***
— Она появилось передо мной даже быстрее Лоракса.
— Прекрати, мальчишка! — громогласно приказала незнакомка. Светлые волосы плыли за спиной нимфы по воздуху, едва ли касаясь нежной фигуры, брови взметнулись в верх, образовывая складки на лбу. На её руках сидел рыжий зверёк, а на голове лежали маленькие змейки, вообразившие себя не иначе как украшения, которые некоторые девушки вплетали себя в пряди. Парень закинул себе на плечо топор и согнул одну ногу в колене, принимая расслабленную позу. Ново было видеть человека в лесу, где обитали одни звери и отсутствовала хоть маленькая старая хибарка, в которой мог бы заночевать двуногий персонаж. — Охо-хоу, неужели разошлась уже молва о революционном изобретении Находкинса? — воодушевлённо предположил он. — Простите, леди, производство ещё не запущено, однако первый продукт будет Ваш, конечно, если Вы будете согласны стать моей моделью! Бледная кожа приняла пунцовый, нездоровый оттенок, который свидетельствовал явно не о смущении. Она всплеснула руками, заставив маленькое животное вцепиться ей в плечо своими пушистыми лапками, которые чисто физически не могли причинить боли ни неживой материи, ни тонким «веточкам» вздувшейся от гнева девушки. — Несмышлённое дитя, зачем ты погубил моего брата? — нимфа печально опустилась около обрубка некогда прекрасной трюфельной пальмы и пригладила древесные кольца. Находкинс неопределённо хмыкнул и с намёком посмотрел на барбалутов, как бы спрашивая: не спятила ли девица, раз называет растение своим родственником? Медведи пристыжающе зыркнули на молодого человека и начали скорбно переступать с лапы на лапу, приминая сочно-зелёную траву. — Девушка, буду очень признателен, если Вы прекратите называть меня мелким ребёнком. — сардонически попросил лесоруб. — Кажется, Вам нужно обратиться к специалисту!.. Брюнет коротко рассмеялся, грубо похлопав по голове диковинного зверя, но ощутив как злобно отмахнулся от его руки барбалут, пнув его ногу своей нижней конечностью, болезненно вскрикнул. Дева страдальчески заломила руки.— Внезапный гром и прочую дребедень, на удивление, заметили только местные обитатели, но не мы с девой.
— Не нуждаюсь в услугах Ваших… лекарей! Летишь — моё имя и я дух этого места, так что убирайся прочь, человеческий отрок! — Она дело говорит, каланча. — вторил ей голос. Уронив тяжёлый топор от нежданного появления нового действующего лица, Находкинс раздражённо повернулся по направлению, из которого слышался жутко картавый голос. — О милый Лоракс, здравствуй… — понуро поздоровалась Летишь. Существо отечески приголубило склонившуюся голову и, увидев изувеченное дерево, громко охнуло.***
Камень за камнем вокруг безжизненного пня образовывалась простенькая круговая оградка, пока пришелец вероломно растерзывал красную крону тонкой трюфельной пальмы.— Если хочешь узнать, что было дальше, приходи завтра! — Но, мистер Находкинс!..
