это многое значит

Ну и в какой момент твоё пространство сознания начало трещать по швам? Когда Кел вытащил тебя на улицу? Когда ты увидел своих друзей повзрослевшими? Когда краем глаза заметил фотографию на прикроватном столике Обри, на которой она мило обжимается с Ким? Ты открываешь небольшое окно — в которое даже не взглянул — в комнате, тяжело дыша. С первого этажа доносится методичный стук в дверь. Это, должно быть, Кел, раз на улице уже посветлело и он, словно только-только взошедшее солнце, пришёл к тебе в очередной раз; забавно, ведь Санни зовут именно тебя — забавно до предела, ведь он приходит к тебе уже который день подряд каждое утро, будто ему нечем заняться, кроме как маячить перед твоим домом. Ты опять не выспался; тебе опять не хватило приключений с друзьями; ты снова увидел ЧТО-ТО. Это, должно быть, иррационально, думаешь ты, ведь твой друг готов вытащить тебя на приключения прямо сейчас, но это совсем не то — не тот Кел и не те приключения. Стук в дверь становится более настойчивым. Тебе хочется приключений. Укладываешься в кровать, побоявшись закрыть окно, а ведь в комнате уже явно похолодало — страшно, ведь на заднем дворе, на том пне есть ЧТО-ТО. ЧТО-ТО, что не даст тебе спокойно заснуть; ЧТО-ТО, что не даёт тебе спокойно жить. Ты фокусируешься, залезая с головой под одеяло, отчаянно жмурясь и концентрируешься, следишь за дыханием, делаешь всё, что только можешь, и это даёт результаты — спустя время накатывает апатия. Жизнь не зависит от незапертого окна. Дела нет уже ни до более редких стуков в дверь, ни до холода; в любом случае, окно закрывать сейчас ты не станешь. Под одеялом тепло; матрас мягкий; подушка пахнет свежестью; эта кровать максимально комфортна, ты даёшь ей смелые десять из десяти. Кел ведь не обидится, если ты проспишь одну встречу? В этом ведь нет ничего страшного?... Ты просто придумаешь причину... Чтобы... Ах. добро пожаловать в белое пространство ты находишься здесь столько, сколько себя помнишь Чёрная лампа, чёрный ноутбук, чёрный кот, чёрная коробка с салфетками, чёрно-белый скетчбук; красные руки; белая дверь. Как же ты... Омори... рад видеть это место снова. Омори отбивает по клавишам ноутбука пальцами, но быстро оставляет эту идею, не желая наткнуться на виселицу или спонтанно появившиеся файлы, напоминающие про нечто важное — он не желает помнить, про что именно. Омори подходит к двери, замирает; тянет дверную ручку, надеясь, что всё на своих местах. Белый свет ослепляет. Соседи Омори играют в карты. Он подходит тихо, прикрывая за собой дверь, поглядывая на них и думая, присоединиться или не стоит, но его замечают. Замечает Обри, если быть точнее: она всегда замечает его первой из всех и неспроста сидит напротив двери — она ждёт. Омори многое для неё значит. Обри отбрасывает карты, с искрящимися глазами подскакивает, и только после её бурной реакции Омори замечают Кел и Хиро, приветливо улыбаясь. Он подходит ближе. — Ты пришёл к нам, Омори! Я так рада! Обри кидается на него, смущённо хихикает и отстраняется. — Мы играли в карты, — Хиро констатирует факт, — ты хочешь присоединиться к нам? Да? Нет? Нет. Играть с ними — неинтересно. Омори всегда выигрывает. — Ох, может быть, хочешь отправиться за новыми приключениями или повидаться с Мари и Бэзилом? Они говорили, что соскучились... Да? Нет? Конечно. Для чего ты... Омори... ещё приходит сюда, если не для этого? Его друзья выстраиваются рядом; поднимаются по радужной лестнице; змея подозрительно шипит, так ничего и не выдав сегодня; бегут на площадку. Мари и Бэзил сидят на бело-красном одеяльце, а остальные возятся на площадке, кажется, играя в прятки с Берли — всё неизменно. Омори подходит к ним двоим, вздрагивая, когда Мари резко поворачивается и секундным мгновением её чёлка попадает на левый глаз. Он едва успевает испугаться, прежде чем Мари поправляет волосы и обнимает