Другая роль

— Эх Лопес, Лопес, ну какая из тебя принцесса, а? — сказала Элла. Вслух. Глядя на собственное отражение в зеркале. Зеркало, если честно, хотелось вырубить: как браузер. И все развидеть. — Патрицианка. Элла обернулась. На пороге стояла Мэг Коллинз, ее новая подруга. Вот кому действительно шли все эти наряды из тончайшего шелка, изящные пояски, спускающиеся до колен длинные шали и массивные гребни с жемчугом. Чего уж там, порой Элла тоже штукатурила лицо или дефилировала в коротком облегающем платье с глубоким декольте. А еще она на зависть многим уверенно держалась на каблуках любой высоты: как говорится, мастерство не пропьешь. Иногда это даже помогало в любимой работе. Но когда на этой самой любимой работе случался завал, то после пары дней в обнимку с баллистическим сканером и генетическим анализатором ей нужно было оторваться с подругами в клубе. И вот тогда в ход шло все: и пайетки, и боевая раскраска, и безумные шпильки. Но изобразить благородную римлянку — дочь влиятельного патриция — на ролевой игре? Элла до сих пор не понимала, как она на это согласилась. Точнее, как ее на это уболтала Мэг. С Мэг они еще полгода назад встретились в блоге, посвященном ролевым играм. Зацепились языками. Элла плохо помнила, как попала в тот блог: кажется, сперва она искала игру по оригинальному Стар Треку из шестидесятых. А когда нашла, то поняла, что роль Ухуры ей точно не светит — организаторы искали девушку, похожую на Нишель Николс. Не помогло даже великолепное знание клингонского. И теперь вместо прекрасного будущего с космическими путешествиями Элла Лопес отправлялась в первый век нашей эры. Прямиком в рабовладельческий строй. — Ты уже прочла «Римскую историю» Моммзена? — Ага, полистала вчера. Мэг подняла бровь. — Надо было освежить в памяти. Мэг, я читала Моммзена еще в школе, — заметила Элла, расстегивая ожерелье. — Гая Светония тоже. И даже Тита Ливия. — Молодец, — похвалила ее Мэг. — Не зря я пригласила тебя к нам. — Знаешь, Мэг… Осторожно свернув шаль, Элла положила ее на столик у окна. Потом аккуратно сняла сережки: аметисты в них были настоящие, крупные. Сережки ей тоже одолжила Мэг. Как и шелковое платье, которое Элла целый месяц училась красиво драпировать. — Мне до сих пор кажется, что это не моя роль. — Элла… — Я же не отказываюсь, Мэг. И потом, я еще в ноябре подала заявку на игру, — Элла пожала плечами и улыбнулась. — Никто меня не заставлял. Так что все будет, как мы договорились и как нам расписали во вводной. Мы с тобой сестры, дочери влиятельного римского сенатора Гая Юлия Синистора. Ты старшая дочь, тебя так и зовут — Юлия Старшая. Меня, соответственно, зовут Юлия Младшая. Ты решаешь помочь своему любимому из рода Антониев, который готовит очередной заговор против очередного цезаря. Умыкаешь свиток из кабинета отца и топаешь в харчевню. А так как благородным патрицианкам не подобает шастать по всяким злачным местам, мы нацепим плащи наших рабынь и сбежим от папочки. В харчевне ты, кажется, будешь охмурять какого-то центуриона. Или преторианца. Я ничего не забыла? В ответ Мэг довольно улыбнулась. — Все верно. А остальное — как получится. Это же игра. — Это же игра, — согласилась Элла. * * * На поверку Древний Рим оказался не так уж плох. По крайней мере улица, выстроенная за несколько дней фанатами античности из фанеры и досок, Эллу впечатлила. Как и радостная пестрая толпа, шнырявшая между лавок и палаточного лагеря, где обитали легионеры. Так что первое время Элла просто стояла с разинутым ртом и хлопала себя по карманам джинсов, пытаясь срочно отыскать телефон, пока Мэг не утянула ее на патрицианскую виллу. Это был обычный фермерский домик, арендованный реконструкторами для игры: почти все внутренние стены его были закрыты