***
Она ворвалась как нежданный ураган, а единственное её отличие от природного явления заключалось в том, что сама по себе выглядела Летишь аккуратно, а не сумбурно. Вихри летали не во внешности, а в глазах, которые обеспокоенно взирали на незваных гостей пристанища парня. С глупеньким, по мнению Находкинса, смехом ей на руки приземлилась жужжащая рыбка, своеобразно приобнимая нимфу рыжими ластами. Летишь любовно погладила её нежными кончиками пальцев и приподняла голову. — Папá, с чего такие крики? Вопрос был задан в пустоту. — А почему она надо мной не надзирает?! — Она — леди, глупый мальчишка! Оставил бы я такую прелестницу в твоём скверном обществе. — поражённо гаркнул Лоракс, неловко слезая с кровати и направившись к девушке. — Доброго утра, Лети. Эта каланча совершенно не понимает, что утро должно начинаться безмолвно, потому что такая девочка как ты может ещё дремать в корнях милостивых пальм. Хранитель лесов погладил руку девушки, которая села на дощатом полу временного пристанища. Она заинтересованно посмотрела на Находкинса, который, никак от смущения, перебирал пальцами края одеяла. Испытав похожее чувство, Летишь устыжено отвернула голову в другую сторону, где была расположена маленькая кухонька. В каждой чашке, блюдце и пиале расположились чудные зверьки, некоторые ещё сопели, а другие уже возбуждённо озирались по сторонам, громко зевая. — Ладно. Ладно! Я пообещал не рубить больше деревьев, ведь такой уговор был? Что вы все здесь делаете? — А ещё я пообещал следить за тобой, это я и делаю. Лоракс прошествовал в ванную, где с его приходом начало что-то греметь. Дверь, он, кстати, не запер и потому, формально не оставил свою воспитанницу… наедине с лесорубом. Весь дом тот час превратился в какой-то деревенский базар: животные расползлись по всей обители и хозяйничали по-свойски, поэтому вполне понятно, почему человек громко взревел и остервенело накинул одеяло на кровать, небрежно заправляя её. В своих мыслях нимфа немного пожалела Находкинса, так как вполне понимала, что милый её сердцу хранитель всё ещё надеялся спровадить парня прочь из долины. — Не сидите на полу, леди. — буркнул путешественник, протягивая ей руку, за которую она робко ухватилась. — Посидите на кровати. Как только он посадил её на матрац, то не смог освободить своё запястье — Летишь ласково обхватила его тонкими пальцами и изучающе начала поглаживать каждый изгиб костей, обтянутых кожей. Не привыкший к подобному женскому вниманию, Находкинс стушевался и покраснел, на первых парах вознамерясь дёргано освободить конечность, однако вялое сопротивление сдалось под натиском приятных прикосновений. — Не привычно держать кого-то не за усеянную шерстью ладонь. Тебе не бывает холодно ночами? — Также как и Вам, Летишь. — И то верно…— Лоракс тогда налетел на меня, когда увидел наши прикосновения. Назвал, если обобщать, развратителем невинных дев и отправил Летишь к речке, как он говорил, чтобы нежная нимфа смогла выплакать свои слёзы в одиночестве от того, что я посмел своими грязными ручонками прикоснуться к ней.
***
— Смотри, поддеваешь лопаткой, чтобы отделить его от поверхности и!.. — брюнет ненадолго замолчал. — подкидываешь вверх, главное — не упустить, а то к еде блин будет не пригоден. Нет! Я не говорю, что вообще не пригоден, есть такие странные люди, которые даже с земли есть готовы, но я бы не рекомендовал… — Оу, я поняла, дорогой. — воодушевлённо промолвила Летишь, прикладывая указательный палец к подбородку. — Мы с папá не готовили даже тогда, когда он был со мной в детстве, а позже уже не представлялось возможности. Пустив в голос немного печали, девушка поймала сожалеющий взгляд Находкинса, который криво улыбнулся, попытавшись сгладить углы. Ему хотелось спросить почему Лоракс бросил свою воспитанницу (он не хотел называть фрикадельку её отцом. У такого скряги не могло уродиться подобного ангела) так рано, почему ушёл, оставив её практически в одиночестве, почему заставил переживать первую смерть своих мохнатых друзей, которые умирали всё чаще от старости, в то время как нимфа жила непозволительно долго по отношению к кому бы то ни было. Впрочем, это не его дело. — Как ты назвала его, Лети? — подозрительно спросил Лоракс. — «дорогой»? — Да! Он сказал, что так обращаются к людям, которых считают приятелями. Хранитель лесов переиграно взмолился, колотя маленькими кулачками по мягкой перине. — Летишь, называй каланчу — идиотом. Это особое слово, которое показывает, что вы с ним друзья. Теперь уже обозлённо начал бормотать Находкинс, презренно смотря на ухмыляющегося Лоракса и хихикающих обитателей трюфельного леса. — Хорошо, — быстро смирившись, улыбнулся парень. — кто хочет очередной добавки? Разрозненные положительные ответы наперебой начали звучать со всех концов комнаты и вакантного места — кровати, такой же многострадальной как и рекламная компания всемнужек. Нимфа тихо рассмеялась, заставив Находкинса завороженно