Про колхоз

Время в колхозе «Заветы Ильича» текло не так, как во всем прочем мире. Конечно, зима регулярно сменялась весной, весна – летом и так далее, но вот исторические события на населении колхоза сказывались очень странно. Вроде бы уже давно нет никаких колхозов, а название осталось. Может, дело было в географическом положении: в стороне от оживленных трасс и больших городов или в инертности самого населения, состоявшего преимущественно из пенсионеров. Но только факт оставался фактом, колхоз миром не интересовался, да и миру колхоз был не очень нужен. Не сказать, чтобы прогресс совсем обходил колхоз стороной. В одно лето понаехали вдруг бодрые молодые люди и всем желающим за приемлемую плату установили новомодные телевизионные тарелки. Только Мальвина Эдуардовна – удивительная женщина, которую даже старожилы молодой не помнили – от тарелки отказалась, заявив, что ей и трех каналов вполне хватит. Еще, конечно, были книги в библиотеке. Заведующая – рыжая (правда уже лет пятнадцать как крашеннорыжая) Нинель – регулярно писала во все инстанции просьбу завезти наконец второй экземпляр «Войны и мира» (а лучше еще 10 таких, чтобы школьникам было по чему учиться), но вместо Толстого инстанции высылали женские романы в бумажном переплете и книги с теориями заговора. Логику инстанций Нинель не понимала. С чего все началось, сейчас никто из жителей колхоза уже сказать не сможет. Но все сходятся во мнении, что во всем был виноват снегопад. Правда Мальвина Эдуардовна и ее лучшая подруга (чуть более молодая и менее всезнающая) Галина Филимоновна уверены, что все началось со старика Никанора. Никанор и до всего этого безобразия был в колхозе личностью известной. По молодости он был первым красавцем в деревне и, что логично, бегал за первой красавицей, то есть за рыжей Нинелью. Они бы и поженились, да отец ее – лучший кузнец околотка – был уж очень против брака. В итоге Никанор уехал в город поступать в техникум и там нашел себе жену. Жена Никанора, правда, уже давно умерла, но оставила ему семерых детей. Дети выросли и из колхоза уехали, приезжали они редко и только летом. Никанор же после смерти жены загрустил, почти запил, но вовремя остановился. Спутниковая тарелка стала для него последней отрадой. Точнее не совсем она, а передачи РенТВ. Никанор со смесью восхищения и ужаса осознавал, что мир намного сложнее, чем ему казалось из маленького колхоза. Страшные слова вроде «геополитики» и «чипирования» будоражили Никанорово воображение. Вечерами он частенько заглядывал в дом напротив к Мальвине Эдуардовне и пересказывал услышанное. Но в ту странную зиму все изменилось. Уже в конце ноября начались сильнейшие снегопады, засыпавшие единственную дорогу в колхоз. Занятия в школе отменили и радостные детишки-пионеры (которые были не очень в курсе, что пионеров уже давно нет) целыми днями играли в снежки. Продукты в магазин привозили с перебоями, но к этому уже все привыкли. А потом произошло непоправимое. Три дня подряд шел противный мокрый снег, облепивший все тарелки толстым слоем. Связь с внешним миром была потеряна. Телевизор работал только у Мальвины Эдуардовны. Остальные же в попытках починить тарелки доломали их окончательно. Ремонтная бригада, высланная на помощь жителям колхоза, застряла в снегу. Ясно было, что раньше весны Никанору любимых передач не видать. Первые пару дней Никанор грустил, потом в доме кончился алкоголь, и он отправился в магазин. В магазине алкоголя не оказалось: грустил весь колхоз. С тоской смотрел Никанор на центральную площадь. Вот единственный магазин, вот покосившееся на один бок здание школы, вот недавно отремонтированная церковь, вот бывший барак для приезжих рабочих, а ныне клуб, вот старая почтовая станция – резиденция администрации, вот библиотека. Библиотека! О наличии в библиотеке книг любимой тематики Никанор знал. Как и о том, что заведует там Нинель, встреч с которой он избегал уже лет сорок. «Была ни была» - подумал старик и вошел в библиотеку. Нинель за сорок лет изменилась, но для Никанора она по-прежнему была самой прекрасной женщиной в колхозе. Да что там в колхозе, в мире! - Здравствуйте, - сказала бывшая возлюбленная Никанору, поднимая взгляд от какой-то книги, а