Умирает душа

      В небе сгущались тучи, заслоняя собой лунный свет, оставляя комнату в полумраке, и только горящий с перебоями уличный фонарь позволял различить очертания женского силуэта в углу. Темная фигура неподвижно сидела на холодном полу, прижимая к груди свои же колени, которые дрожали, как и все остальные части тела. Руки не слушались, беспорядочно дергали спутанные волосы на макушке своей обладательницы, того и гляди, норовя их все повыдергивать. Ноги стали ватными и совсем затекли от длительного сидения в одном и том же положении. Но все то было лишь малым дискомфортом по сравнению с тем, что творилось внутри. В груди раз за разом кололо и ныло что-то горючее, не желающее мириться со случившемся.       "Дмитрия Валентиновича Писаренко больше нет. Сердце", — эта новость отложилась болезненным комком в горле и оставила несгладимый след в душе, питаемой надеждой о возможной встрече.       Глаза были сухи, ведь слёз почти не осталось, а взгляд, устремленный куда-то в пустоту, мрачнее туч за окном. Еще вчера никто не мог подумать... Не хотелось даже допускать в голову скользкую и неприятную мысль, что вскоре мир останется без еще одного таланта, без вдохновителя стольких юных лиц и просто хорошего человека.       Еще утром об этом несчастии стало известно всем, кто интересовался жизнью актера и следил за его творчеством. Теперь же за окном была глубокая февральская ночь, однако, чувствовать ее морозность могли все, кроме него. Он умер в одиночестве, и его уход обнаружили не сразу... Как же было паршиво на душе от сего факта, но уже слишком поздно, чтобы что-либо изменить.       Фигура в темном углу тоже давно не проявляла признаков жизни. Несколько часов пролетело незаметно с тех пор, как кончилась вопиющая истерика, выворачивающая внутренности наизнанку. Она кричала, плакала, задыхалась... Ненавидела и молилась, просила вернуть его. Все безуспешно. Хотела уйти следом, но что-то по-прежнему держало ее среди живых. Но мало ли мертвых среди живых? Каждый день людьми носятся миллионы масок, примеряются различные улыбки, за которыми кроется пустота, а перед этим каждый из них умывался своими же слезами, пока, наконец, они не иссохли.       Вдруг раздался навязчивый стук в дверь, возвращающий фигуру в реальность. Это был кто-то из близких. Хотя "близких" — это громко сказано, скорее "домашних". Своих, но чужих, не желающих разделять то, с чем всегда приходилось бороться в одиночку. Как же иронично, должно быть, когда, помимо тебя,в доме полно лиц, но видеть их совсем не хочется, ведь они не понимают, они не слышат, они не хотят слышать... Их звонкие голоса прерывают твой собственный крик, который так и рвется наружу, но обречен раствориться среди них. — Уйдите! Прошу, уйдите, — отозвалась она, тут же дрогнув, испугавшись собственного вопля. Каким же сдавленным, отчаянным и надрывным он был. Озябшие пальцы до боли сжали плечи, оставляя красные следы внезапного порыва от желания заглушить внутренние терзания. Она не была знакома с ним лично, не писала ему писем и не ждала ответов. Он даже и не знал о ее существовании, но ей было достаточно просто любить его. Любить красивой любовью, жить, вдохновляясь его творчеством, его силой духа. Дмитрий смог зажечь в ней огонь, который так старательно пытались заглушить многие ее недоброжилатели, и это главное. Он подарил ей мечту, цель, мотивацию, и она верила, что однажды сможет увидеть этого человека и поблагодарить за все, что он сделал для нее и для таких, как она. Он подарил себя сцене, людям, он не жаждал славы, хоть и был настоящим талантом, его любили за эту человечность и простоту души. Она хотела следовать по его стопам: стать актрисой, посвятить себя театру, сохранить в себе лучшие качества, что с каждым днем гибнут в людях, зарождая в них черствость. Он был ее лучиком света в беспросветной тени реальности, где она была совсем одна, а теперь... Она забылась в этой печали, в которой, казалось, погряз весь мир, начала терять себя, не желая ступать дальше в возникшую пропасть. Эта пропасть была слишком велика между ними. Грань между жизнью и смертью, которую не хотелось переступать. Она все надеялась дождаться его на этом свете, отказываясь верить в то, что его больше нет. Однако ей всего лишь нужно было понять, что у них разные дороги, и пора бы продолжить идти по своей, даже если она и пересеклась где-то в начале пути с дорогой этого замечательного человека. Но как тяжело вынурнуться из этой пучины сломленности, растерянности, оставшись снова наедине с собой, понимая, что упустила свою единственную возможность встретить Дмитрия Валентиновича при жизни.       Голова ее болела так, будто тысячи молоточков разом били по макушке, отдаваясь звонкой трелью в висках. Она не могла уснуть, хотя глаза давно изъявляли желание передохнуть. Но у нее не было сил даже подняться с пола и лечь в кровать.

