Für Elise

Еще никогда Элиза не плакала так долго. У нее жутко болела голова и наверняка опухло лицо, но она просто не могла остановиться. Сидя на диване в комнате с фортепиано, она пыталась прийти в себя и хотя бы пересказать, что случилось, но снова и снова начинала рыдать. Александр все это время сидел рядом, приобняв ее за плечи и что-то говоря, пытаясь хоть как-то отвлечь ее и успокоить. Он терпеливо слушал ее сбивчивый рассказ, прерывавшийся слезами, и только иногда задавал уточняющие вопросы. — Они не вернутся, — подытожил он. — По крайней мере, не завтра и не послезавтра. Элиза отпила вино из бокала и дрожащими руками поставила его на место. Ей хотелось в это верить, но никак не получалось — как наяву она видела перед собой зачинщиков бунта, до отвращения уверенных в себе и своих словах, как будто они пришли в замок просто для того, чтобы проверить почву и понять, как он устроен. Пусть в Альтштадте и не было опытных солдат, принести лестницу, чтобы забраться на крепостную стену, кто-нибудь мог бы и догадаться. — Перестаньте об этом думать, Элиза. Александр всегда говорил так, будто знал, что творится у нее в голове, или просто по одному ее взгляду, направленному в одну точку, все можно было понять. Александр всегда мог найти выход и говорил, что серьезные дела и проблемы ее не касаются, но в итоге все пришлось решать ей — сам он оказался слишком слаб и напуган, чтобы снова разогнать толпу крестьян, но при всем желании Элиза не могла злиться на него за это. На него, как и на замок, свалилось слишком много за эти две недели — и крестьяне, и Даниэль, и незнакомая плесень с гулом, которые можно было объяснить не иначе, как колдовством. — Пожалуйста, скажите мне, — Элиза снова всхлипнула. — Что случилось днем? — Это очень долгая история. Сейчас для этого не время. — Расскажите, — повторила она настойчиво. — В прошлый раз вы сказали, что мне показалось, но теперь… — Вы сейчас не в том состоянии, Элиза. Вам нужно отдохнуть. — Я не могу. Пожалуйста, господин барон. Я хочу знать, что здесь происходит. Александр посмотрел на нее тяжелым, усталым взглядом, который должен был смутить ее и заставить отступить, но у Элизы просто не осталось сил бояться. Пусть он был прав и она смертельно устала за весь этот день, она не могла спокойно спать, зная, что в любой момент замок мог обвалиться ей на голову, и она даже не узнает, почему так произошло. Поняв, что служанка не успокоится, Александр залпом выпил вино и тяжело вздохнул, готовясь к рассказу. — Даниэль участвовал в раскопках древнего храма в Алжире, — начал он, избегая лишних подробностей и упрощая все так, чтобы она точно поняла. — Там он нашел волшебную сферу, которую привез в Лондон, но… Сущность, которую мы называем Тенью, страж этой сферы, последовала за ним. Именно она убила профессора Герберта и всю экспедицию, и еще несколько человек в Лондоне, прежде чем Даниэль написал мне с просьбой о помощи. — Нас она тоже убьет? — спросила Элиза первое, что пришло ей в голову. Рассказ о магическом шаре и Тени, что за ним следовала, никак не укладывался в ее голове и больше был похож на страшную сказку. — Нет, — ей показалось, лицо Александра дернулось. — В подземелье мы занимаемся тем, что пытаемся освободить сферу от Тени. Тот грохот, который вы слышали, и те сгустки плоти, которые находили — ее проявления в нашем мире. Вот все, что вам нужно знать. — Откуда вы знаете, как ее отогнать? — спросила Элиза, съежившись. От мысли, что она поливала кислотой древнего монстра, способного разорвать дюжину человек за один раз, становилось одновременно страшно и смешно. — А если у вас не получится? — Я изучал сферы много лет, Элиза. Можете не сомневаться, мы с Даниэлем как никогда близки к победе. Все, что нам нужно — немного времени, которое вы для нас выиграли. — А из-за чего вы с Даниэлем поссорились? Почему вы его ударили? — Он возомнил о себе слишком много, — отрезал Александр, сжимая бокал в руках. — Он не в себе. Я уже говорил — держитесь от него подальше. Понимаю, у вас есть к нему чувства, но… — У меня нет к нему никаких чувств, — перебила Элиза. — Простите. — Называйте как хотите. Сути это не меняет. Они сидели еще какое-то время, болтая о бытовых вещах, чтобы забыть о тяжелом разговоре о бунте, сфере и Тени. Элиза описывала диковины, которые находила, пока убиралась, и