затем добавила – ой, это ты? - Да – Никанор кивнул и, не зная куда смотреть, поднял глаза на книжную полку «Только для читального зала», где до недавних пор гордо стояла лишь одна книга: огромный фолиант «Война и мир». Однако теперь рядом с бессмертным творением Толстого стояли еще 12 томов в красивых красненьких обложках с золотым тиснением. - Новое поступление – заметила Нинель, пытаясь убежать от неприятного разговора, - Труды какого-то профессора. - И читать их можно только здесь? – уточнил Никанор, чувствуя, как в голове рождается странный план. - Да, - Нинель кивнула. - Тогда – протянул Никанор – можно мне первую часть, пожалуйста. План был более чем прост. Одного взгляда на Нинель Никанору хватило, чтобы понять: он все еще ее любит. И даже смотреть на заведующую библиотекой было для него величайшим счастьем, книги же профессора стали отличным поводом остаться в библиотеки подольше. Науку Никанор, до пенсии занимавшийся ремонтом колхозной техники, уважал, хотя и не понимал, но ради любви всей своей юности готов был целыми днями читать про синусы и дроби. Однако не пришлось. Как следовало из предисловия, автор действительно был профессором, но профессором английского языка и литературы. Писал он, что удивительно, совсем про другое. Про странного зверя по кличке хоббит, про нору, в которой хоббит живет, про волшебников и гномов. Первые страниц десять Никанор не мог понять, что он вообще читает, а потом ничего. Привык. Радовала возможность раз в десять минут поднимать взгляд и наблюдать за дивной рыжей женщиной напротив. Правда из-за этого чтение шло не слишком быстро, хотя книга и затягивала. Вечером Нинель даже позволила Никанору проводить себя до дома и плевать, что был он на другом конце поселка. Проваливаясь по щиколотку в рыхлый снег, шли они рядом, и один раз Никанор даже поймал споткнувшуюся Нинель. Окрыленный возвращался он обратно, изнывая от желания поделиться радостью хоть с кем-то. Лучшей кандидатурой была, конечно, соседка Мальвина Эдуардовна. Через нее весь колхоз узнавал последний новости, но к ней же все ходили плакаться, и, что удивительно, хранить секреты она тоже умела. До глубокой ночи просидели Никанор и Мальвина за чаем. Герой-любовник сначала долго рассказывал про красоту Нинель, но потом как-то ненавязчиво разговор вдруг перешел на обсуждение прочитанного. Неудивительно, что к обеду следующего дня весь колхоз знал о новой книге и ее странном сюжете. Существование хоббитов жителей колхоза не смутило. Есть же на свете французы, что едят лягушек, и азиаты, питающиеся насекомыми. Есть негры и эскимосы, первые, как известно, обитают на деревьях, а вторые в ледяных домах. Хоббиты в этом ряду выглядели даже довольно нормальными. Пусть живут в норах, но в норах удобных, да и едят не червей, а обычную еду. История же простых гномов из горного колхоза, которые войной пошли на дракона-капиталиста, чтобы вернуть честным трудом заработанное золото, и вовсе звучала очень по-родному. Так и повелось. Днем Никанор сидел с библиотеке, читал и смотрел на Нинель, иногда неумело пытаясь вести с ней беседы, а вечером пересказывал подробности встречи и прочитанного Мальвине Эдуардовне, та в свою очередь через сеть подруг во главе с Галиной Филимоновной распространяла толкинизм по всему колхозу. Завоза алкоголя в магазин не было уже три недели, а единственный самогонный аппарат сломался еще после первых заморозков – самогонщица Люська не успела перенести его из сарая в дом. Истории Никанора стали единственной отрадой колхозного населения. Постепенно все больше народу стало заглядывать вечерком к Мальвине Эдуардовне, чтобы послушать, о чем же сегодня читал Никанор, потом самые смелые пошли в библиотеку. К тому времени первый том был окончен и Никанор уже начал историю про «то самое странное колечко, про которое все забыли», однако конкуренцию это не уменьшило. Было решено читать книгу вслух. Таким же образом: сначала в виде Никаноровых историй, а затем для самых любопытных и в виде чтения вслух, колхоз осилил и «Властелина колец» и «Сильмариллион», а затем и прочие тома истории Средиземья. Приключения обсуждали также активно, как и серии «Санта-Барбары». По вечерам на кухнях то и дело слышались выкрики «Саруман хороший!» или «Феанор герой, вы ничего не понимаете!». За разговорами все забыли даже о традиционной колхозной новогодней забаве. Все кроме двоих. Конфликт, породивший забаву начался давным-давно, еще когда колхоз только раздавал землю под дома. Рядом поселили две больших семьи: Мельников и Новиковых, причем при проведении границы допустили странную ошибку. В итоге образовалась спорная полоска земли шириной примерно в метр. На полоске уже давно ничего не сажали, но борьба за нее была делом принципа. Законники только руками разводили, и уже лет двадцать как звать их перестали. Теперь же вопрос о принадлежности полоски решали по старинке: кулачным боем 2 января. Раньше его устраивали первого, но противники порой совсем не стояли на ногах и поэтому бой перенесли. Идея была даже не в том, что Никанор (а именно он представлял семью Новиковых) так уж ненавидел своего соседа Мельника. Сохранить полоску стало уже делом чести. К тому же это был его шанс проявить себя перед Нинелью. И тогда родился план. Привлечь Нинель к его реализации оказалось даже слишком просто. На протяжении недели из погреба Никанорова дома раздавались странные звуки, и никто кроме, может быть, Мальвины Эдуардовны не подозревал, что там происходит. К 31 декабря звуки прекратились. Новый год весь колхоз встречал не как обычно в здании клуба, а у Мальвины Эдуардовны в доме: только там остался рабочий телевизор, который из-за наплыва желающий посмотреть «Голубой огонек» даже пришлось выносить во двор. Гуляния, несмотря на мороз, продолжались до утра. Первого числа колхоз стоял вымершим, а утром второго все, кто был способен стоять на ногах, подтянулись к дому Никанора. Сразу за воротами его ожидал Мельник. Никанор, что странно, вышел не из дома, а из погреба. За его спиной стояла Нинель, но на нее внимания никто толком не обратил. Все взгляды были прикованы к облачению Никанора. Первым, что бросалось в глаза, был плащ, сшитый явно из занавески, но с мастерством, затем зрители заметили некое странное подобие туники, кажется из старого платья, но это не точно. В центре туники блестела Феанорова звезда, в которой лишь некоторые узнали очень модное золотое платье Никаноровой старшей внучки. - Народ нолдор! – начал Никанор свою речь – доколе будем мы терпеть несправедливость рядом с нашими домами? Доколе будем покрывать злодейства? Давайте же раз и навсегда решим, кто достоин владеть землею наших предков! Кто он тот, кто стоит сейчас за моими воротами, кто готовит мне страшную участь? Кто он если не Моргот, если не враг истинных нолдор. Кто я если не вождь ваш, кто я, если не Феанор. Короче, айда стенка на стенку против Мельника! Меча у Никанора, конечно не было, его решено было заменить топором, а флаг «истинных нолдор» Нинель надела на вилы. И стоял так новоиспеченный король ничего не подозревающих нолдор: на голове диадема из гнутой медной проволоки, на плечах плащ из занавески, в одной руке топор, а в другой вилы. - Так поступаешь ты, вождь нолдор, - донесся с другого конца двора голос Мельника (он давно, кстати, был замечен в симпатиях к темным) – обвиняя меня в коварстве, не ты ли неделю готовился к битве, а мне ничего не сказал. Ты говоришь «стенка на стенку», но ты не дал мне времени подготовить мое войско. Я готов принять имя, данное тобой и стать Морготом, но надо бы для начала и правила оговорить. *** О заявках жителей колхоза в компании по установке тарелок вспомнили только в конце апреля. После Нового года звонки с напоминаниями как-то прекратились. Группа мастеров приехала в колхоз ближе к обеду. Странности начались еще на подъезде. Около дороги среди полей возилась группа мужчин в странном облачении: непонятных плащах и туниках с криво нарисованными белыми деревьями. Часть из них занималась посадкой деревьев, кажется тополей, а часть стояла в сторонке, наблюдая за противоположным краем поля. Мастера только хотели остановиться, чтобы спросить, что за фестиваль они здесь устроили, как из лесу появилась еще одна группа, облаченная в одеяния, более всего напоминавшие драные мешки из-под картошки. - Урукхаи! – крикнул один из «дозорных». Заслышав крик, остальные побросали лопаты и спешно начали организовывать нечто напоминающее