Ты спишь?

- Эд, ты спишь? - разносится тихим эхом по комнате. Слышно тяжёлые шаги. Доспех подходит к кровати, на которой лежит брат. - Да, я сплю. Ал, что тебе нужно? - недовольным голосом произносит Эдвард и поворачивается на левый бок, спиной к нарушителю тишины. Альфонс присаживается на край кровати, поворачивает голову в сторону брата и кладёт руку ему на плечо. - Эд, я знаю, что ты не спишь, ты ведь ты даже не собираешься. Ты уже пятую ночь просто лежишь. Расскажи, что случилось. Я переживаю за тебя. Эдвард ложится на спину и устремляет взгляд в потолок. - Я не хочу об этом говорить. Давай закроем тему. - Брат... - Всё! Ничего не хочу слышать! - старший Элрик опять поворачивается на бок, стряхивает руку брата и укрывается одеялом с головой. Ал встаёт с кровати и поворачивается к брату. - Брат, почему, если ты не хочешь говорить на какую - то тему, её нужно закрыть? Почему ты пятую ночь изводишь себя? Что с тобой случилось? Опять с полковником ругался? Или Уинри звонила? Послышался тяжёлый вздох. Кровать заскрипела, и Эдвард сел, повернувшись к Альфонсу. - Ты правда хочешь это знать? - парень нервно сглотнул. - Эд, не пугай меня, прошу. Я не могу спокойно сидеть и слушать, как ты ворочаешься, тяжело дышишь. Я волнуюсь. Эдвард молчал. Он думал. Он долго что - то обдумывал, и, видимо, принимал решение. Действительно ли нужно всё выложить брату? Станет ли от этого легче? Может быть, отложить признание? - Я... Я просто не хотел спать. Всё это время. - Братик, пожалуйста... Не обманывай меня. Я же знаю, что - то случилось. По твоим тёмно-синим кругам под глазами уже издалека видно, что ты просто не можешь спать. Почему ты не хочешь сказать? Не доверяешь? - Доспех опустил голову. Если бы Ал мог, он бы заплакал. Почему старший, любимый брат не хочет поделиться переживаниями? Они всегда были так близки и не утаивали ничего друг от друга. Последние пять дней старший Элрик очень сильно ругался с полковником, но Ал не был уверен в том, что из - за этого брат может не спать по ночам. Недавно заболела Уинри, звонила, чтобы спросить, не нужен ли броне ремонт, так как ближайшие две недели она не сможет её чинить, а Пинако уезжает по делам. Эд кричал в трубку, спрашивал, как Уинри умудрилась заболеть. Девушка лишь тихо смеялась, уверяла, что всё в порядке и позвонит, если станет хуже или что - то случится. Эдвард, конечно, переживал за подругу, но такое уже случалось и он спокойно отдыхал, лишь изредка буравя телефонную трубку взглядом, думая, звонить, чтобы спросить о здоровье, или не звонить, пусть отдыхает. Альфонс не был ни в чём уверен до конца, оставалось только ждать ответа от самого неспящего. Долгое молчание стояло в комнате. Часы показывали пол третьего ночи. Эдвард сидел с пустым взглядом и смотрел на доспех. Такие безжизненные глаза были у Эдварда только один раз, когда он неудачно совершил трансмутацию человека. Хоть Эд внешне всегда и выглядит спокойно, даже весело, спорит с начальством, носится по Штабу, но его выдают глаза. С того самого дня в них живёт боль, подавляющая, ломающая боль. Старший Элрик угасает с каждым днём, а ведь ему всего семнадцать. Эдвард нарушил тишину. Он закрыл лицо руками и прошептал: - Мне... Мне страшно... Я боюсь... Мне больно... Всхлип? Нет, кажется. Или? Нет, это всхлипы. Эдвард тихо плакал. Еле слышно. Младшему Элрику до последнего казалось, что это его фантазия разыгралась, он почти не видел брата таким... слабым. Ал, сидевший до этого на полу, подошёл к кровати и присел на неё. Мебель была явно недовольна и жалобно