даже попросилась еще раз посетить кабинет — Александр сказал, что подумает об этом. Тяга Элизы к знаниям, какими бы они ни были, больше не удивляла его, и он пообещал изменить план ее обучения, добавив в него вещи посерьезнее. Пока она слушала рассказы о Кёнигсберге и Ордене, ее глаза слипались, а слова все чаще пролетали мимо ушей, пока не слились в однородный, убаюкивающий шум. Утро восемнадцатого августа, необыкновенно яркое, солнечное и наполненное птичьим пением, раздающимся прямо около окна, Элиза встретила уже в своей комнате, хотя она не помнила, как добралась сюда. После вчерашнего кошмара Александр позволил ей отдохнуть — на часах было уже одиннадцать. Не торопясь, она поднялась с постели, умылась и причесалась, как будто пытаясь таким путём вернуться в реальность, вчерашней ночью перевернувшуюся с ног на голову. Но реальность Элизы могла переворачиваться сколько угодно — Бренненбург оставался все таким же. Идя по коридору, который кто-то — теперь она знала, кто, — подмёл от осыпавшейся пыли, она оглядывалась по сторонам, пытаясь уловить хоть что-то, что свидетельствовало бы о вчерашнем дне. Остановившись у того самого окна, Элиза взглянула во двор, по которому гордо прогуливалась Анхела, за которой наблюдала неизвестно как проникшая в замок черная кошка, устроившаяся на нагретых солнцем ящиках. Похожую Элиза видела в «Мельнице», и она точно так же любила дремать на чем-нибудь деревянном — например, прямо на столах. — Тинкер, — напомнила себе Элиза и улыбнулась. — Кошка Тинкер. Прогуливаясь по пустому замку, залитому солнечным светом, она здоровалась с его обитателями — Гертрудой, доспехами, даже с Чёрным Орлом на гобелене, которые напоминали ей, что в Бренненбурге до сих пор была жизнь, своя, тихая и неприметная, придуманная самой Элизой, чтобы не было так пусто и одиноко, и ставшая в итоге самостоятельной. Не зная, куда себя деть и чем заняться, чтобы точно вернуться в привычное русло, Элиза даже набралась смелости и постучала в запертые двойные двери кабинета, которые больше не вызывали привычного трепета, но никто не ответил. Она не нашла Александра ни в других комнатах, ни в архивах, значит, он точно был в подземелье — боролся с жуткой Тенью, спасая от нее и Даниэля, и себя самого вместе с замком и его обитателями. Теперь Элиза больше всего на свете боялась увидеть в углах мясистые сгустки — когда она не знала, что это, бороться с ними было куда проще. Терпение чудовища удивляло ее, ведь будь Элиза на его месте, то давно съела бы такую наглую девчонку просто чтобы она больше не смела прикасаться к нему. Тем более, что пожиранием невиновных оно не гнушалось, иначе не тронуло бы ни экспедицию, ни лондонских друзей Даниэля. Англичанин наверняка был вместе с Александром. Элиза вспоминала, как перепугалась, когда барон решил прогуляться по саду наедине с Клаасом, и смеялась над собой. Клаас по сравнению с Даниэлем оказался божьим одуванчиком, только что слишком любопытным и вспыльчивым. На его счастье, все быстро разрешилось и он смог вернуться к своей невесте в столицу, когда как Даниэлю приходилось торчать в замке и каждый день бороться за свою жизнь. Элиза даже не могла осуждать его за странное поведение и пугающие перемены настроения — неизвестно, как повела бы себя она, оказавшись на его месте. Даниэль нашел ее на кухне, за приготовлением обеда. Он вновь был бледен и перепуган, прямо как вчера, и Элиза подумала было, что в подземелье случилось что-то ужасное, но он даже не дал ей возможности спросить. Подойдя очень близко, он заговорил тихо и сбивчиво, боясь, что их кто-то услышит. — Элиза, скажи, — вблизи она видела, как губы англичанина, до ужаса белые, дрожали. — Ты знала человека по имени Клаас Винке? — Клаас? — переспросила она. — Он гостил здесь до тебя пару дней. Откуда ты про него узнал? — Элиза… — Даниэль положил руку ей на плечо и взглянул сочувственно. — Я… Я нашел кое-что, что тебе нужно увидеть. Пожалуйста, пойдем со мной. — Куда? — она напряглась. — И при чем здесь Клаас? — Ты все увидишь. Это… Я не могу описать это словами. Пойдем. Это внизу. — Его светлость запретил мне туда спускаться. Прости, я не могу. Все казалось Элизе неправильным. Клаас уехал из замка месяц назад, и он точно не мог оставить после себя ничего, что так напугало бы Даниэля. К тому же, она не могла позволить