Часть 1
21 сентября 2021 г. в 15:00
«Мой мальчик, нас ждёт только тьма впереди».
Смерть любила Хао как родное дитя и приходила к нему во снах в облике его мёртвой матери, которой перерезали горло суеверные фанатики и сожгли, словно ведьму, в её собственном доме. Уродливая, истлевшая, она клала его голову на свою грудь и обещала даровать силу, способную уничтожить человечество.
Живые трупы подчинялись ему, следовали за ним. Покрытые ожогами изувеченные мужчины и женщины, более не знающие страха и жалости, боготворящие своего спасителя, жаждущие увидеть мир, который он создаст. Жестокий первобытный мир, в котором они вдоволь напитаются местью всему живому.
«Что же, — скалился Хао, — мы ведь теперь и не люди вовсе. Но разве это плохо?»
— Тому, кто ненавидит людей, не быть богом, — слышал Хао каждый раз от морщинистых слепых итако. — Не стать тебе Королём, наглый мальчишка.
Он смеялся:
— Что может знать о боге дряхлая старуха, не видящая собственных рук?
Но итако не врали.
Он обладал нечеловеческой силой и острым умом; его последователи могли разорвать любого — стоило ему указать рукой. Однако этого было недостаточно.
Хао не желал признавать поражение. Он тратил столетия на то, чтобы повторить всё снова и снова…
Последняя итако — не старуха уже, а девчонка, худая, угрюмая, говорила ему:
— Не тебе быть новым богом. Тебе стоять у ног его и молить о прощении.
На этот раз итако ошиблась. И всеобъемлющий Король духов покорился ему.
Не раз в прекрасных грёзах Хао видел, как разрушает планету; как сминает её, словно сделанную из бумаги; как мысли его преисполняются чужой болью, мучительным страхом умирающих людей. Ведь они — все они — и пьяницы, и монахи, и старики, и младенцы, и солдаты, и миролюбцы, и дети, и женщины, и мужчины, — заслуживали смерти.
Потому что это кара им за глупость и бездуховность. Потому что это воля нового бога — жестокого, но справедливого.
Его, Хао, воля.
…«Танцуешь со смертью, мой маленький бог».
— Я так устал, — бессильно выдохнул он.
Он не видел ни брата, ни юной итако, ни предавших его союзников, когда-то клявшихся в верности…
Только ту, что заменила ему мать. Ее обугленный череп, гнилую челюсть, распахнутую в улыбке.
— Мама, — шептал Хао, протягивая руки, — мама…
Прижми к груди меня, мама!..
…Щёку ему обожгла пощёчина.