тканями. Знакомые Мэг успели облачиться в наряды слуг и рабов, и кто-то уже хлопотал на кухне. Элла выудила из чемодана шелковую тунику и шаль. — Сестра, поторопись, — напомнила ей Мэг. — Нам следует привести себя в порядок к обеду. Мэг в этот момент сидела в плетеном кресле. Властная, исполненная достоинства. Настоящая римская матрона. Элла едва удержалась от того, чтобы не захлопать в ладоши. Просто потому, что все эти люди ее восхищали. И те, кто выстроил лавки и возвел палаточный лагерь, и ее непревзойденная подруга, и три девушки-рабыни, колдовавшие над их с Мэг прическами и макияжем, и отец обеих Юлий, в смысле Гай Юлий Синистор, появившийся на обеде в великолепной тоге, отороченной пурпуром. Разве что сама Элла все еще чувствовала себя не в своей тарелке. Госпожа это. Госпожа то. Госпожа, позвольте. Госпожа, простите. Госпожа… В двадцать третьем веке все будет по-другому, решила Элла. А пока ей нужно было просто поддерживать и Мэг, и всех остальных чудесных людей, устроивших для нее эту волшебную экскурсию в прошлое. Может, в этом и заключалась ее роль. Поддерживать, прислушиваться, помогать. За окном смеркалось, когда в руках Мэг, то есть Юлии Старшей, наконец-то оказался свиток, выкраденный у отца-сенатора. Они сделали все так, как того требовал сюжет: каждая набросила скромный плащ рабыни на шелковую тунику. А потом они с Мэг выскользнули из дома. Вход в харчевню им перегородил долговязый парень в рваной тунике: Элла вспомнила, что видела его еще днем в сапожной лавке. Взгляд у него был липкий и неприятный. — А вы кто такие, красавицы? — Вольноотпущенницы Гая Юлия Синистора, — бойко ответила Мэг. — Что пялишься? Дай пройти! В харчевне играла музыка — пусть и не настоящие кифары с кимвалами, но что-то похожее. Торговец пряностями вился около смуглой девушки, которая грела вино на жаровне и разливала его по глиняным чашам: разбавляли вино водой и медом. А в самом дальнем углу купцы с Востока тянули песню, не всегда попадая в ноты. Когда Элла уже в третий раз — нет, все-таки в четвертый — салютовала Мэг чашей с вином, за спиной вдруг бросили: — Что-то вы не похожи на бывших рабынь. — Может, шпионки. — Или шлюхи. — Надо проверить… Элла не верила своим глазам: их столик неожиданно оказался в осаде. Мэг поморщилась, когда тот самый сапожник в рваной тунике, явно перебравший вина — или все-таки всамделишного бурбона из двадцать первого века? — вдруг потянул ее за воротник плаща. Вскочила на ноги, точно вознамерившись дать негодяю оплеуху, и в это мгновение ее плащ соскользнул, а окружившие их «завсегдатаи» харчевни ахнули: скромный наряд скрывал то самое великолепное шелковое платье, которым так гордилась Мэг, и крупные украшения, сверкнувшие в полутьме. — Точно шпионки! — закричал кто-то. Теперь Элла совершенно ничего не понимала. Сценарий или нет, но Мэг надо было выручать. Прямо сейчас. Тяжелая глиняная чаша удобно легла в руку. Элла замахнулась — а ведь этот сапожник ей сразу не понравился, и не зря — и в то же мгновение услышала: — Что происходит? Голос был знакомым. Очень, очень знакомым. Потому что этот голос Элла слышала почти каждый день. На планерках, на совещаниях, а порой и на кухне, когда топала туда за кофе. Как минимум пять дней в неделю. Или все семь, если братва из Нортеньос устраивала очередные разборки с пацанами из Суреньос, оставляя пару трупов в какой-нибудь дыре, и на следующее утро в участке все стояли на ушах, а кое-кому приходилось торчать в лаборатории на выходных. Элла аккуратно поставила чашу на стол. Обернулась. И поежилась: из голубых глаз лейтенанта Пирса исходил настоящий холод. Теперь надо было все ему объяснить. Например, что здесь делает криминалист Элла Лопес. Почему она так наряжена и размалевана. Почему в руке у