себе ослушаться барона, тем более, после вчерашнего дня. Она помнила и то, как смотрел на нее Даниэль после ссоры, и все предупреждения Александра о том, что с ним не все в порядке. — Может, это тебя убедит, — англичанин сунул ей в руку помятую грязную записку. — Тебе нужно это увидеть. — Что это? — Элиза развернула записку, где скачущим, но знакомым почерком, было выведено всего несколько слов. «нельзя забывать меня зовут клаас. я из кёнигсберга я должен выбраться ее зовут элиза. я должен её спасти» — Что это, Даниэль? — спросила она тихо, не веря своим глазам. — Где ты это взял? — У нас очень мало времени, — англичанин взял ее за руки. — Если мы не пойдем сейчас, то не успеем ему помочь. Александр вернется, и… — Нет, подожди. Этого не может быть… — Он держит этого человека в подземелье! — выпалил Даниэль со слезами на глазах. — Я… Мы… Мы должны спасти его. Пойдем скорее. Она позволила Даниэлю повести за собой по коридору, к лифту. Перед металлическими воротами машины она попыталась остановиться и вернуться назад, но англичанин напомнил ей, зачем они спускаются вниз: чтобы помочь человеку, который всё это время находился в замке, который не уезжал ни в какой Кёнигсберг и у которого не было никакой невесты. Человеку, о чьей судьбе барон все это время лгал, глядя ей прямо в глаза. Даниэль дернул рычаг, и лифт, узкая железная клетка, стены которой изнутри были обиты белой тканью с вышитыми золотыми лилиями, со скрипом поехал вниз. Элиза стояла, прислонившись к стене, и сжимала в руках грязную записку, написанную, наверное, каким-то куском угля. «Нельзя забывать», — шепнула она себе. Теперь все вставало на свои места — и странные крики, в которых слышалось ее имя, и то, зачем барону столько лепестков дамасской розы, чай с которыми усыплял и заставлял забыть прошедший вечер. Даниэль стоял рядом, сочувственно глядя на нее и ничего не говоря. Наверняка он представлял, какое разочарование она испытывала, но никак не мог поддержать. — Почему? — спросила Элиза негромко, когда лифт остановился. — Почему так? — Я не знаю. — Даниэль подал ей руку, помогая перешагнуть зазор между лифтом и полом. — Честное слово, я не знаю. Пойдем. Его держат где-то здесь. Они оказались в подземной тюрьме, которая якобы давно не использовалась. Несмотря на горящие факелы, здесь было неестественно темно, прямо как в старом хранилище. Элиза вновь вспомнила крик, который слышала позапрошлой ночью, и наконец поняла, кому он принадлежал, и какое окровавленное, изуродованное до неузнаваемости нечто барон назвал мерзостью и приказал унести обратно. У Клааса почти получилось вырваться на свободу, и даже несмотря на то, что она предала его, он искренне хотел спасти ее из проклятого замка. — Александр сказал, он был шпионом, — произнес Даниэль с горечью, открывая одну из дверей. — Я верил ему. Признаюсь, я верил ему, пока не нашел эту записку. Мне очень жаль, Элиза. Он открыл камеру и пропустил Элизу вперед, крепко закрывая за собой дверь. Четыре свечи, горевшие по углам каменного стола, были слишком тусклыми, и ей пришлось напрячься, чтобы найти в одном из углов Клааса — но его нигде не было. Обернувшись к Даниэлю, невероятно мрачному, она увидела, как он берет изогнутый нож, исписанный символами, похожий на тот, что она видела в кабинете барона. — Что происходит? — спросила Элиза севшим от страха голосом. — Где Клаас?! — В соседней камере, — ответил англичанин. — Не переживай, он тебя услышит. Я сказал ему, что приведу тебя, но ему, кажется, это не понравилось. — Что ты… Элиза попятилась, оглядываясь по сторонам и разыскивая что-то, что могло бы служить оружием. В намерениях Даниэля, который шел на нее с ножом, сомневаться больше не приходилось. Обойдя стол по кругу, она заметила только деревянное ведро, стоявшее в углу. Схватив его, Элиза выставила его вперед, надеясь защититься от удара. Даниэль, которого ее попытки сопротивляться выводили из себя, бросился вперед, пытаясь схватить, но Элиза успела отскочить в сторону и ударить его по голове ведром, которое тут же развалилось, оставляя у нее в руках только проржавевшую ручку, но этой заминки ей хватило, чтобы открыть дверь, которую англичанин не догадался запереть, и броситься по коридору. В панике она не помнила, в какой стороне лифт, поэтому бежала, куда глаза глядят, не успевая даже читать