***

      Прошло два часа. В голову перестали врезаться навязчивые мысли и теперь их сменила пустота. Тишина вокруг дурманила разум, заставляя, наконец, бедную душу окунуться в омут сонливого забвения.       Стук. Снова этот навязчивый стук, только теперь по окну. Что-то настойчиво ударяло по стеклу, пробуждая ото сна заснувшую в углу фигуру. Она открыла глаза, обращая внимание на тусклые полосы лунного света, разрезающие комнату пополам. Там кто-то был. Стоял прямо у окна и пристально смотрел на нее. Она не видела его лица, но прекрасно ощущала на себе посторонний взгляд. — Идем... — глухо позвал ее силуэт мужским голосом, едва женская фигура потянула руку к ночнику. Она не успела его включить.       Непонятная вспышка света, наполнившая все помещение разом, ослепила и заставила зажмуриться. Когда же фигура разлепила глаза, она увидела перед собой... Себя? Своё безжизненное тело, лежащее на холодном полу, укоризненно смотрящее на нее пустым взглядом. — Зачем же было себя изводить? Совсем не пожалела, но теперь уже поздно. Дай мне свою милую ручку и пойдем, нам нельзя более задерживаться, – бархатный до боли откуда-то знакомый голос нарушил тишину. Нотки печали и строгости прозвучали в этих словах, но ни доли осуждения, тон был мягок.       Перед ней стоял он, Дмитрий... Молодой Писаренко в черной рубахе, тянущий к ней свою ладонь. Словно, наваждение, дурной сон. Нет, она не сошла с ума, она не хочет сейчас его видеть, отчаянно качает головой, но видение не рассеивается. Он живой? Или... — Сердце. Не выдержало твоё славное сердечко. Идём, нам нужно поспешить.       Небесно-голубые глаза смотрели прямо на неё, не моргая, заставляя поверить в абсурдность ситуации. Она мертва. Она сама в этом виновата, она, может быть, даже того хотела... — Нет. Нет... Нет! Слёзы вновь заполонили собой все вокруг, заслепили глаза. Она не хотела умирать, это какая-то ошибка. Даже осознание того, что перед ней стоит человек, которого она так отчаянно желала увидеть, не могло утешить ее. — Мертвым тоже больно, когда ты плачешь. Куда больнее, чем живым. Когда они знают, что они вина тем слезам, их душа не может упокоиться с миром и обречена на вечные метания, не находя себе места. Перестань, такие красивые глаза не должны плакать, они должны улыбаться, не смотря ни на что.       Теплая ладонь провела по ее щеке, стирая мокроту, затем другая крепко, заботливо обняля, забирая себе часть той боли, что не смогла уместиться в маленьком сердце, разорвав его на части. Он дал ей время, не стал больше торопить, и она была ему за это благодарна.

***

Отовсюду слышалось звучание целого оркестра, теплый свет заливал огромное пространство помещения. Множество лиц зрителей наблюдало за происходящим на сцене. Они перенеслись в театр, где она ранее никогда не была. Вокруг кипела жизнь, и лишь для них остановилось время. Дмитрий уверенно шаг за шагом вел ее к сцене, и никто не мог их видеть. Совсем скоро они стояли напротив множества лиц, которые наслаждались представлением. Она замерла в иступлении, глядя на то, как ее спутник сменяет одну роль другой, перевоплащаясь на глазах без всяких костюмов, играя несколько ролей в короткий промежуток времени. Его глаза горели, голос заглушал все остальные голоса на сцене. В нем кипела жизнь... — Не важно, кого ты играешь, где ты играешь, главное как ты играешь. Если ты веришь в свое выступление, веришь в то, как ты сыграл, то и люди, в особенности, верят. Никогда не сомневайся в себе и не позволяй обстоятельствам сбить тебя с верного пути. Дай себе возможность гордиться собой, и однажды мы встретимся снова, тогда уже не будет сожалений о несбывшемся, а я буду рад пожать эту милую ручку вновь. А теперь, пора завершить мой крайний спектакль, пора уступить место юным талантам. Выйду покурить, а ты останься. Твоё время еще не пришло.       Представление кончилось и толпа начала оплодировать. Множество голосов вновь оглушило ее уши. Дмитрий растворился среди других людей, и она не смогла за ним поспеть. Но потом вдруг поняла, что спешить ей и некуда. Он подождет, они встретятся, когда-нибудь вновь, всему своё время.       Где-то в конце среди всех лиц вновь неожиданно мелькнуло лицо Писаренко, только уже в возрасте, и губы его выдали совсем неслышное: "Спасибо".       Снова вспышка, за ней же темнота... Фигура очнулась у себя в комнате, на кровати, а лицо ее было полно слёз. Она плакала, и она была счастлива, что Дмитрий Валентинович поддержал ее даже оттуда... Она твёрдо решила, что не сдасться и будет улыбаться, улыбаться свозь слезы, улыбаться, не смотря ни на что...