нее — только что была, уже нет — увесистая фиговина, которой она собиралась разбить лоб пьяному ролевику. Или сломать нос. Тоже, кстати, неплохо. Элла даже открыла рот. И запнулась. Просто лейтенанту Пирсу очень шли эти доспехи. И эта туника. И этот шлем с гребнем. Даже больше, чем футболка с джинсами. Намного больше. — Центурион, — выдохнула Мэг. — Как вы вовремя! Мэг была права: все вокруг разом успокоилось. Теперь в харчевне снова звучали кимвалы и кифара, а торговец пряностями флиртовал с девушкой у жаровни. А тот сапожник в рваном тряпье просто куда-то свалил. Это он правильно сделал, решила Элла. Потому что возле их столика, скрестив руки на груди, стоял лейтенант Пирс. Ровно такой же, как в участке: собранный и решительный. И как назло, такой же ошеломляюще горячий. Античные доспехи и короткая туника из красной шерсти лишь подчеркивали то, что хоть как-то скрывала обычная одежда. О том, что еще скрывала обычная одежда лейтенанта Пирса, криминалист Элла Лопес размышляла очень часто. Иногда даже на работе. Взгляды их встретились, и Пирс вдруг перестал хмуриться. Сейчас он просто внимательно ее рассматривал. Ни о чем, кстати, не спрашивая. И на том спасибо. — Теперь мы с сестрой у вас в долгу, — сладчайшим голосом пропела Мэг. — Вы наш герой! Набросив плащ поверх платья, она поправляла прическу и отчаянно хлопала ресницами. Вот оно, поняла Элла. Вводная. Вечный сценарий вечного города: дочь патриция должна была втянуть центуриона в заговор. — Сенатор Гай Юлий Синистор, — продолжила Мэг, — будет благодарен вам за наше спасение. Лейтенант Пирс — в смысле, римский центурион — кивнул в ответ. И пообещал: — Я прослежу за тем, чтобы вас сопроводили домой. Когда он исчез за дверью, Мэг снова устроилась за столом. Откинулась на спинку кресла и ослепительно улыбнулась. Элла плюхнулась на деревянный стул рядом: ноги были ватные. И не слушались. Голова, если честно, тоже. — А можно вопрос вне игры, — спросила Элла. — Кто он такой? Мэг лишь пожала плечами. — Понятия не имею. Если он приезжает на игру, всегда берет роль центуриона Маркуса. Костюмами не заморачивается. Даже доспех явно купил на Alibaba или на Ebay. Говорит, что все равно материалы сейчас не те и воссоздать их почти невозможно. Зато на латыни чешет, как на родном. Владеет всеми видами оружия. Народ его спрашивал, откуда он все это знает и умеет, так он всякий раз шутит, что в Древнем Риме жил. Кстати, его постоянно приглашают вступить в какой-нибудь клуб, а он всегда отказывается, представляешь? Элла кивнула. На миг задумалась, почему купленные на Ebay доспехи выглядят так, будто их выкрали из музея. А когда к их столику вернулся лейтенант Пирс — в смысле, центурион Маркус — все поняла. Дело было вовсе не в доспехах. Самый настоящий, подлинный, всамделишный центурион Маркус стоял так близко, что можно было протянуть руку и дотронуться до него, и наконец узнать, правда ли его руки так тверды на ощупь, как кажутся. И насколько тверд на ощупь он сам. Вот только Эллу он больше не замечал. Он смотрел на Мэг. На Юлию Старшую. Потому что кто-то в команде мастеров придумал именно такой сюжет, где славная, хорошая девочка Мэг Коллинз, из прекрасной семьи и со степенью по истории античности из Стэнфорда, охмуряла римского центуриона. То есть, лейтенанта Пирса. То есть, центуриона Маркуса с его волшебными голубыми глазами, невозможно широкими плечами и потрясающими бицепсами. Кто бы ни написал этот проклятый сценарий, он не оставил Элле Лопес ни малейшего шанса. Ни на этой игре, ни в реальной жизни. А значит, Элла Лопес должна была смириться. Отойти в сторону. Уступить. Как всегда. Она сможет. Она примет свою роль и отыграет ее до конца, правильно? — Центурион, — своего голоса Элла не узнавала, — на самом