указатели, висевшие над потолком. За своей спиной она слышала рычание и тяжелое дыхание Даниэля. Он был почти в два раза выше и куда сильнее, и было только вопросом времени, когда он ее догонит — но давать ему это время Элиза не собиралась. Заворачивая за очередной угол, она побежала вверх по лестнице, надеясь, что она приведет ее к выходу, но в самом верху чуть не налетела на громадную жуткую фигуру. Факелы освещали огромную изуродованную образину с развороченной нижней челюстью, которая смотрела на Элизу непонимающим взглядом. Она оглянулась, пытаясь срочно придумать, что делать. Даниэль показался из-за поворота и тоже остановился, глядя то на нее, то на перевязанное ремнями чудовище, которое не нападало, наверное, потому, что признавало в Элизе такую же слугу замка. Переведя взгляд на монстра, Элиза, приготовившись к худшему, схватила его за ремень, пересекавший голую грудь, и с неожиданной силой дернула на себя, взбегая вверх по лестнице и не глядя на то, как чудище с ревом полетело вниз, прямо на Даниэля. Она бежала и бежала, захлопывая за собой двери, пока не оказалась в смутно знакомом помещении — старом хранилище. За спиной она слышала приближающиеся шаги Даниэля, который, к ее разочарованию, пережил столкновение. Петляя между бочками и ящиками, она наконец выбежала в помещение, в котором видела тогда Клааса, и бросилась к выходу, молясь, чтобы он не был заперт. Ее молитвы наконец-то были услышаны — дверь в хранилище с легкостью поддалась, и она вылетела в зал, чуть не сбив с ног Александра, проходившего мимо. Спрятавшись за спину барона и вцепившись в его рукав, Элиза осела на колени, пытаясь отдышаться. Ее сердце бешено колотилось, а ободранные ладони и колени горели — пока она бежала, постоянно спотыкалась об разбросанный везде мусор. — Фройляйн Циммерман! — прогремел барон, поднимая ее на ноги. — Объяснитесь немедленно! Элиза уткнулась ему в плечо, чувствуя, как по лицу текут слезы. Объяснять ей ничего не пришлось — из хранилища вылетел вооруженный Даниэль, и барону все стало ясно. Прячась за Александра, она с трудом подняла голову, глядя на своего несостоявшегося убийцу — с перекошенным от ярости лицом, запыхавшегося и изодранного. Сжимая в руке нож, он медленно поднялся по лесенке и встал перед бароном. — Отойди, Александр, — сказал Даниэль тихо, как будто не понимал, кто перед ним находится. — Я должен. — Закрой свой рот! — она поняла, что впервые видела барона в ярости. Отодвинув Элизу за себя, Александр выхватил у опешившего Даниэля нож из рук и отшвырнул в сторону. — Что ты себе позволяешь?! Ты хоть понимаешь, что творишь?! — Я все прекрасно понимаю! — выпалил англичанин срывающимся голосом. — Я пытаюсь спасти нас обоих! Чем она лучше всех остальных?! — Всем, — прорычал барон. — После первого ритуала мы заключили договор, Даниэль. Я пообещал спасти тебя от Тени, а ты поклялся, что будешь исполнять все, что я тебе говорю. Ты забыл об этом?! — Это ты забыл, — Элиза увидела, что Даниэль плакал. — Ты решил, что жизнь какой-то девки важнее, чем моя! Ты сам сказал, что нам не хватает пленников и придется… — Достаточно! — рявкнул барон. — Ты нарушил свою часть сделки, Даниэль, и ты явно забыл, что все это происходит из-за тебя. Тень сожрет тебя и наконец успокоится. Герих! Из темноты хранилища вышло такое же чудище, на этот раз — без плаща и перчаток. Такое же жуткое, искореженное, будто сшитое из разных людей и перевязанное ремнями, оно подошло к Даниэлю и лапой с длинными когтями ударило его наотмашь. Англичанин упал, теряя сознание. — Запри его в гостиной, — скомандовал Александр и, пока Герих волок Даниэля по лестнице, повернулся к Элизе. — А вы… Элиза втянула голову в плечи, все еще не смея отпустить рукав баронского камзола. Еще минуту назад место за его спиной казалось ей самым безопасным на свете — но сейчас она боялась его еще больше, чем Даниэля, больше, чем герра Циммермана и обезображенного Гериха. — Вы нарушили мой приказ держаться подальше от этого человека, — начал Александр, отдергивая руку. Элиза совсем сжалась и низко опустила голову. — Вы за каким-то чертом спустились за ним в подземелья, хотя я запрещал вам! — Он сказал… — промямлила она совсем тихо. — Он сказал, там Клаас. Показал записку. Элиза протянула барону клочок бумаги. Александр выхватил его, прочитал и смял, бросая на