Запах мандаринов

— Знаешь, мне даже нравятся больше мандарины с кислинкой…       Генри отрывается от вскрытия кожуры и поднимает взгляд на девушку, которая сидела в соседнем кресле, по-турецки скрестив ноги, и со своего мандарина, который до этого выхватила прямо из-под его руки, срывала ярко-оранжевую кожуру. Делала она это с таким энтузиазмом, что невольно появлялось несколько вопросов касательно того, когда её в последний раз кормили. Сложив рядом с собой кожуру, от которой исходил сильный цитрусовый запах, девушка отправила одну дольку себе в рот, и только после этого продолжила свою начатую ранее мысль: —… Ну знаешь, как те, которые мы спёрли из того магазинчика после побега из «Стены».       Генри помнил те мандарины. Забыть их было просто невозможно — та яркость вкуса навсегда врезалась ему в память. Тогда он даже закашлялся от того, насколько же, оказывается, были сочными и богатыми на вкус цитрусы, а от кислинки заслезились глаза. Хотя, как доказал последующий эксперимент с Элли, мандарины были ещё не настолько кислыми, как лимоны… — Хочешь съездить в тот магазин за мандаринами? — Генри усмехается и тоже отправляет в рот мандаринную дольку.       Вкус уже не такой ошеломительный, как год назад, но всё ещё заставляет зажмуриться. Концентрированный сок обжигает ранки на обветренных губах, но сладость мандарина вполне компенсирует эту боль. — Ещё чего, — Элли громко фыркнула и получше укуталась в плед, — Там холодно и много снега. А тут тепло и ты. Хотя мандаринки…       Она тяжело вздыхает, не находя решение своей дилемме. Генри наблюдает за ней краем глаза, параллельно поедая мандарин. Потому что если он не съест его быстрее, чем Элли расправится со своим, то она начнёт клянчить у него. И даже если Стикмин решит пожадничать, нескольких долек он не досчитается. Потому что это Элли Роуз. Пусть и прощённая, но всё ещё воровка и весьма способная.       А мысленно он прокручивает весь предыдущий год. Как его под Рождество схватили и чуть не заключили в «Стену», но он мало того что успешно сбежал из неё, так ещё и встретил в ожидании перевода своего соулмейта — хотя потом он ещё какое-то время в мыслях ругался на обострившееся обоняние, пока они пробирались по вентиляции. Пока нюх притуплен, ещё можно было дышать полной грудью. Но стоило ему только встретиться взглядом с этими пурпурными глазами, и всё — привет вся палитра запахов и вкусов, из-за которой приходилось заново учиться дышать и не заходиться в кашле от слишком удушающих яркостью ароматов.       Но, с другой стороны, именно в ночь их побега Генри позже впервые почувствовал запах ночного заснеженного леса. Этот запах не ударял в голову, как порох или мандарины. Он мягко обволакивал сознание и наполнял его морозным спокойствием. После той ночи Генри полюбил запах ночного леса — возможно, именно из-за него он и мог бы согласиться на очень далёкую поездку за «мандаринками с кислинкой». Ну, ещё и из-за самой Элли, разумеется. Но эта дама достойна отдельного внимания, потому что соулмейт достался вору соответствующий его авантюристкой натуре. И Стикмин за прошедший год убедился в этом не раз и не два — счёт шёл на десятки и сотни.       Элли была самой настоящей ходящей катастрофой. Прямо как Генри. Но с одним небольшим, но существенным различием — у неё всегда был план. Порой, в особо важные моменты, даже несколько. Генри, будучи врождённым импровизатором, не понимал, зачем тратить время и силы на планировку. Понял после того, как его новоявленная боевая подруга успешно и без шумихи провернула одно дело, которое он сам… Ну, он навёл бы шуму. — Это, Стикмин, называется «включать мозг».       Она не сюсюкалась с ним. Её поведение с другими людьми и с ним вообще практически никак не изменялось — ведь везде она просто была самой собой. Энергичной, колкой на язык, остроумной и обладающей своим шармом. Генри-молчун со своими тараканами уже подумал, что это всё какая-то ошибка, ведь они пусть и схожи, но всё-таки недостаточно сильно для гармоничной пары.       Но, как оказалось, он просто опять ошибался. Элли вполне охотно говорила за них обоих ежедневную норму, а его импровизация оказывалась более чем кстати в те моменты, когда даже запасной план оказывался провальным. Больше всего это подтверждало то, что за этот год их ни разу не то что не поймали — даже не догадывались о личностях преступников. А все предыдущие их грешки были прощены за помощь в уничтожении Топпата, так что теперь они жили как свободные люди и нарушали закон не чаще раза в две недели по нужде — ну, и конечно же, не могли они изменить старым привычкам. Воры они и останутся ворами, в какой комплекс их не посади.       Из размышлений о том, как круто изменилась его жизнь за год, Стикмина выдернул голос: — Можно к тебе погреться? С тобой уютней, чем с пледом.       