боевой порядок, в руках у большинства мастера заметили деревянные мечи. «Урукхаи» столпились метрах в 50 от саженцев и старательно изображали угрозы, потрясая криво изогнутыми палками. - Народ Гондора! – перед криво-косо, но все же построившимся войском вышел человек, в котором мастера с ужасом узнали местного агронома, - не страшитесь войска, что стоит пред вами, охраняйте саженцы Телпериона до последнего вздоха. За Элберет! - За Элберет! – отозвалось войско. Завязалась нешуточная битва, исход которой мастерам узнать не довелось, они приняли ответственное решение ехать дальше в надежде понять, что за ерунда творится в колхозе. Следующую странную сценку они заметили около колхозного пожарного водоема: на берегу столпились школьники. Все они, несмотря на апрель, стояли босиком. В центре круга мастера заметили три фигуры: боевого вида девочка держала за шкирку паренька лет двенадцати, другой мальчик стоял напротив и громко ругался: - Ты чего сделал, Сема? – вопрошал он, - ты какого Моргота его в озеро кинул? - Федь, ну прости, прости, - оправдывался Сема, - я ж хотел, как правильно, чтобы по-настощему, а где мы реку-то возьмем? Вот я и решил – в озеро его кидать надо. - Ага, Исильдур, блин, - выдала девочка. - Симка, не выражайся, - прервал ее Федор, - но она права, нам что теперь три тысячи лет ждать? Мне это кольцо надо послезавтра отцу вернуть, у них там планируется нападение последнего союза, ему без него никак. - Ну, прости меня, прости – почти рыдал Сема. - Слушай, вот что, пока кольцо не найдешь, будешь Голлумом, раз ты прелесть выкинул. А вы ребят, айда по домам за ситами и сетями, будем колечко искать. Босоногие пионеры дружной толпой отправились в поселок, а в хвосте процессии, подгоняемый Симкой полз на карачках «Голлум», приговаривая «Сим, а Сим, можно я как нормальные люди пойду». Когда мастера добрались, наконец, до деревни они уже ничему не удивлялись. Ни надписям на заборах, сделанным на странном языке, ни кривым флагам с глазами, конями, звездами и деревьями на большинстве домов, ни идущим по улицам людям в плащах и с мечами. На центральной площади мастера, предусмотрительно оставившие машину на одной из боковых улочек, заметили еще две толпы, состоявшие в большинстве своем из пенсионеров (что удивительно при ближайшем рассмотрении многие из «воинов» оказалась пенсионерками). Ближе к зданию администрации стояла группа в разноцветных одеяниях под флагом в виде звезды, на противоположной стороне спиной к магазину стояли воины в черном. - Не хочешь отступить, Феанор? – вопрошал лидер «черных», кажется старик Мельник, - все равно сегодня самогон за два Сильмарилла я уже получил, а где третий опять никто не знает. Может да завтра, а? - Ну, уж нет, - заявил Феанор – сдаваться мы не будем. В ответ на его реплику темное воинство разразилось смехом и матерными выкриками и о Феаноровой жене, матери и детях. - А ну тихо! – раздался над площадью голос, - сколько раз вам остолопам повторять, что материться нельзя. На что вам олухам дано темное наречие, а? Мастера не без труда разглядели на скамейке у библиотеки, аккурат посередине между враждующими сторонами Мальвину Эдуардовну. - Простите, леди Мелиан, - раздалось со стороны «черных». - То-то же. Только войска встали на изготовку, чтобы не на жизнь а на смерть биться за неведомые Сильмариллы, как вновь раздался крик. - Иллюватаровна! - Чего, Финарфиновна! – отозвалась Мальвина Эдуардовна Из-за угла почти выбежала запыхавшаяся Галина Филимоновна. - Там это, к Люське, тьфу ты, к Лютиэн гномы пришли, требуют две бутылки, а я что-то не помню, разве у Мельника еще один Сильмарилл отжали? - Да нет, - отвечал лидер темных, - у меня как было два так и есть. - А, здрасьте, господин Мелькор, - кивнула старушка, - я тогда это, обратно пойду и у гномов оба заберу, вечером решим, что делать с лишним. - Так нам можно драться? – злобно проговорил Феанор с другого края поля. - Можно-можно, - великодушно разрешила леди Мелиан. С громким и уже знакомым мастерам воплем «За Элберет!» войско неведомого Феанора побежало на темных. У темных подходящего лозунга не нашлось, поэтому они ограничились просто криками. Мастера наблюдали за ситуацией со спокойствием обреченного