Blinded by you

My back's against the world tonight So go ahead pull the trigger — "Shoot Love" Maroon V

       У Джилл Валентайн характер — не сказать, что подарок: она сильная, уверенная в себе и независимая. Поле боя — это кузня, кующая из людей оружие столь безупречное, что его невозможно сломать. Её саму ковали тем, что не каждый способен выдержать морально. Вернувшиеся с того света лаборанты и чудовища, ими порождённые, были страшнее корпоративных крыс, бракующих годы академической подготовки и работы пренебрежительным: "Нечего женщине заниматься подобным". Но шла она не за тем, чтобы защищать накрахмаленные воротнички, забивающиеся под собственный стол в открытом офисе-муравейнике, а за тем, чтобы защищать людей от ужасов бюрократии и продажных козлов, считающих жизни в долларах. И на такой почве конфликты носили вполне ожидаемый характер. Ещё в школьные годы казалось, что чета Валентайн посещает кабинет директрисы чаще самой директрисы. До Джилл ещё в армии дошла одна простая истина — добрым словом и пистолетом можно добиться куда большего, чем просто добрым словом. Её нельзя было назвать лучшей курсанткой, но врождённое упрямство и игнорирование собственных "не могу" привели её к тому, что взламывание замков и обезвреживание бомб давалось ей за считанные минуты. Всем известно, что сапёр ошибается только один раз, и уж никто, поверьте, никто не захочет стать жертвой его ошибки, умышленной или нет. В армии же она лишь оттачивала свои умения и доводила до идеала. Джилл Валентайн всегда быстро училась. В её деле никогда нельзя спешить, — ещё никто не был умнее и быстрее пули, — но она определённо точно могла назвать себя той, кто знает, как идти к поставленной цели.        За годы взлётов и падений, обещанные ей тяжёлой карьерой военного, она определила три вещи, в которых была несравнимо хороша на фоне прочих — мудрёная техника, замки и стрельба. Если первые две способности были порождением "души" и пресловутого "таланта", упоминанием которого люди любили гробить чужие труды, то последнее было заработано потом и кровью. Заявляя о своём "я", она с точностью швеи пробивала дыры в бездушном картоне, встречающем её на стрельбище, чтобы заработать именную "десятку". Она была профессионалом и не страдала излишней скромностью. Её восхождение по таблице рейтингов было молниеносным, а в её руках легко приживается всё от обычного глока до ракетной установки. Каждая пушка имела свой дрянной характер и особый подход, но Джилл Валентайн всегда метила в цель и никогда не позволяла себе такой вольности, как промах.        Огромная тварь, её личный палач, присланная Umbrella, ловит грудами открытых сырых мышц, насаженных на торчащие кости и перемотанных слиянием пластика и плоти, каждый заготовленный Джилл патрон. Ни грамма свинца не уходит в молоко. Даже та малышка, призванная спасти её утекающую сквозь пальцы жизнь, пробившая цепи средневековых ворот, чтобы спасти хозяйку от "ухаживаний" адского отродья, пытающегося утянуть её за собой в пекло. Несмотря ни на что, вдоль позвоночника до сих пор бегут ледяные иглы, стоит только вспомнить, как чётко она успела тогда рассмотреть лицо старухи с косой.        Не мажет она, впрочем, и тогда, во сне, когда видит, как собственная кожа лопается и истекает ихором. Ослепшая на один глаз и едва способная контролировать себя, она безошибочно целится в висок. Палец уверенно ложится на курок, а руки почти не дрожат.        Она промахивается всего два раза, разумно считая, что самый первый промах можно было считать началом конца.

