Согрей меня

Глубокий, судорожный вздох, резко распахнутые глаза. Сумасшедшее помешательство, застелившее разум. Стокинг резко садится в кровати, тянется ледяными, подрагивающими пальцами к холодному лбу. Виски бешено пульсируют, перед глазами стоит все тот же, словно застывший в сознании кошмар, от которого кровь в жилах замерзает, замораживая юношу изнутри. Одеяло в данный момент кажется совершенно не нужным атрибутом, которое спустя минуту резко сдергивается, беспорядочно слетая на пол. Парень слезает с кровати, босыми ногами ступая по деревянному паркету. Местами паркет скрипит, придавая помещению скрытого ужаса. Движение Чулка немного резкие, лишенные осторожности: это особо видно, когда он добирается до кухни и порывисто наливает в стакан воды, разлив ее по кухонному гарнитуру. Юноша стягивает первое попавшееся полотенце и вытирает образовавшуюся лужицу, скорее всего не по нужде, а лишь по привычке. Подносит стакан к губам и залпом выпивает прозрачную жидкость до дна, тыльной стороной руки вытирая оставшиеся капли на губах. Звон стакана, прорезает ночную тишину, словно ножом, по ушам, отдаваясь неприятной трелью в голове. Пульс, потревоженный ночным кошмаром, кутерьма мыслей, что образовалась от неприятных прикосновений сна, тихонько оседает, возвращая, брюнету самообладание. Глубокий вздох и краткий взгляд на часы. «Уже давно за полночь. Нужно успокоиться и заснуть»- промелькивает мысль в голове Стокинга, когда тот идет обратно в комнату. Поднимается по нескольким противно скрипящим ступеням. В доме сейчас неистово холодно, от чего тело пробивает мелкой дрожью. А может дело и не в этом вовсе, а в том страшном кошмаре, который в мгновение заморозил кровь и заставил сердце пропустить пару ударов, а потом и вовсе забиться в бешеном ритме. Длинные пальцы ложатся на ручку собственной двери, но не открывают ее. Поразмыслив минуту другую, парень поворачивается и идет в противоположную комнату, без лишнего шума открывает дверь в комнату старшего брата. Так же тихо проходит, стараясь не разбудить лежащего на кровати блондина, который наверняка видит сейчас сладкие сны. Сладкие…. Стокинг жадно облизывает губы, вспомнив о своих пристрастиях, все с той же осторожностью садясь на край кровати. Взгляд флегматично-голубых глаз опускается на лицо Панти, исследуя его. Бледная рука тянется вперед, невесомо касаясь пряди золотистых волос. От блондина веет теплом таким живым и притягательным, от чего Чулок слегка приподнимает уголок губ в некой улыбке и прикасается к теплой щеке, даже горячей по сравнению с собственной ледяной ладонью. Панти морщится, поворачивая голову в бок, пытаясь уйти от холодного объекта. Брюнет недовольно фыркает, забираясь с ногами на кровать, проникает под тонкое одеяло, ложась рядом. Крепко обнимает брата, прижимается щекой к крепкой груди, закрывая глаза от приятного тепла. А вот для блондина ощущение не из приятных: кожу обжигает режущий холод, которым так и сквозит это бледное тело. Глаза недовольно открываются. Спросонья Панти совершенно не понимает что, где и как. Но как только смысл происходящего, а точнее его отсутствие, доходит до него, он сразу же возмущается: -Стокинг?! Какого черта? Вали отсюда немедленно… -Заткнись, идиот, просто заткнись и согрей меня, - грубо и холодно говорит Стокинг, но в его интонации смешивается непонятная просьба с приказом. Старший брат не слишком понимает, что к чему, но разбираться ему не слишком то и хочется. Он просто понимающе кладет руки на тонкие плечи, приобняв, от чего те содрогаются. Прикрывает глаза и, усмехнувшись, произносит: «Спи, но утром мы еще поговорим» Блондинистый парень очень быстро засыпает, возвращаясь опять в пучину сладких снов. Стокинг же очень долго не смыкает глаз, боясь, что идиллия может разбиться, разрушится, как карточный домик, что такой жуткий кошмар может в один день стать реальностью… ведь не смотря ни на что, он любит эту глупую блондинку…