и постепенно по краю площади пытались пробраться к администрации в надежде хотя бы там найти разумное объяснение. Но дойти туда без приключений им не удалось. Не прошло и пяти минут с начала битвы, как раздался рев моторов и на площадь в неком подобии боевого клина выехали 5 мотоциклов. На каждом восседал воин в уже привычном облачении, только вместо звезд и деревьев у этих были белые кони. Первый из «всадников» выхватил меч. - И Рохан явится! – уверенно заявил он, а затем добавил – Вперед! Мотоциклисты явно смешали карты противоборствующим сторонам, но из-за своей малочисленности сильного урона не нанесли. Судя по радостным воплям разноцветного войска неведомый Рохан явился на помощь им. Не без усилий мастерам удалось добраться до здания администрации. Внутри было на удивление тихо и цивилизованно, звуки битвы, доносившиеся с улицы, казались просто привычным шумом базара. В поисках ответов мастера направились к кабинету председателя сельсовета. Внутри кабинета время тоже, казалось, замерло. На стенах продолжали висеть коммунистические лозунги и плакаты, а над столом председателя – портрет Ленина в полный рост. Фотография же действующего президента стояла в углу, ее все забывали повесить, да и куда же Ленина девать прикажете. Председатель с видом вполне адекватным, то есть в костюме и без плаща и меча, сидел за столом, рядом с папкой бумаги в руках стояла рыжая женщина, не очень похожая на знакомую мастерам заместительницу. - Так, - говорила она, - надпись на дверях администрации мы замазали, а то, как же так, почему «Урук-казад», это же разные народы. Теперь вопросы для вечернего собрания: Лутиэн, ой, то есть Люська, то есть Людмила Тимофеевна жалуется, что опять начали делать поддельные Сильмариллы, потом опять поступило предложение о введении плакатов «За Элберет!» с портретом Ленина, темная сторона вроде бы согласна, нужно вынести на голосование. Еще уже в третий раз предлагают голосовать о переименовании нас в «Заветы Эру», надо еще раз обсудить, но с прошлого раза противников предложения сильно поубавилось. Потом… Ой, здравствуйте, - удивилась Нинель, - а вы к кому? В этот момент у старшего мастера началась форменная истерика. Он кричал и топал ногами, требовал объяснений и грозил судом. Председатель и Нинель наблюдали за происходящим на удивление флегматично. Когда приступ поутих, мастеров усадили за стол и напоили сначала чаем с мятой, а потом коньяком, в процессе рассказывая, что жизнь колхозная уж очень скучна, а так у местных хоть хобби появилось, и да не зачем так волноваться, крыша ни у кого не едет и тд и тп. Спутниковые тарелки мастера в итоге починили, а кое-где и поснимали за ненадобностью. А вечером им даже разрешили посидеть в уголочке и посмотреть на сход. Были на нем не все, а только руководители основных фракций, имен мастера, конечно, не запомнили. Сначала Председатель ругал всех за фальсификацию Сильмариллов, коими оказались крупные куски прозрачного стекла, потом обсуждали правила использования оружия, потом одобрили подписи к Ленину, а в конце единогласно решили переименовать колхоз. В конце слово взял Феанор. - Дорогая Нинель, - начал он свою речь, - давным-давно, как ты знаешь, мы с тобой хотел быть вместе, но этого не случилось. Прошло много лет и теперь и у меня и у тебя остались только взрослые дети, супруги же наши уже давно не с нами. Все эти месяцы я много думал обо всем, что произошло. И хочу предложить тебе стать моей Нернаделью, обещаю не оставлять тебя одну, обещаю слушаться твоих мудрых советов и любить тебя так долго, как смогу. В ответ Нинель могла только залиться краской и опустить глаза. - Да ладно тебе, что ты мнешься, сама же хочешь! – раздался из угла окрик Мальвины Эдуардовны. *** Так и стоит где-то на просторах России колхоз «Заветы Эру». Слухи о них плодятся и множатся, пару раз даже приезжали делегации от сообществ ролевиков, подивиться да опытом обменяться. И все спрашивают, а как же так случилось. И никто толком ответить не может, говорят «Понимаете, в тот год была очень снежная зима…» И только Мальвина Эдуардовна, да Галина Филимоновна знают, что началось все потому, что старик Никанор уж очень полюбил рыжую Нинель, а остальное так, само получилось.