деле, моя сестра хочет попросить вас о помощи, но она слишком скромна. Ей очень нужно доставить один свиток своему возлюбленному, сенатору Гнею Антонию. И если вы дадите ей охрану из легионеров, она сможет это сделать и вернется домой целой и невредимой. Вы ведь ей поможете? Мэг открыла рот. И, кажется, от возмущения потеряла дар речи. А вот Пирс — то есть, центурион Маркус — нет, все-таки Пирс — теперь с интересом смотрел на нее, Эллу. Смотрел так, будто увидел ее первый раз в жизни. Или первый раз в жизни разглядел. — C удовольствием, госпожа. У их столика как раз появились два рослых парня в доспехах и шлемах. Когда Мэг исчезла за дверью харчевни, Пирс сел напротив Эллы. И неожиданно произнес: — Кажется, один центурион теперь в неоплатном долгу у одной досточтимой дочери сенатора. Ведь благодаря ей коварные заговорщики не втянули его в свои интриги. Все-таки центурион Маркус. Потому что на губах его играла легкая улыбка, а лейтенант Пирс никогда так не улыбался. Не умел. Или умел, но в каком-то другом сценарии. Где для Эллы Лопес просто не нашлось роли. — Как ему следует расплатиться с благородной госпожой Юлией Младшей за свое чудесное спасение? Элла выпрямилась. Одно она уже поняла: на самом деле вино здесь ничем не разбавляли. Разве что бурбоном. Вот и хорошо. — А что у нас сейчас по вводной? Нападение разбойников на харчевню или… — …облава, — центурион Маркус снова улыбнулся. — Власти ищут заговорщиков. Элла обвела глазами зал. Заметила лестницу, ведущую на второй этаж. — Благородной госпоже Юлии Младшей будет угодно… — начала она. И не договорила. Подмигнула. Из-за стола они поднялись в одно и то же время. Элла взбежала по лестнице первой, а когда центурион Маркус запер дверь, зажгла свечу и позволила Юлии Младшей взять верх. И вот она-то все сходу объяснила центуриону. Как именно он может расплатиться с благородной госпожой за свое чудесное избавление от происков врагов Рима. Особенно если в комнате есть кровать. Или какая-нибудь другая мебель. — Для начала госпоже будет угодно, чтобы вы сняли с себя… — Элла помедлила. К счастью, Юлия Младшая снова пришла на помощь, — все. — Все? — нарочно переспросил он. Голубые глаза сверкнули, хищно и жадно. Конечно, он и не удивился. Конечно, он этого ожидал. — Все, — потребовала Юлия Младшая. — Ибо разве желание патрицианки не закон для римского всадника? — Непременно, госпожа. Плащ и шаль она немедленно сбросила. Распустила волосы. Обвела чердак глазами. Увидела в углу старое кресло, давно здесь забытое: с прямой, почти что тронной спинкой. И теперь благородной госпоже Юлии Младшей было угодно сидеть на своем троне и наблюдать, как ее отважный центурион — принадлежавший только ей и больше никому — снимает шлем с гребнем. Как отстегивает ножны от пояса и как расстегивает сам пояс тоже. Как гремит и грохочет железо, когда доспех наконец падает на пол. Как неслышно, по-змеиному сползает вниз кожаный подлатник. Ее центурион уже стоял перед ней в одной тунике, когда Юлия Младшая — или нет, все-таки Элла — не выдержала. — Не так быстро, — сказала она, вставая с трона. Ибо благородная госпожа Юлия Младшая никуда не торопилась. И пусть ее прекрасный центурион сейчас тяжело дышал. И явно хотел уже отдать долг: причем поскорее. Зато она не спешила. И сейчас разглядывала его, поедала глазами и откровенно наслаждалась трапезой, и ничуть этого не стеснялась, и он тоже это прекрасно видел, и ничего, совсем ничего не мог с этим поделать, и вот это — вот это распаляло благородную госпожу еще больше. А потом она шагнула к нему. Задрала голову — все-таки он был высокого роста, очень высокого, настолько, что ее макушка еле доставала ему до подбородка, но это ничуть не мешало, потому что он все понял, послушно склонился перед