец, иссякли, Гермиона осознала, что чья-то рука нежно гладит по ее все еще болящей спине, и низкий голос шепчет ей на ухо что-то успокаивающее. Она попыталась сесть и почувствовала, как руки дают ей немного места, не отпуская. Инстинктивно она все еще прижимала руку к груди, чтобы не двигать ею слишком сильно.       – Спасибо, Гарри.       – В любое время, Гермиона. Что-то не так с рукой?       – Она еще болит с тех пор, как была сломана.       – Она не была сломана. Боль – следствие того, что разум думает, что это было.       – Ты имеешь в виду, что это психосоматика? – спросила Гермиона. Гарри кивнул в ответ. – Полагаю, это имеет смысл, – пробормотала она, потирая руку, пытаясь избавиться от боли. На самом деле этого не было. На самом деле я не ранена. На самом деле этого не было. Внезапное осознание заставило Гермиону замереть. На самом деле это было не со мной. Она вскинула голову и обнаружила, что Гарри смотрит на нее с мрачной покорностью.       – Знаешь, я надеялся, что ты еще немного отвлечешься, – Гермиона проигнорировала комментарий, который получился не слишком легкомысленным, и обняла Гарри. Я ужасный человек. Как я могла не понять, что это происходит с лучшим другом?       – Потому что боль вполне реальна, даже если это не травма. Это не позволяет слишком задумываться над увиденным.       – Я не это имела в виду, Гарри, – сказала Гермиона, сжимая его немного крепче. – Я должна была быть умной. Я должна была видеть, через что тебе пришлось пройти, не видя для этого твои воспоминания. Я имею в виду, оглядываясь назад, я вижу, что знаки были. Мне очень жаль, Гарри. Мне так, так жаль. Я... – Гермиона знала, что бормочет, но не могла остановиться, пока Гарри не приложил палец к ее губам.       – Это не твоя вина, Ми. Ты была ребенком, а к тому времени, как я попал в Хогвартс, у меня было довольно много практики скрытности. Любые признаки, которые ты видела, были ошибками, которые я допустил, скрывая происходящее, и я уже неплохо научился их исправлять, – Гермиона убрала палец Гарри от своих губ.       – Я все равно должна была заметить.       – Как?       – Я... Я не знаю, – Гарри просто улыбнулся ей с каким-то грустным пониманием в глазах, от которого у нее разбилось сердце. – Я просто хотела бы, чтобы я могла что-то сделать.       – Ты ничего не могла сделать, Ми.       – Ты этого не знаешь. Мы могли бы рассказать профессору Макгонагал или Дамблдору. Они бы тебе помогли. – Гарри покачал головой.       – Я не настолько доверял бы Минерве, чтобы сказать ей, не после камня на первом курсе и Амбридж на пятом. Что касается Дамблдора, он знал.       Нет! Он не мог знать. Альбус Дамблдор не осудил бы ребенка на такое жестокое обращение.       Гермиона оказалась в кабинете Дамблдора. Гарри выглядел так, будто только что вышел из битвы, он сидел в кресле, уставившись на старика. Дамблдор печально смотрел на своего ученика.       – Пять лет назад ты прибыл в Хогвартс, Гарри, целым и невредимым, как я и планировал и намеревался. Ну... не совсем целым. Ты страдал. Я знал это, когда оставлял тебя на пороге дома твоих тети и дяди. Я знал, что обрекаю тебя на десять темных и трудных лет.       Гермиона трясла головой, пытаясь отрицать то, что видела, даже когда спальня Гарри вернулась в фокус.       – Он знал, Ми, но он считал, что кровная защита того стоит. Я бы страдал, но был жив, чтобы умереть в самое подходящее время, – Гермиона попыталась придумать, что на это сказать, но ничего не приходило в голову; необычный для нее опыт. – Думаю, мы должны пока остановиться. Очевидно, к этой способности нужно относиться с большей осторожностью, чем мы сегодня.       – Нет! – вскрикнула Гермиона покраснев, когда Гарри приподнял бровь, глядя на нее. – Я имею в виду: я бы хотела узнать это не таким образом, но я... Полагаю, я испытываю облегчение от того, что теперь знаю. Я хочу быть рядом с тобой, Гарри, и я хочу, чтобы ты тоже знал обо мне. Я не хочу прятаться друг от друга, – она видела, что Гарри не был убежден. – Есть ли что-то, что ты считаешь нужным скрыть от меня?       – Да. Точно так же, как есть вещи, о которых, я думаю, не следует знать мне.       – Что, например? – Гермиона не смогла сдержать слегка лукавой нотки, которая проскользнула в ее голосе. Неужели он мне не доверяет?       – Конечно, я доверяю тебе, Ми. Я просто не хочу и не хочу знать о некоторых вещах, которые вы с Роном делали, пока были помолвлены, – сказал Гарри, неловко покраснев. О. Точно.       – Легко забыть, как далеко все заходит, верно? – спросила она, чувствуя себя немного смущенной.       – Да... – Гермионе не понадобилась связь, чтобы знать, что Гарри думал о том, что она увидела; тон его голоса сказал ей более чем достаточно. Подвинувшись так, чтобы прижаться к нему, она обняла его за плечи, притянула к себе на кровать и легла рядом.       – Тебя любят, Гарри Поттер. Если я когда-нибудь столкнусь с ублюдком, который заставил тебя почувствовать что-то подобное, я... Я прокляну его так, что он будет страдать, как страдал ты, – она почувствовала, как Гарри крепче обнял ее, и как в ее сознании боль давних лет все еще мучает его.       – Я никогда больше не позволю им причинить тебе боль, – пробормотала она, проваливаясь в сон.