проскрипела, но до этого не было никому никакого дела. - Брат! Брат! Братик! Братик! - Альфонс пытался растормошить Эда. - Ты плачешь? Братик... Эд медленно опускает стальную руку на кровать, продолжая закрывать глаза живой. Он начал тихо говорить. - Ал, мне семнадцать лет. Семнадцать лет... За всё время нашего путешествия я так и не продвинулся в поисках способа вернуть тебе тело. Время уходит. Уходит здоровье, силы бороться. Уходит жизнь. Что такое в сущности я? Я жалкий никчёмный человек, однажды возомнивший себя Богом. Мои крылья сгорели, и я упал, упал в нескончаемый ад на земле. Смерть ходит за мной, выжидая удобного случая. Я чувствую её и сейчас, за спиной. Я чувствовал её всегда. Я устал, устал от этого! Если ей не удаётся убить меня, она убивает других. Сколько людей погибло из - за меня? Я не стою ни одного из них. И ведь именно я испортил тебе жизнь. Из - за меня ты теперь не можешь чувствовать, есть, спать... Я просто... Идиот... Всхлипы стали слышны ещё громче. - Братик, не плачь, прошу тебя... Смерть преследует и меня тоже, я ощущаю её, хоть я и доспех. Я не говорил тебе, потому что думал, ты можешь посчитать меня свихнувшимся... Неожиданно, с грохотом распахнулось окно, в комнату ворвался холодный ветер. Эдвард вздрогнул, и всхлипы прекратились. - Ал... Я боюсь, что не смогу вернуть тебе тело. Боюсь, что умру раньше, чем достигну цели, боюсь не успеть, как случилось с Ниной. Я не хочу тебя терять. Ты и Уинри - всё, что у меня есть, а я причиняю вам такую боль... Я себя ненавижу! Старший Элрик поднял глаза на младшего брата. Сочетание красных глаз, синих мешков под ними и потухшего золота во взгляде, заставило Ала ужаснуться. Он обнял брата так крепко, как только мог, и сожалел только об одном - что не может почувствовать его тепло. Эдвард уткнулся в доспех. - Братик, не говори так, слышишь? Ты всё сможешь! Ничего не бойся, Уинри и я всегда будем с тобой, я обещаю... Так они просидели долго. Оба о чём - то думали. О чём - то своём. Начало светать. Солнце лениво выглядывало из - за облаков, а потом снова пряталось, не желая просыпаться. Уже пять часов, скоро на работу. Братья всё ещё сидели в обнимку. - Эд, ты спишь? - снова разносится эхом по комнате. Ответом послужило сопение и тихое бормотание. Альфонс увидел, что глаза Эдварда закрыты, на этот раз он и правда спал. На лице всё ещё читалось беспокойство, но уже не такое сильное, как несколько часов назад. - Ты служишь для всех опорой, но ведь и ей иногда нужна поддержка... Хорошо, что ты наконец - то смог заснуть. Альфонс уложил брата и накрыл одеялом. Эд улыбался. Наверное, ему снится что - то хорошее. Хоть смерть и дышит ему в затылок, он всё равно может улыбаться. Он не в праве сдаться или сломаться. Он должен помогать другим вставать, как когда - то помогли ему. Он сам выбрал для себя этот путь. Путь, с которого нельзя сойти. Ал смотрел на Эда и удивлялся. Под непробиваемостью и нескончаемым упорством скрывается мягкость и беззащитность. И таким его не позволено видеть никому. Уже позже Альфонс позвонил полковнику и отпросил брата с работы, сославшись на его плохое самочувствие. Мустанг ничего не сказал, с лёгкостью согласившись. Наверное, сам устал от вечно кричащего шебутного подчинённого. А может и знал о бессоннице Стального, ведь мешки под глазами не спрячешь, поэтому дал добро на отдых. Уинри позвонила, но сказать, что ей уже намного лучше. Эда к трубке просить не стала, как будто всё знала. Сам Эдвард продолжал мирно спать, всё ещё улыбаясь. Если бы Ал мог, он бы обязательно улыбнулся тоже.