ней, осторожно положил ладонь ей на затылок и накрыл ее губы своими губами, и это было так хорошо, что Юлия Младшая исчезла, уступив Элле Лопес. А криминалист Элла Лопес сейчас переваривала новость дня: ее босс, лейтенант Пирс, отлично умел целоваться. И делал это так, как ей нравилось. Как если бы он прошел долгую, углубленную практику по поцелуям, и по объятиям тоже, и сдал все экзамены, причем на высшие баллы. Значит, у Пирса все-таки кто-то был, подумала Элла. Раньше. Давно. Она улыбнулась. На мгновение отстранилась от него — и снова стала Юлией Младшей. Которая пришла сюда получить удовольствие от чужой красоты — и силы. Которая заставила своего отважного центуриона снять наконец тунику. И немедленно убедилась: ее герой был полностью готов к тому, чтобы расплатиться с благородной госпожой. Возможно, даже несколько раз. — Благородная госпожа Юлия Младшая желает, чтобы ее хорошо удовлетворили. В ответ центурион улыбнулся — самым уголком рта. И просто подхватил ее на руки: так легко, будто она ничего и не весила. А дальше благородная госпожа Юлия Младшая просто позволила ему стянуть с себя платье — и делать все, что он умеет. А умел он многое. В первый раз она кончила быстро: ей хватило того, чтобы отважный центурион просто устроился между ее ног, закинул ее колени себе на плечи, старательно облизал все ее складочки и втиснул в нее язык. Внутри стало горячо, голова приятно закружилась, и на мгновение Юлия Младшая провалилась в сон. Теперь ей снилось, что на самом деле она криминалист Элла Лопес, и ее начальник, образцовый и безупречный лейтенант Пирс, пришел к ней за экспертизой по очередному убийству, но вместо разговоров о работе — Лопес, этот отчет был мне нужен уже вчера! — просто разложил ее прямо на лабораторном столе, скинув на пол несколько папок, стянул с нее джинсы и для начала вставил в нее палец, потом вставил что-то посущественней и потолще, а потом просто перевернул ее на живот... … лейтенант Пирс никогда бы этого не сделал, подумала Элла Лопес. — Не угодно ли благородной госпоже сменить позу? Юлия Младшая не возражала. Во второй раз она кончила, когда отважный центурион поставил ее на четвереньки. И долго вбивался в нее сзади, сжимая ее бедра своими крепкими ладонями, причем благородная госпожа с упоением подавалась ему навстречу — пока в голове снова не поплыло от удовольствия. Теперь он обнимал ее — крепко, как она себе всегда и представляла, — и давал ей прийти в себя, и гладил по волосам. Потом Юлия Младшая все-таки приподнялась на локтях, потянулась к нему — поцеловать, и скользнула рукой вниз. Все проверить: на ощупь. Убедиться, что ее центурион ничуть не устал. Он, похоже, вообще никогда не уставал. Потому что Юлия Младшая приказала ему лечь на спину и не двигаться, забралась на него сверху и долго насаживалась на его член, а потом, кончив в третий раз, просто упала на него без сил, зажмурившись и прижимаясь к нему, и вдруг услышала: — Не угодно ли благородной госпоже сменить это ложе вон на тот стол? * * * В участок Элла приехала к половине восьмого. Пораньше, чтобы ни с кем не встретиться в коридоре: ночная смена не в счет, а вот мимо одного офиса она прошла на цыпочках. Свет в этом офисе не горел. Проскользнув в лабораторию, Элла закрыла за собой дверь. Просмотрела все письма, полистала пару отчетов, подготовила пробы и запустила генетический анализатор. Прислонилась к стене. И сказала себе: все в порядке. Ничего не было. А то, что было — это даже не свидание на одну ночь. Ролевая игра. Где благородная госпожа Юлия Младшая заставила храброго центуриона расплачиваться с ней натурой. Элла Лопес так никогда не сможет. Элла Лопес скорее принесет новому лейтенанту пончики и будет восхищаться им вслух. И даже будет болеть за то, чтобы