пол. — Какая пошлость, — прошипел он. — Я был куда лучшего мнения о вас, фройляйн. — Простите, — Элиза закрыла лицо руками. — Пожалуйста, простите… — Простите?! — Александр вновь взорвался. — Вы хоть понимаете, что натворили, раз просите прощения?! Он схватил ее за руки и заставил посмотреть ему в глаза — разноцветные, сузившиеся, прямо как у змеи. Он был одновременно зол и разочарован в ней, глупой девчонке, поверившей человеку, которому ей несколько раз сказали не доверять. Элиза всхлипнула, пытаясь снова закрыться. — Знаете что, фройляйн? — Александр наклонился к ней. — Мое терпение тоже не бесконечное. Собирайте свои вещи и уходите. Я больше не нуждаюсь в ваших услугах. Внутри Элизы все рухнуло. Барон отпустил ее, развернул в сторону коридора и подтолкнул, отправляя в ее — больше не ее — комнату. Элизе хотелось закричать, начать спорить, снова упасть на колени и умолять о прощении — но она не могла. Тупо повинуясь последнему приказу, она побрела в спальню, в которую до сих пор светило яркое летнее солнце и над окном которой до сих пор пели птицы. На столе до сих пор лежала ее тетрадь, в которой она училась писать чисто, на прикроватном столике лежал гребень, а в шкафу — висели ее вещи, среди которых отвратительно ярким пятном синела юбка из подаренной бароном ткани. Все это ей не принадлежало. Все эти вещи были вещами Элизы Циммерман, служанки барона Александра Бренненбургского, которая не нарушала приказы и во всем доверяла своему хозяину. Дрожащими руками она начала сгребать вещи в грязный мешок, с которым пришла в этот замок два с половиной месяца назад. Не разбирая, засовывала туда одежду, сминая в комок, роняя какие-то вещи на пол. В конце концов, она обнаружила себя сидящей на полу посреди комнаты, ставшей пустой и неживой, и единственным, что ей осталось положить, была шестиугольная розовая коробочка, в которой не доставало трех кусочков розового рахат-лукума. Элиза осторожно, как драгоценность, взяла ее в руки. На промасленную бумагу упали несколько капель. Это не твое. Ты этого не заслужила. Когда она стояла, завязывая мешок, в комнату вошел Александр. За эти часы он как будто постарел еще на десять лет. Оглядев Элизу, он бросил на стол кошелек, в котором звякнули монеты. — Ваш расчёт. Забирайте и уходите. — Господин… — Я вам больше не господин. Опустив голову, она взяла кошель и прошла мимо Александра, почему-то задержавшего свой взгляд на коробке с рахат-лукумом. Кивнув на прощание затихшей Гертруде, Элиза спустилась в тоннели архивов, не смея оглядываться, даже когда ей показалось, что барон позвал ее по имени. Кошелек неприятно оттягивал карман, и Элиза еле удержалась от того, чтобы выбросить его. Нельзя, напомнила она сама себе. Эти деньги нужны маме и Маргарет. Выйдя за ворота, она вдруг поняла, что ей некуда идти. Обратной дороги в замок больше не было. Никаких родственников не было тоже. Путь домой закрылся для нее еще в тот день, когда она сбежала — пусть мать и сестра любят ее, отец ни за что ее не примет, если не убьет в то же мгновение, как увидит. Оставался только Габриэль, но он уже дважды предал ее, значит, предаст и в третий раз. Можно было отдохнуть день-два в «Мельнице», а потом отправиться в Кёнигсберг — хоть бы найти того самого покровителя Клааса. С мрачными мыслями она побрела по дороге, глядя под ноги и пиная камни. Вот и все. Кончилась ее недолгая счастливая жизнь, причем кончилась по ее, Элизы, вине, потому что она всегда была такой, всегда была слишком глупой и непослушной. Если кого ей и следовало ненавидеть, то только себя. Даже если Александр обманул ее насчет Клааса, он всегда заботился о ней, намеренно держал как можно дальше от всего ужаса, что происходил в Бренненбурге. Он позволял ей куда больше, чем господин позволяет слуге, и Элиза не придумала ничего лучше, чем отплатить ему вот так. Элиза прекрасно понимала его, но все же не могла сдержать слез. Ей хотелось назад. Больше всего на свете она мечтала, чтобы время вернулось назад, и ничего плохого не происходило. Она была готова стерпеть любое наказание, но только не это. Услышав перед собой стук копыт, Элиза еле успела отскочить в сторону. Ее чуть не сбил Гром, на котором сидели двое — Маргарет и Джейкоб. Увидев заплаканную, расстроенную Элизу, они затараторили одновременно. — Что случилось?! — Джейкоб спрыгнул с