Голубая трава (Сонгфик)

...Сколько ладоней крадут удары моего сердца Сколько холодные ждут, когда бы согреться Раскалена лоза, чуешь, как жжёт внутри? Не закрывай глаза, так и смотри, смотри, смотри Я не спал уже две ночи, но заснуть был не в силах. Господи, этот мерзавец Гудольрик, как он мог, как он смел, в конце-то концов! Проклятье рода человеческого, честолюбие. И себялюбие, не обманывай себя, Бриан, не сейчас, ты ведь знаешь, что привело к этому. Ты хотел почувствовать себя могучим? Ты могуч. Ты хотел преклонения? Вот оно, твое преклонение, ешь, дорогой, только латы не испачкай. Ты славы хотел? Вон она, слава твоя, сидит в позорной повозке, голова накрыта покрывалом. Ах, не такой славы? "Право, уж и не знаю, какой ещё славы ты хочешь, сэр рыцарь " - отдается в голове издевательским тоном выскочки Монт Фитчета. Ты молчишь, совесть?! Последние дни только и слышно было, что тебя, гнусная змея. Не утихала ни на миг. Сверлила череп своим тонким писком, тоньше комариного. Что там говорит этот старый пень? Подъехать ближе? Куда уж ближе, от меня люди просто шарахаются, даже пленные сарацины в Палестине не смотрели с таким ужасом. Пошли вон, невежи. Нечего смотреть на благородного прецептора святого Сионского Храма. Нечего заглядывать ему в лицо, там уже ничего не прочитать. Там все выгорело, выгорело, как тот костер, который взметнётся скоро на ристалище. Хоть бы шагнуть в него, пока он будет полыхать. Разделить с ней эту муку и страшную смерть. Разделить с ней последний вздох - раз уж я не коснулся ее уст. Возможно, чистота ее дыхания погасит пламя? Боже, всемогущий боже, я схожу с ума. Она не ведьма, хочу закричать - и не могу, горло словно сдавило клещами. Как на суде, могу лишь шептать невнятные слова. В голове какой-то болезненный бред, она разрывается от боли, и вокруг все нереально, туманно, расплывчато. Я голубая трава, что поёт Ночью и днём Что крушит железо и сталь Я голубая трава, что живёт В сердце твоём Сопротивленье, мой друг, бесполезно Поверь, бесполезно – мне жаль Что это за странная песня лезет в мысли? Никогда не любил всякой возвышенной нелепицы, распеваемой менестрелями, выжимающими слезу и деньги из чувствительных девиц и их толстосумых покровителей. Ах, да, это ещё в Ашби пел какой-то прохвост с севера, божился, что его стихи заставят нас прослезиться! Нет,вы видали наивного простака? Прослезиться!? Кого, Фрон де Бефа? Эту гору мяса с каменным сердцем? Или Фиц Урса, стравливающего меж собой братьев королевской крови? Тысяча чертей, глаза жжёт, словно огнем. Неудивительно, столько не спать, удивительно, что я крепко держусь на коне. Впрочем, упаду с Замора я лишь в преисподней, да и то, если буду мертвецки пьян. Ох и напьюсь же я, когда все это кончится. Ох и налижусь, как последняя саксонская свинья в хлеву у Седрика Ротервудского. Кстати, а где его достойный и благородный сынок, чтоб его, это Уилфред Айвенго? Небось, никак не оправится от ран. Крепко я приложил негодного мальчишку, нескоро он сядет на коня и поднимет копьё. Знал бы, что так обернётся, берёг бы сопляка, как зеницу ока. Ах, чтоб им всем, опять наш святой, оживший мертвец, с кровью и мукой рожает какие-то благородные слова. Да все твое могущество не стоит ее мизинца, можешь не стараться, чудовище в человеческом обличье. Чёрт косой, Мальвуазен, тебя тут не хватало, гнусный предатель. А то ты думал, я не слышу, как ты за моей спиной сговариваешься с остальными прецепторами, как бы половчее сгубить меня? Нет, подлейший из друзей моих, Бриан де Буагильбер все видит, он не слепой, даже если сердце его ослеплено любовью к прекраснейшей и язвительнейшей из женщин. Ревекка, любовь