в участке начался самый настоящий служебный роман. Ведь бескомпромиссная Хлоя Декер и безупречный Маркус Пирс просто созданы друг для друга. Она будет так часто говорить об этом, что поверит сама: просто так легче. Она никогда не признает, что лейтенант нравится ей самой. Никогда не скажет ему, как потрясающе он выглядит: и когда проводит планерки, и когда распределяет задания, и особенно когда рубашка обтягивает его бицепсы и грудные мышцы. И как часто она представляла, каково это: быть с ним. Ну, теперь она знает. Быть с ним — это как быть с античным героем. Которому доспехи идут больше, чем джинсы с футболкой. И который всегда будет жить так, как жили в Древнем Риме: от войны до войны. Хотела бы она знать, почему. — Элла? Дверь в лабораторию распахнулась. На пороге стояла Хлоя Декер. — Ты сегодня рано, — заметила та. — Постой, ты же куда-то уезжала на выходные? Элла пожала плечами. И улыбнулась. — В Древний Рим. Хлоя подняла бровь. — Я ездила на ролевую игру, — объяснила Элла. — Первый век нашей эры. — Тебе понравилось? Она кивнула. — Очень круто. Прикинь, все в тогах! И в доспехах. Правда, я немного вмешалась в сценарий… Кажется, Хлоя просто не знала, что ей отвечать. Да и Элла не знала, зачем вообще говорит об этом на работе. — Моя подруга Мэг немного обиделась, и если честно, мне до сих пор стыдно, — призналась она. — Ладно. Ты сама-то как? Могу я что-нибудь сделать для тебя? Хлоя развела руками. — Все хорошо. Просто, знаешь, Пирс только что заходил. Спрашивал, нет ли у нас хотя бы предварительных результатов по Гастингсу? Ну, то убийство в гавани. — Помню, — сказала Элла. — Генетическая экспертиза скоро будет. И токсикология у ребят почти готова. — Отлично! Будь другом, пришли мне все, хорошо? У нас с Дэном случился завал, и Пирс милостиво взял это дело под свой контроль, так что я… Больше Элла ничего не слышала. Она смотрела на Хлою и думала, хватит ли у нее смелости снова переписать сценарий. И стоит ли пробовать. — … я зайду к нему сама, — проговорила она. — Что? — Раз Пирс взял это дело под свой контроль, кому-то придется спасать нашего лейтенанта. В общем, я постараюсь добить заключение побыстрее. — Ладно, — кажется, Хлоя все-таки удивилась. Ничего не спросила. И скоро просто ушла. Элла осталась одна. Минуту-другую она перелистывала заключение. А потом собрала распечатки и постучалась в тот самый офис, мимо которого утром шла на цыпочках. — Здесь все по делу Гастингса, — сказала она. — Доброе утро, лейтенант. Пирс сидел за столом. И смотрел куда-то поверх Эллы. Как если бы ему было неудобно отводить взгляд в сторону, но и смотреть ей в глаза он тоже не хотел. — Спасибо, Лопес. Если появится еще что-то, я скажу. А в голосе по-прежнему звучал металл. Из которого в первом веке нашей эры уже ковали доспехи и мечи. Стопку распечаток Элла просто положила на край его стола. Переписать сценарий ей не удалось: вводная была ровно такая же, что и в самом начале игры. На пороге Элла остановилась. Обернулась. — Почему Рим? Вот теперь Пирс смотрел прямо на нее. Взгляд его был холоден, колюч — но дело будто было не в ней. Потом он вдруг поднялся. Вышел из-за стола, померил шагами свой офис. Поднял глаза на нее и сказал: — Мир был другим. Элла помедлила. Казалось, он собирался добавить что-то еще. Она не ошиблась. — В Риме можно было чувствовать себя живым. — А сейчас нельзя? — А сейчас люди верят в справедливого Бога. Которого нет. И вы тоже, Лопес. — Звучит как «И ты, Брут». Краешек его рта дернулся, но улыбки не вышло. Голубые глаза казались ледяными: как всегда. — Расскажите, — попросила она. — Про что? — Про Рим. Сначала Пирс просто не отвечал. — Ничего хорошего из этого не выйдет, Лопес. — Может быть, — улыбнулась Элла. — А может быть, все изменится.