коня. — Почему ты здесь? — Не твое дело, — ответила Элиза, шмыгнув носом. — Это вы что тут делаете? — В городе бунт, — ответила перепуганная Маргарет. — Они идут в замок, и мы побежали тебя предупредить! — Хорошо, что мы тебя тут встретили, — мальчишка улыбнулся. — Поедешь с нами в город! Элиза застыла. В ее голове одновременно было пусто и крутились тысячи мыслей. Вот он, ее шанс. Ее повод вернуться и доказать, что она не безмозглая девчонка, способная только плакать и создавать проблемы. Ободряюще улыбнувшись, Элиза достала из кармана кошелек и протянула Маргарет. — Слушай меня, лисёнок, — она пыталась говорить спокойно. — Возьми это и передай маме. А вот тут мои вещи. Можешь забирать себе все, что понравится, хорошо? — А ты?.. — Маргарет взяла в руки мешок. — А ты куда?! — Не говори, что ты вернешься. — Джейкоб схватил ее за руки. — Они там все разнесут! Пойдем с нами, пока не поздно! — Я должна вернуться обратно. — Элиза растрепала ему волосы. — Отвези Маргарет домой и сам будь осторожен. Не попадись никому на глаза. — Элиза, так нельзя! — Скажи маме, что я ее очень люблю. И тебя я очень люблю. И тебя тоже! Она расцеловала Маргарет и Джейкоба и снова улыбнулась. Теперь она была полна решимости и точно знала, что делать. В Альтштадте ей все равно больше не было места, чем бы ни кончилось это дурацкое восстание. Джейкоб, понявший, что спорить с ней бесполезно, залез обратно в седло и ударил Грома по бокам. Заржав, он галопом поскакал обратно в город. У них еще есть время. Толпа идет медленно. Элиза бегом бросилась назад, радуясь, что она не успела уйти далеко. Когда впереди показались стены Бренненбурга, у нее как будто открылось второе дыхание, и даже ворота после нее никто не запер. Но стоило ей войти в замок, весь ее настрой тут же испарился. Меньше, чем за час ее отсутствия, Бренненбург преобразился до неузнаваемости, как будто здесь уже несколько сотен лет никто не жил. Все светильники погасли, а солнечного света, падавшего сквозь грязные окна, оказалось вдруг необычно мало. Чувство страха, затаившееся в груди, не позволяло Элизе броситься бегом через весь замок, наоборот, оно вынуждало красться вдоль стены, словно все здесь было чужим и опасным. Выйдя в холл, она поняла, что произошло. Колонна, а вместе с ней и часть перил обвалились, некоторые стеллажи рухнули на пол, даже рыцарские доспехи валялись ржавой кучей металла. Пока ее не было, замок вновь тряхнуло, наверняка не один раз, судя по тому, какая разруха в нем теперь царила. Найдя на полу трутницу, Элиза зажгла факел и взяла его с собой, с опаской идя по тоннелям. Она не знала теперь, чего боялась больше — обитателей замка или того, что после очередного толчка ее завалит камнями в подземном коридоре. Выйдя в зал, она огляделась. Бедняжка Гертруда вновь молчала, и подойдя к ней, Элиза ужаснулась — вода в фонтане покраснела, а каменные крылья затянуло пульсирующей плотью. Такая же плоть скопилась в углах и кое-где — на полу, заставляя Элизу перепрыгивать ее. В замке стояла тишина — но за этой тишиной ей явно чувствовалось тяжелое дыхание чего-то громадного, чего-то невероятно сильного, и дышало оно в такт с кусками мяса, залепившими все вокруг. — Господин барон! — позвала Элиза во весь голос. — Господин Герих! Даниэль! Она надеялась увидеть хоть кого-нибудь. Даже Даниэля, которого она, несмотря на всю свою злость и обиду, могла понять. Ему тоже было страшно, и он, в отличие от нее, понимал, с чем имеет дело, потому и вел себя так. Он лучше других представлял, на что способно это чудовище, притаившееся внутри замка, вцепившееся в его стены своими пальцами-перепонками. Ей все еще было страшно, она все еще вспоминала искаженное от ярости лицо Даниэля, но по сравнению со всем, что произошло после, нападение отошло на второй план, как будто ее разум пытался забыть его как можно скорее, избегая осознавания того, что ее могли просто-напросто убить. Почему-то у Элизы было ощущение, будто она и так знала, что рано или поздно это произойдет: странности в поведении Даниэля начали настораживать еще давно, но она просто игнорировала собственное предчувствие. В хранилище Элизе повезло. Увидев за углом знакомый силуэт, она бросилась за ним, и в дальнем отделении наткнулась на Гериха, больше не скрывавшегося под плащом. Увидев Элизу, он зарычал, но не напал на