моя, моя закатная звезда, как мне спасти тебя? Как уговорить тебя бежать? Я готов уже на все, лишь бы только не ждать в этом томительном бездействии, не терпеть это. Проклятье, у меня дрожат все члены, все от возбуждения и ярости. Тысячелистника струны согревают мне руки Тысячелетние, юные травы разлуки Травы разрыва лжи Стелются бирюзой Шагом земля дрожит Под золотой литой косой Эта песня крутится в моем воспалённом мозгу, она не даёт ни на чём сосредоточиться. Всё же, попробую уговорить строптивую девицу. Может, она так же боится своей неминуемой участи, как ее страшусь я? - Ревекка, ты слышишь меня, родная моя? Пожалуйста, милая девушка, дай мне помочь тебе! Молю тебя, садись мне за спину! - Искуситель! Изыди, ради Бога! Вокруг меня только враги, но тебя я считаю самым страшным из них!!! Оставь меня!!! Даже живой или мёртвой водой Даже вином или хлебом Не защитишь, не укроешь себя, не остановишь рост Я – голубая лесная трава Я от корней и до неба Я у тебя внутри, мой друг, и проросла насквозь Поздно, Ревекка. Я слишком близко подошёл к тебе. Теперь меня не остановить, хочешь ты того или нет. Я хватаю ее за руку, она слабо кричит, словно стыдясь просить о помощи, а возможно, не веря в происходящее. Страшным усилием я закидываю ее на Замора. Конь приседает под двойной ношей, но он боевой жеребец, не раз уносивший меня от погони, он выдержит, тут нет сомненья. - Абдалла, Амет, Болдуин, Гуго, за мной!! - так, я кажется, сорвал голос, ну да ничего, я не менестрель, глотку рву на слуг и в бою. Вокруг ошарашенные лица и почему-то мне очень весело, жарко и весело, бешеная скачка, Ревекка кричит, но никто не торопится ей на помощь. - Не бойся, любовь моя, я не причиню тебе вреда. Я увезу тебя в безопасное место, не бойся, жизнь моя. Видишь, я отдал всё, что у меня было, только чтоб спасти твою жизнь. Мы скачем быстро, не оглядываясь - и так понятно, что за нами погоня. Какой-то отряд скачет нам навстречу, ага, кажется, это Бохун, граф Эссекский. Если права молва и Ричард Плантагенет всё же возвратился в Англию, Луку Бомануара ждёт не слишком-то приятный сюрприз. Сворачиваем в лес, лучше уж столкнуться с местными йоменами, промышляющими разбоем и грабежом, чем со Львиным Сердцем. Нет, я не боюсь его, но зачем рисковать? Мысли опять путаются, кажется, я все же смог ускользнуть. Ревекка молчит, надеюсь, она не сомлела на моих руках. Впрочем, проверить это пока не представляется возможным. Я - голубая трава, что поёт Даже во сне Что крушит железо и сталь Я голубая трава, что поёт В сердце моём Сопротивленье, мой друг, бесполезно Поверь, бесполезно – мне жаль Прости, любимая, что-то твой рыцарь совсем раскис, того и гляди, потеряет сознание, и как же болит рука и голова, но ничего, Ревекка, ничего, моя прелестная роза Сарона, мы ещё поборемся. - Останови коня, Болдуин, не видишь, хозяину худо. - Вижу, Гуго, вижу. Благородный господин, что с вами? Вы бледны, как сама смерть. - Потом, все потом, Болдуин. Как она? Как девушка? - Жива, хозяин, дышит. Только в обмороке, но мы ее живо в себя приведем. Гуго, дай воды, чурбан ты неотесанный, все я за тебя думать должен!!! Как же хорошо просто сидеть под деревом, держа ее голову на своих коленях. Очнись, милая моя, все хорошо, мы с тобой вдвоём. Как же спокойно.... Только что-то темновато стало, разве теперь ночь? Да какая разница, ночь или день, это мелочь. Ничто уже не важно, главное, она жива. Спать, только спать. Утром будет проще.... Я – голубая трава, что поёт Даже во сне Что крушит железо в горсти Ведь голубая трава вечно ждёт Иди же ко мне Сопротивленье, мой друг, бесполезно Поверь, бесполезно – прости