замереть и умилённо сжать плечи. Его рука медленно потянулась к щеке девушки и невесомо прикоснулась к нежной коже. А может… ну его? Этот бизнес? Желание выслужиться перед матерью и тётушкой? Чем плохо прожить свою недлинную жизнь с прекрасной возлюбленной где-то в окрестностях среднего по размерам города? Чем плохо терпеть причитания её «родственника»? Каждый день вставать на заре, смотря на спящий профиль. Учить её готовить, шить, общаться с людьми, а потом медленно стареть, теряя свою красоту, звонкий, чистый голос, рябь кристальных глаз, гибкость тела и приобретая хрупкость костей, седину, болезни. Стареть и упиваться её вечной молодостью, пока он ещё не потерял зрение, вслушиваться в голос, пока не утерян слух, касаться рук, пока кожа на собственных пальцах не потрескается и ни огрубеет. Умереть, когда они будут прогуливаться между высокими пальмами, когда сердце внезапно прихватит, и он упадёт наземь. А падая, он уронит деревянную трость в речку, распугав своеобразных рыбок. Старая шляпа слетит с его белёсой головы. Глаза закатятся и последнее, что он увидит — её юное лицо, последнее, что услышит — болезненный крик… — Руки убрал от моей дочери! Но всё это будет тогда, когда Лоракс даст ему поцеловать Летишь, а ради этого, он готов обманом запереть его где-нибудь!— Тогда, в тот прелестный момент, недалеко раздалось какое-то непонятное звучание. Орда людей во главе с неизвестной мне блондинкой, которая после будет одной из моделей рекламы всемнужек, двигалась в сторону нашего дома. Кажется, ту блонди звали Нормой.
«Нам всемнужка всем нужна!..»
— …Я не могу об этом говорить. — Мистер Находкинс, Вы… плачете?
***
Колёсики новой коляски не скрипели, ручки, обтянутые дорогой кожей, не были протёрты, подлокотники нетронуты, потому что руки Летишь слишком слабы, даже для того, чтобы положить их на удобные подложки. Зелёный костюм в полоску приятно прилегал к телу, галстук не надавливал на горло, шатлен приятно била по бедру, очки немного сползали а нос. Перчатки, натянутые на руки, скрипели, когда Находкинс сильно сдавливал пальцами ручки каталки. Душа была растерзана в клочья, а у Летишь она кажется вообще не существовала. — Находик, милый, что сказали доктора? — без особого беспокойства спросила Изабелла. — То, что я слышал уже множество раз. — Знаешь, — протянула его мать, закатывая глаза к высокому потолку фабрики. — может быть тебе стоит… провести эвтаназию? Толку-то от девушки-инвалида, ты же только губишь свою жизнь, держа подле себя эту дикарку! Любая красавица готова упасть тебе в руки, стоит только поманить её пальцем, да и с ними шанс завести детишек больше! В конце концов, кто-то же должен стать наследником такой огромной корпорации. Ещё после слов про эвтаназию Находкинс закрыл уши нимфе, а сам до боли в глазах зажмурился, не желая слышать таких слов. Он думал, что Летишь будет наблюдать за угасанием его жизни, однако, всё обернулось совсем иначе. Уже как год его возлюбленная не может встать без посторонней помощи, не может говорить, скорее не хочет. Она не ест самостоятельно, поэтому во время приёма пищи её постоянно кормит мужчина, ласковыми словами пытаясь убедить деву хотя бы немного приоткрыть рот. Находкинс не даёт девушке оставаться одной, не пускает к ней Лоракса и зверушек, однако он не знает, что хранитель всё равно является ночью к своей подопечной и пытается хоть немного продлить её жизнь. — Мама, хватит! — сорвался магнат. — Я буду делать всё, что хочу! — Хорошо-хорошо, Находик. — Не пускать ко мне никого. Его братья как по указке открыли двери, через которые мужчина провёз лесную девушку, а потом и зашёл сам. Ему в спину раздалось: — Да, мистер Находкинс. И двери захлопнулись. Бизнесмен потёр виски рукой и поправил небольшой трюфельный росток в кармане. Даже эти маленькие зачатки, которые пытались вырасти на отравленной земле, были пущены в оборот в качестве декоративного элемента для каких-либо изделий, принципиально, одежды. Он снял очки и с силой бросил их на диван, стоящий практически у входа в личный кабинет. — Прости, моя дорогая Лети, я сорвался. — Находкинс криво улыбнулся и поправил красный плед, укрывающий тощие ноги. Девушка не говорила мёрзнет она или нет, однако, видя эти тощие ноги, он думал, что его любовь мёрзнет. — Прости Изабеллу, она не знает, что несёт… хотя, не прощай! Она не заслуживает! Н-но убрать её с должности я не могу… она же моя мать!.. Магнат опустился на колени и упёрся своим лбом в острые колени; шляпа небрежно упала на пол. — Всё отдал бы за то, чтобы твои ручки снова смогли дотронуться до меня. — прошептал. — Теперь, каланча, ничего не поможет. Ты сделал всё, чтобы погубить мою милую Летишь. — Ох, Лоракс! Кажется я запретил тебе появляться на мои глаза. — Находкинс ломано обернулся к существу и, словно опьянённый, пошёл в его сторону, жутко заплетаясь в своих ногах. — Я одним своим видом напоминаю тебе о том, кем ты был? — Молчи!И никто не остановит меня!