нее — возможно, он пытался ей что-то сказать, только ни слова она разобрать не могла. — Господин Герих, — ей было страшно, нечеловечески страшно смотреть на него, но почему-то она улыбнулась. — Помогите мне. Отведите меня к барону. Он снова ответил рычанием и махнул лапой, пытаясь отогнать ее, но Элиза продолжала упрямо стоять на своем. Она должна увидеть Александра. Пусть он снова прогонит, пусть он снова кричит, сколько хочет, но она должна предупредить его о том, что кроме Тени есть еще одна опасность, от которой тоже не спастись в стенах замка. — Пожалуйста. Пожалуйста, Вильгельм, отведи меня к нему. Услышав свое имя, забытое вот уже много лет, записанное только в контракте, написанном теми же самыми словами, что и контракт самой Элизы, монстр издал нечто среднее между рычанием и скулежом — и пошел вниз, в сторону тюрьмы, по тому же пути, что и Элиза спасалась от Даниэля. Сжимая в руках факел, она побрела следом за Герихом, молясь, чтобы хотя бы он, все это время из тени помогавший ей справляться с работой, готовый защитить от крестьян, не обманул. Вильгельм шел медленно, переваливаясь, и в конце концов остановился перед закрытой дверью. Вздохнув, Элиза толкнула ее и вошла в просторную комнату. — Я просил! — Александр, делавший что-то с обезображенным телом, лежащим на столе, поднял голову. Увидев на пороге Элизу, он чуть не выронил из рук банку, наполненную кровью. — Ты… — Пожалуйста, выслушайте меня, — она сделала несколько шагов, стараясь не смотреть на тело. — В городе бунт. Они все идут сюда, за вами, и… — Что ты здесь делаешь?! — Александр подлетел к ней и схватил за плечи. — Почему ты здесь?! — Я пришла предупредить вас, — сказала Элиза тише, чем хотела, чувствуя, как внутренности сжимаются от страха. — Они вас убьют. — Черт возьми, — она впервые видела на лице Александра такое отчаяние. — Черт тебя возьми, Элиза Циммерман, ты должна была уйти и никогда сюда не возвращаться! — Но… — Уходи отсюда, пока не поздно. Если успеешь, забери вещи из моего кабинета — помнишь, я говорил? Только умоляю тебя, уходи! — Почему? — только и смогла спросить Элиза. — Почему вы опять меня прогоняете? — Послушай, — Александр взял ее ладони в свои, — я действительно благодарен, что ты хочешь помочь мне, но это не нужно. Не переживай за меня. Я могу спастись, и ты пока можешь, если прямо сейчас убежишь из замка. — Хорошо, — она с трудом кивнула. — Умница. Беги скорее и не думай обо мне. Элиза развернулась и собиралась отправиться обратно, но замок вновь содрогнулся. Пол ушел у нее из-под ног, и только кто-то нечеловечески сильный успел затолкать ее обратно в комнату, прежде чем потолок, и без того вечно грозивший обвалиться, рухнул, погребая под собой безобразное тело Вильгельма фон Гериха. Александр оттолкнул ее за себя, боясь, чтобы ее не завалило следом. Глядя на когтистую лапу, выглядывающую из камней, он смог только выдохнуть и схватиться за голову. — Хорошо, — пробормотал он, оборачиваясь и беря Элизу за руку. — Хорошо. Ты пойдешь со мной. — Куда? — Я расскажу по дороге. Пошли. Они вышли через заднюю дверь и долго петляли по коридорам, прежде чем снова вышли к лифту. По пути Александр быстро, сбивчиво рассказывал ей вещи, в которые Элиза ни за что не поверила бы, если бы услышала еще два дня назад — про другой мир, про себя, действительно прожившего три сотни лет, про сферы и порталы, про все то, что она не старательно не замечала, живя в замке. — У нас еще есть время, — сказал Александр, запуская лифт. — Тень занята Даниэлем и бунтовщиками. Все будет хорошо. — Простите, — только и могла повторять Элиза, перед глазами которой до сих пор стояла картина завала, под которым лежал Герих. — Пожалуйста, простите. — Ты не виновата, — он обнял ее и погладил по голове. — Я должен был рассказать тебе правду, а не выгонять вот так. Ты сделала то, что считала правильным, и никто не имеет права тебя винить. — Это все… — Это все из-за меня, Элиза, — сказал Александр серьезно. — Это я врал тебе все это время, я убивал людей для своей цели, все это происходит только по моей вине. Он был прав. Безусловно, он был прав, и на его руках была кровь всех этих людей: Клааса, Вильгельма, незнакомого ей Агриппы, который остался умирать в подземелье, даже Даниэля, которому пришлось разделить с Александром его преступления. Этот человек — не