Генри знал, что это уловка. Элли вполне уютно чувствует себя и под пледом. Но всё равно, доев последнюю дольку мандарина, он кивнул головой и откинулся на спинку кресла, широко расставив руки. Девушка ловко перебралась к нему с её кресла и утонула в предоставленных объятиях. Довольно улыбнувшись и зажмурившись, Роуз провела ладонями по его лицу.       От её рук всё ещё слабо пахло мандаринами. И Генри жадно ловил этот аромат, ведь именно он больше всего ассоциировался у него с своей спутницей жизни. Сладкий, манящий, с небольшой кислинкой ехидства, которые только добавляют свою нотку аромата в общую гамму, придавая незабываемый вкус.       Элли устроилась рядом с ним, положив голову на грудь в каком-то дурацком рождественском свитере с узором из оленей и ёлок. Не трудно догадаться, что это не Генри решил побаловать сам себя перед скорым праздником — это был подарок Элли. Не к Рождеству — просто подарок, сделанный ещё в конце ноября, когда в магазинах уже появился товар к скорому празднику.       «Заметила, что у тебя не так уж много свитеров, решила это исправить. Кто-то же должен позаботиться о том, чтобы у нас была тёплая одежда?»       У нас. Да, именно так. Подвох крылся именно в этом уточнении — Генри уже давно понял, что Элли питает особую любовь к его одежде и при любом удобном случае стремится урвать кофту или футболку, игнорируя тот факт, что те ей были велики. Стикмин не то чтобы был против, просто не понимал, откуда растут ноги у интереса к его одежде (благо, забирать её обратно было достаточно просто — они ведь съехались, а у Роуз, в отличие от него, была привычка класть вещи на место, если те ей не были нужны).       Вот и сейчас он её гладил по спине, смотря на футболку, которую вообще-то приобретал для себя любимого. Расслабившись, Генри прикрыл глаза. И успешно пропустил момент, когда Элли подтянулась и сильнее прильнула к нему. Когда он всё-таки открыл глаза, её лицо оказалось очень близко к его, а в пурпурных глазах плясали радостные искорки. Очарованный, будто он видел это выражение впервые в жизни, Генри смотрел на то, как лицо Элли становится всё ближе и ближе.       А затем она резко подалась вперёд и вбок, ловко хватая со стола последний мандарин и тут же сбегая из объятий обратно на своё кресло. Сокрушённо вздохнув, Стикмин покачал головой, смотря на то, как Роуз победно вскрикивает и поднимает зажатый в ладони мандарин. Выражение триумфа яснее слов говорило о том, что с самого начала это было планом. — Надеюсь, ты не обижен? — широкая улыбка на её лице буквально кричала о том, что Элли ни о чём не жалеет.       Вместо ответа Генри достал припрятанную пару мандаринов и показал девушке язык. Он тоже ни о чём не жалеет.       Элли звонко рассмеялась и перебралась обратно. Генри вновь её пустил к себе на кресло, не обижаясь за столь вероломное похищение якобы последнего мандарина — подобные «кражи» практиковались у них обоих на постоянной основе и перестали вызывать битвы подушками где-то на третий месяц тесного общения.       Пока она чистила мандарин, Элли тихонько напевала себе что-то под нос. Два мандарина они съели по-отдельности, в то время как уже действительно последний было решено поделить пополам. Цитрусовый аромат окутал комнату, пропитал всё новогодним ожиданием чуда. Роуз рассказывала очередную весёлую историю из своей жизни, порой лезла к Стикмину с нежностью, а в какой-то момент смогла и урвать быстрый поцелуй. — От тебя всего теперь пахнет мандаринами, — тогда фыркнула девушка и посмотрела на оранжевую кожуру. Лицо у неё стало задумчивее, — Всё равно хочу ещё мандаринов… С кислинкой.       Генри закатил глаза. — Лопнешь.       И взъерошил её красные волосы. Недовольно отпрянув, Элли толкнула парня в грудь. — Хочу. Мандарины. С. Кислинкой, — упрямо повторила она, разделяя каждое слово тыком пальцем в грудь Генри.       Послышался наигранно уставший вздох. В разномастных глазах Стикмина загорелся огонёк идеи для очередной авантюры. — Поехали за мандаринами? — с хитрой улыбкой он добавил, — В тот самый магазин.       Да, он чудовищно далеко от города, где они живут сейчас — несколько дней поездки, с учётом того, что за рулём будет одна дама, что очень любит гнать. И если Элли согласится, то вполне возможно Рождество они встретят будучи в пути.       Но вспыхнувшая искра азарта не оставила сомнений в её решении. Ловко выпутавшись из объятий, Элли соскочила с кресла и встала на ноги, потянув за руку ещё и Генри. — А поехали! Я чур за рулём.       Как будто раньше было иначе. Тихо фыркнув, Генри с напускной неохотой поднялся с нагретого места и пошёл на поиски нужных вещей и одежды.       А в комнате продолжал витать слабый, но всё ещё аромат мандаринов, который для двух людей значил нечто большее, чем просто «запах Нового Года».