его. — Ох, младший брат, ты вернулся... Мы подготовили пикник! Вы ведь присоединитесь? Кел и Обри смотрят с восторгом; Хиро только приветливо улыбается и бегает глазами из стороны в сторону, смущённый лишь от одного её взгляда. Омори не хочет оставаться здесь, с ними, Омори хочет уехать на поезде далеко-далеко и забыться... — Омори, мы ведь можем остаться? — Кел бесцеремонно хватает его за руку, тряся, — я хочу остаться! — Да, пожалуйста, Омори! — Обри хватает его за вторую руку. — Омори, останься, я хочу... — Мари с хитрым прищуром смотрит на Хиро, — поразглядывать фотографии в альбоме Бэзила. Омори молчаливо кивает головой в знак согласия. Как он может отказать своим лучшим друзьям, если они просят о такой мелочи? В конце концов, обычный пикник никогда не будет лишним. Он присел на одеяло. — П-привет, Омори... — Бэзил растягивает губы в, как думает Омори, неискренней и лживой улыбке. Он никогда не смотрит в его глаза. В его глазах ЧТО-ТО... Что-то отпугивающее и что-то правдивое. Омори не хочет знать правду. Поджал колени к груди; расслабился, ощутив на плече голову Обри, она часто так делает; Омори никогда не возражал и ему, возможно, нравится; он не может ответить. Хиро тянется за фотоальбомом, удачно лежащим рядом с Мари и подсаживается ближе к ней, и Омори знает, что фотоальбом — манёвр, и что на самом деле Хиро каждый раз просто лишь хочет быть ближе к ней; Кел лениво тянется, глядя на блестящие в небе звёзды, а Бэзил подтягивает фотоальбом к себе и что-то подписывает. Омори спокойно; Омори знает, что здесь, как правило, всё на своих местах — Хиро неумело флиртует с Мари, Обри и Кел спорят о формах звезды, а Бэзил мнёт в руках фотокамеру, поджидая момент; Омори хочет, чтобы это продолжалось целую вечность. Он неловким движением проводит по волосам Обри, проверяя — ничего, и поглаживает настойчивее; Обри не менее неловко жмётся. — Кел! Эта звезда в форме дорожного конуса! Обри. — Нет, эта звезда в форме пиццы, как можно не заметить?! Обри... — Не говори глупости, всем понятно, что это дорожный конус, как его вообще можно перепутать? Омори трогает её длинные волосы. — Да не конус это! Это пицца! — Давай спросим Омори! Омори, как ты думаешь, это похоже на дорожный конус? Омори кивает, накручивая пряди на палец. — Видишь, Кел, даже Омори со мной согласен, ты опять не прав! Кел хмурится, выпаливая ожидаемое "Ну и ладно!" и откидывается на спину, задумываясь и разглядывая другие звёзды. Мари что-то рассказывает увлечённым Бэзилу и Хиро, листая страницы в фотоальбоме, а Обри, явно довольная собой, бесстрашно улыбается Омори. Омори улыбается в ответ. Обри неощутимо тепла; в её глазах нет ничего отпугивающего и правдивого — в глазах Обри по-детски неподдельная влюблённость, а её улыбка заставляет грезить в мире грёз — о мимолётном поцелуе в щеку и секундном соприкосновении рук. Тут, среди друзей, с головой Обри на плече, ему не о чем волноваться. Омори не волнуется, когда майка у Кела становится оранжевой; не волнуется, когда звёзды пропадают с неба; не волнуется, когда под глазами Хиро синяки проступают бесформенными пятнами; когда Бэзил становится ещё бледнее; когда земля и деревья меняют оттенок с бирюзового на блекло-зелёный; почти не волнуется, когда на шее Мари виднеется след от верёвки. Омори волнуется, когда среди прядей, которые он мнёт в собственных пальцах, меж чёрных начинают проступать розовые. Нет. Нет. Нет... Становится страшно; он тяжко дышит, сжимает веки и цепляется за волосы настойчивее; нужно быть спокойным; нужно оставаться нейтральным; нужно подтянуть Обри поближе; нужно успокоиться; — Омори, всё в порядке? нужно стабилизироваться. Омори стоит в белом пространстве. Это не могло бы продолжаться вечность. Чёрная лампа, чёрный ноутбук, чёрный кот, чёрная коробка с салфетками, чёрно-белый скетчбук; красные руки; отсутствие белой двери — не в первый