человек даже — был самым настоящим чудовищем, точно таким же, как Тень, но почему-то Элиза до сих пор находилась рядом с ним, позволяя обнимать себя и слушая его извинения. У нее не осталось никого ближе, чем это самое чудовище, которое однажды пообещало защитить ее и до сих пор выполняло это обещание. — Проклятье! Элиза обернулась и увидела, как стены за решеткой лифта затягивает красное нечто, расширяясь и сдавливая клетку. Что-то пронзительно заскрипело. Александр крепче прижал ее к себе, закрывая рукой ее голову, а после — лифт с жутким скрежетом полетел вниз. Должно быть, Элиза потеряла сознание. Когда она открыла глаза, то увидела, как Александр пытается согнуть изогнувшуюся дверцу, чтобы можно было пролезть. Кое-как отодвинув ее в сторону, он схватил за руку пытающуюся прийти в себя Элизу и помог выбраться из лифта. Они оказались в просторном, невероятно просторном подземелье, через которое протянулся каменный крестообразный мост, вдоль которого горели неестественным зеленым пламенем костры. Ничего не говоря, Александр схватил ее за руку, не давая оглядеться по сторонам, и побежал по мосту. Элиза смогла только оглянуться назад, чтобы увидеть, как огромные ворота и остатки лифта заволакивало красным туманом, в котором проявлялись огромные наросты плоти. Она слышала за спиной оглушительный рёв, чувствовала, как крошатся камни прямо за ними, и продолжала бежать по мосту, казавшемуся бесконечным. Сине-зеленые факелы гасли с громким шипением, но в конце концов мост кончился. Александр протолкнул ее в следующее помещение, которое он знал несмотря на то, что в нем не было ни единого факела. Наконец, они добрались до огромных каменных дверей, которые вели в круглую комнату, посреди которой стояли постамент со сферой и три пустые колонны. У дальней стены располагалось возвышение, за которым виднелись огромные плиты с незнакомыми символами. Несмотря на то, что в комнате не было окон, где-то под самым потолком горел неземной свет, в котором все вокруг, даже кожа Александра, казалось бледно-синего оттенка. — Послушай меня внимательно. — Александр дрожащими руками вытер ей слезы. — Я запущу портал, и ты пойдешь первая. Когда очнешься, первым делом найди Иоганна Вейера и расскажи ему все, что здесь произошло. Понимаешь? — Я… А как же… Как же вы?! — Не переживай. Я приду следом, но это может занять какое-то время. — Он накинул ей на плечи свой камзол, пахнущий дымом и железом. — Найди Вейера. Обязательно найди. Он подвел ее к возвышению и помог взобраться. Затем Элиза видела, как он сделал что-то, и прямо под ее ногами загорелось такое же сине-зеленое пламя. Пока она стояла, дрожа от страха, Александр устанавливал на колонны сосуды с мутной, светящейся слабым светом жидкостью, и чертил мелом на полу символы, похожие на те, что были за ее спиной. — Элиза, — обратился он к ней голосом, полным отчаяния. — Еще одна вещь. Если… Если ты встретишь Елену… — Нет! — она закричала, падая на колени. — Пожалуйста, господин барон, я не… Я не могу! Я не могу… — Можешь! — отрезал Александр. — Встань на середину. — Это вы должны туда пойти! — выкрикнула она, срывая горло. — Пожалуйста, идите первым, она… Она ждет вас! Вас, а не меня! — Прекрати, Элиза! — Александр подошел близко, настолько, насколько позволяло пламя. — Ты пойдешь первая и если понадобится, будешь действовать от моего имени. Это приказ, понятно?! — Пожалуйста… — Обещаю, я приду. Я тебя не брошу. Сфера на пьедестале засветилась, и из нее вышло четыре луча — по одному к каждой колонне и один — прямо на Элизу, поднимая ее над землей. Ей показалось, словно воздух превратился в воду, и она могла плавать в нем, расправив руки и перебирая ногами. Александр стоял около пьедестала, наблюдая за тем, как его служанка, приближаясь к порталу, все равно пыталась протянуть ему руку и умоляла пойти вместо нее. За дверями внутреннего святилища раздавались оглушительные удары, грозившие вынести каменные двери с минуты на минуту. Элиза вскрикнула еще раз, исчезая в неземном свечении. Портал закрылся, и Александр, барон Бренненбургский, упал на колени, закрывая лицо руками.

Любимая, только мысли о тебе придавали мне сил. Когда я совершал что-то ужасное, то утешался, вспоминая о тебе. Пока я думал о тебе и мечтал о том, как мы будем жить вместе, я знал, что лучше всех остальных. Я ошибался.