***

       Люди побаивались Джилл. Не сразу, конечно. Есть в этом обществе такая особенность — насмехаться над теми, кто слегка отличается. До первых выбитых зубов, разумеется. И когда насмешки перерастают в заинтересованность, приходит понимание — ей это всё не нужно, у неё другие интересы, в которых нет места отношениям. В её жизненный багаж нельзя уместить свои плёвые дела и незначительные минутные проблемы. Здесь мало места ей самой, но она справляется. Джилл очень ревностно охраняет своё личное море, чтобы его не затронули штормовые предупреждения окружающих и настырные чайки, желающие нагадить всем. До сих пор круг её общения не выходил за пределы команды "Альфа".        Есть одно правило, которое они приняли все вместе, хоть никогда его и не обсуждали: все, кто вешает на себя эмблему Umbrella, метит себя огромной красно-белой мишенью, а по ним принято стрелять без раздумий.        Это было жестоко и неправильно для блюстителей закона, но в Раккун-сити это понятие погибло, когда город продали для бесчеловечных экспериментов и испытаний.        Убегая, чтобы спасти свою жизнь, она пропускает свою "мишень", только что поставившую на колени монстра, невиданного ей ранее. Её больная от тряски и падений голова кричит об опасности, когда её хватает мнимый зомби. Она просто не замечает яркой нашивки на его форме, когда он поднимает её на ноги и помогает доковылять до иллюзорного островка безопасности в этом умирающем месте. А потом — лишь слабое сопротивление, когда спаситель вновь идёт на нежелательный для Джилл тактильный контакт. В любой из осенних дней она направила бы пушку ему в лицо — с мертвецами и корпорацией зла только так. Но сегодня она пасует и упускает свой шанс.

***

       Второй раз был окутан дымкой, романтизированным падением с небес, но вместо твёрдого кафеля её встречала неосязаемая бездна, над которой она стояла, словно апостол — казалось, глянь вниз и ты потеряешь опору и рухнешь. А потом приходит её отдушина в заспиртованном помещении, где сквозь вакуум пробивается предупреждение о невидимой угрозе, проигрываемое на телевизоре. Карлос здесь. Он пришёл, чтобы сообщить, что всё хорошо. Они справились и выжили. В голове тогда прокручивались тысячи возможностей — они могли бы… Вдруг Карлос содрогается в кашле. Она видит, как на полу расцветают брызги крови. У неё темнеет в глазах, как тогда... Его ноги подгибаются, не выдерживая, а Джилл порывается вперёд — подхватить, помочь… Он падает на её руки, а после из его груди вырывается рык, всё тело заходится в судорогах, и они оба рушатся на пол. Лицо Карлоса искажено гримасой боли и злобы. Он пытается, отчаянно пытается что-то сказать!        — Стреляй, Джилл!        И Джилл всё понимает, сразу же понимает. И глок лежит в кобуре — нужно несколько движений, чтобы достать его и направить прямо в голову. Она не хочет думать, что с такого близкого расстояния не промахнётся, что с такого близкого расстояния прямой выстрел в голову окропит её почти целиком содержимым. Она не хочет, но думает, думает, думает…        — Я… больше не могу… Стреляй!        Она видит перед собой Карлоса. Своего Карлоса. И опускает пистолет.

***

       В третий раз они на крыше. Ледяной ветер, принесший дождь, забирается под футболку, выбивая тепло и дух. Всё её тело ныло от боли и усталости — человек не знает своих пределов, верно, но, казалось, она почти достигла своего. Последний рубеж — Карлос удерживает в захвате вырывающегося Николая, победив в рукопашной схватке. Они на мушке Джилл, она могла бы прямо сейчас закрыть эту главу жизни, убить того, кто столько крови ей попортил в рекордные сроки. Но замирает, впервые понимая, что боится нажать на курок. Пуля, всего одна пуля может задеть и Карлоса. Этой ночью прогремело непозволительно многое количество выстрелов, которое не способно было заглушить крики умирающих в её голове. Её руки не дрожат, когда она целится в наёмника, но и стрелять она не торопится.        — Стреляй, Джилл! — кричит Карлос, прямо как тогда. Тогда, которого не было, которого не произошло. — Давай же!        Она победила Немезиса, но что она могла противопоставить одному-единственному человеку? Ей приходит жестокое осознание — сейчас или больше никогда. Николай хитрый серый лис, он опаснее любого зомби или охотника. Ни она, ни Карлос не выберутся отсюда живыми, если не проделают в нём профилактическое пулевое. Джилл опускает пистолет.        Стреляет в колено, заставив Николая кричать от боли.

***

       После событий в Раккун-Сити Джилл Валентайн вполне обоснованно считает, что может явиться на любое мероприятие и заявить в голос, что стреляет она так себе. Осечки не допустимы в её работе, но она их совершает за прошедший день слишком много. В их работе ошибки — непозволительная роскошь.        Карлос Оливейра считает иначе: Джилл не мажет, никогда не мажет, в тех ситуациях она просто не смогла выстрелить. И отчасти, Николай был прав, когда сказал, что Джилл Валентайн погубит его. В сердце Карлоса она попала без промаху, с первого же взгляда.