раз. Омори набирает воздух в грудь, прикусывает губу и резким движением всаживает нож в живот, не содрогнувшись. Нужно стабилизироваться. Стабилизироваться... Ты трёшь лицо, мало чем удивлённый — скидываешь одеяло, почти бессознательно закрываешь окно, трясёшь головой, чтобы не заметить ЧТО-ТО. Солнце светит значительно ярче — уже день. Ты наспех чистишь зубы и умываешься, то и дело переводя взгляд от зеркала на раковину, надеясь, что в отражении ты заметишь не одного замученного себя, а ещё Обри, Кел и Хиро — счастливых. Стук с первого этажа доносится раздражающим, едва уловимым эхом. Вряд ли тебе удастся заснуть ещё раз и ты спускаешься вниз, предусмотрительно закрыв глаза на лестнице — главное покрепче взяться за поручни; побыстрее пройтись; не вспоминать; сфокусироваться; не упасть с лестницы, случайно свернув шею; следить за дыханием — открываешь глаза, когда стоишь на первом этаже. В этот раз ты даже не споткнулся, а ещё убедился в том, что кто-то точно стучится в твою дверь и подошёл ближе. Лишь бы не что-то, лишь бы не ЧТО-ТО... Ты потянул дверную ручку. Лучше бы ты не ложился спать утром и сразу открыл дверь. Это Обри. Обри, которая впервые за это время сама пришла к тебе и которая, очевидно, приходила ещё утром. Ты ждал. Обри многое для тебя значит. Ты переступаешь порог, у тебя помутневшие глаза и ты стараешься натянуть максимально приветливую улыбку на лицо, а руками безнадёжно хочешь потянуться к ней, чтобы обнять, но не торопишься. Обри, которая почти с тебя ростом, Обри, которая почти не улыбается, Обри, глаза у которой давно не искрятся, Обри, которая предпочла тебе Ким и хулиганов, всё равно многое для тебя значит. Она спрашивает, не видел ли ты Мэверика, он ведь живёт на этой улице и сегодня его совсем не было видно, а она собиралась прогуляться с ним и с хулиганами ещё утром, но он им не ответил, а ты с трудом себя сдерживаешь, чтобы не съязвить и чувствуешь себя не так, как обычно — ты был погружён в собственную тоскливую и обжигающую апатию, едва чувствуя что-то, а тут пришлось сдержаться. Ты боязно тянешь руку к её волосам, лишь чтобы коснуться их на пару мгновений — она не хихикает, смущаясь, не краснеет и не улыбается, а в твоей груди что-то трепещет то ли от боли, то ли от наслаждения, и ты думаешь, что терять тебе уже больше нечего. Она повторила свой вопрос, а ты понял, что ошибся. Это было неочевидно: утром, всё-таки, приходил Кел, ведь Обри со своими друзьями простояла под домом Мэверика всё утро. Улыбка с твоего лица сползла, а она тебе так и не улыбнулась. Ты, неожиданно для себя, подтягиваешь Обри поближе, отчаявшись; обнимаешь, ведь тебе уже не страшно. Тебе больно. Что ещё более неожиданно — она, не сразу, робко обнимает тебя в ответ, похлопывая по спине. Обри ощутимо тепла; в её глазах нет ничего отпугивающего и правдивого — в глазах Обри нет ничего вовсе, а ты всё неизменно грезишь о мимолётных поцелуях в щеку и секундных прикосновений ваших рук. — Санни, всё в порядке? Разумеется. Ты убеждён, что с тобой всё в полном порядке, а вот что не так с Обри? Почему её глаза не искрятся? Почему губы не растягиваются в улыбке? Ты ловишь каждый её тихий вздох и каждое вздрагивание, не желая выпускать из неуверенных, неловких, едва ли уместных, противоречиво идеализированных объятий. Каждый момент тебе дорог, ведь ты не знаешь, как скоро она оттолкнёт тебя. Почему у неё волосы другого цвета? Почему в её взгляде нет ни намёка на влюблённость? Почему она испугалась, когда ты замахнулся на неё ножом, после четырёх лет разлуки? Почему не проявляет инициативу? Почему её... Обри слабо пихает тебя в грудь, в пол голоса отшучивается и едва заметно краснеет. Ты чувствуешь, что краснеешь тоже. Неловко. — Так ты не видел Мэверика?... С трудом отстраняешься. — Нет. В оцепенении, Обри косится в сторону и, прежде чем сказать что-то, поправляет рукава. — Ладно. