Проснись со мною завтра.

Она дергается, как будто от боли, а всё потому, что ей снятся очередные кошмары. Невыносимо видеть каждую её ночь в мучениях, словно в ней высоковольтные нити протянуты, от слегка взлохмаченной светлой макушки до самых кончиков пальцев ног. А ведь там нервные окончания, которые подают признаки жизни спинного мозга. Вот блин, о чём это я? Я протянул руку к её плечу. Страшно ей одной, наверное, хоть и выглядит она так, будто всё может, всё умеет, и никто ей не нужен, ибо вокруг все одни раздолбаи типа Кирштейна. А никогда ведь её не поймешь, что она чувствует, этакая хитрая лисичка с холодным взглядом голубых глаз, не предугадаешь, что она сделает и как себя поведет. Но и пресловутой девушкой-загадкой её не назовешь, да и попробуй скажи – уши гореть до вечера будут! Задумавшись, я и сам не заметил, как провел подушечками пальцев по теплой коже, спохватился – холодные ведь лапы, так и разбудить можно! – но ничего, кажется, не отреагировала. Оно и к лучшему, как я и планировал: скользнул кончиком носа к её ушку, собираясь с мыслями, однако, толкового ничего не приходило, и мне оставалось только прошептать ей самое главное, даже, скорее, очевидное, стараясь вложить в тембр хоть немного слышимой нежности. - Энни, это всё уже давно прошло. Не бесследно, но теперь этого нет. Не мучай себя мыслями о прошлом. Я с тобой... - Я знаю, - она повернулась ко мне. В глазах ни намека на испуг, даже едва влажных отпечатков, казалось бы, таких редких её слёз – и тех не было, как в первый раз. Безразличие? Нет. Скорее, решимость, которая наверняка далась ей с трудом. Или я ошибаюсь? - Всё в порядке. Ты не посмеешь переживать за меня, - Леонхардт провела своими длинными пальцами по моей щеке, в одно мгновение выгоняя из головы все дурные мысли и даже самые незначительные страхи. Всегда гадал, как у неё это выходит, и почему у меня так не получается. - Посмею, - выдохнул я, заранее чувствуя, что это сработает. Энни нахмурилась, но отвечать не стала. Собственно, и не нужно было: мягкие её губы сомкнулись с моими, жесткими и покусанными, в некотором, наверное, жадном, нежели горячем поцелуе. - У тебя очень красивые глаза, - не солгал я, ради этого неловко прервав столь приятное ощущение близости. Леонхардт чуть улыбнулась, прикрыв от меня небесные очи. Что это? Неужели на её лице промелькнула нотка смущения? Но ведь это моя обязанность: выглядеть застенчивым среди людей, не потерплю, когда всё происходит наоборот. Но она уже спала, плотно прижавшись к моему телу, словно маленькая девочка. И тогда что-то во мне щелкнуло, я твёрдо решил, что никому её не отдам. Даже, вернее, не смогу. А она спала только для того, чтобы поскорей начался новый день.