Кресты

Татьяна проснулась в совершенно дурацком расположении духа. Как будто за ночь все внутренности из нее были вынуты, вымочены в тазике, выжаты, а затем ими помыли пол и засунули обратно. Это странное состояние не предвещало ничего хорошего, впрочем, что-то хорошее в колонии вообще вряд ли могло случиться. Женщина привыкла просыпаться тогда, когда даже самые ранние деревенские петухи еще спали. За этот промежуток времени "до подъема" она настраивалась на день, настраивалась на жизнь. Жаль, что сейчас зима. Под зимним небом слишком тесно. Сонливость не отпускала Татьяну даже по прошествии половины дня. Взгляд почему-то сам по себе делался расфокусированным, как после нескольких бокалов красного вина. Женщина сидела в цеху за машинкой и, можно сказать, попусту переводила ткань. Из такого состояния ее выдернула вдруг появившаяся надзирательница. - Иванова, к тебе пришли, - от знакомого голоса Таню передернуло. - Ко мне? - женщина уставилась на гостью как на нечто чудесное. - К тебе, к тебе! Вставай, пошли. Впервые за этот день Татьяну наполнила легкость. Наполнила настолько, что, в конце концов, стала давить. - У вас есть пятнадцать минут, - уже в который раз звучат эти слова, звучат как сигнал к началу общения. За женщиной захлопнулась дверь в комнату для свиданий. Татьяна прошла ближе к середине комнаты и, подойдя к перегородке, дотронулась до нее рукой. - Я думала, ты уже не придешь, - улыбаясь, начала разговор женщина. - Я же обещал, - ответил Валера, сделав смущенный вид. - Что-то не припомню я твоих обещаний, гражданин музыкант... Оба присели друг напротив друга и почему-то протяжно вздохнули. - А мне нравится такое обращение, - улыбнулся мужчина. - "Гражданин музыкант"? - Так точно. Расскажи, как твои дела здесь... - Дела? Да как... Как в тюрьме. Поведай давай, почему не писал мне? - Я не писал? - Валера был заметно удивлен. - Та-а-ак... - протянула Татьяна. - Что ты хочешь этим сказать? - Этим я хочу сказать, что письмо я отправлял... - Но, видимо, не мне, - оборвала женщина. Молодой человек понял, что Татьяна ничего не получала. Валера, удобнее усевшись на стуле, пересказал все содержание письма, которое женщина уже давно должна была прочитать сама. - Но почему же оно не дошло? - спросила женщина, надеясь услышать вразумительный ответ. - Откуда же мне знать... Все письма проходят цензор; может быть, дело в этом? - Это мысль, конечно... Но все равно странно. По помещению разлилось молчание. Наверное, было бы просто лишним что-то говорить. Наконец, Татьяна подняла глаза на сидящего напротив парня и сказала: - Валер, я сейчас не в тему кое-что спрошу. Я вот тут сижу одна, сижу, думаю... А люди плохими бывают? И, может быть, я плохой человек? Мужчина не ожидал такого вопроса. Ко всему прочему, не ожидал от малознакомого создания, сидящего в колонии, сидящего не по случайности, за дело. Смутившись на несколько секунд, он решился все-таки ответить. - Конечно, бывают плохие люди. Но ты - не они. Ты - понимаешь... Ты хороший человек, с которым случилось много плохого. Так бывает. - Спасибо. Правда. Вот ты вроде молодой совсем, а все видишь, все понимаешь, все чувствуешь. Молодец. За спиной женщины раздался скрежет открывающейся двери. - Мне пора, - сказала Татьяна. - А мы с тобой совсем не поговорили о письме. Если что-то случится, дай знать. Ну и... Если вдруг ты еще придешь... Хоть передачку принеси что ли, сдохнуть тут можно, если честно. Молодой человек, молча улыбнувшись, кивнул головой и первым покинул комнатку.