***
Они ругались. Летишь это не понравилось. Она медленно расправляет руки и по специальному трапу удаляется на улицу. Глаза не блуждают, они замерли. Она кое-как поднимается и отходит на несколько метров. Опускает ладонь в почву. Последние волшебные силы она тратит на то, чтобы маленькое семечко перестало бояться и вытянулось из-под земли. Нимфа видит дерево и тут будто прозревает и сбрасывает оковы сна. Острые топоры всё ближе. Летишь резво, на сколько это возможно в её состоянии, оборачивается; Лоракс и её идиот всё спорят.Может это остановит…
— Находкинс, папá! — кричит хриплым голосом изо всех сил. — Летишь? — ошарашенно произносят оба. И в тот момент острые лезвия чётким и привычным движением рубят последнее дерево. Летишь пластом падает на земь, а тело сковывает камень. Она тянется руками, да так и застывает. Последнее, что она видит перед тем как потерять зрение — это самые яркие глаза возлюбленного и печальное лицо родителя. Последнее, что она слышит перед тем, как потерять слух — это громкий крик.— Значит, это Вы?.. — Да, это был я, Тэд.
***
— В её руке семечко. Она, видимо, верила в мою человечность, однако, я не смел на протяжении многих лет беспокоить Летишь. Можешь считать то, что я рассказал бредом, что я мог возродить лес и всё исправить, но один раз, я уже испортил всё… Думаю, что леди одобрила бы твою кандидатуру на пост героя. — Я не подведу, мистер Находкинс.***
Мальчик не соврал. В следующий раз он приходит вместе со своей подругой, на которую заглядывается довольно многообещающе, Одри с радостью приветствует старика и неловко протягивает ему множество семечек; дерево, которое спасла нимфа было на редкость щедро. Тэд приводит свою мать и бабушку, последнюю он вспомнил, как только та представилась своим именем. Норма от старости стала ниже, но задор и бедокурство остались прежними. Она любовно прикоснулась к лицу Летишь, но заметив трясущиеся руки Находкинса, быстро отпрянула, прямо как её внук. В долину вернулось солнце, которое помогло восстановиться и почве, и воздуху. Маленькие трюфельные пальмы росли. О`Гер, пришедший однажды к улице Вознесённого Лоракса, теперь поселился со своим вдохновителем, таким же провалившимся магнатом мировой экономики. Оба подумывали написать книгу о правильном ведении бизнеса, ибо уход таких игроков с рынка буквально снёс всю систему. Лоракс появился через два года.***
— Не смотри так на неё, каланча. — Почему, фрикаделька? — Моя дочь — Летишь была духом другого леса, те деревья, которые заполняют долину образовывают иную местность, новую… Думаю, ты сам понимаешь, что это значит. Находкинс старческими коленями преклонился перед статуей и обветренными губами прикоснулся в последний раз к её лбу. Лоракс прошептал какие-то слова на незнакомом языке и пригладил каменные волосы рукой. По ветру разлетелись песчинки и серая пыль, уносящая с собой навсегда прошлую нимфу. Детский плачь громким набатом прозвучал неподалёку.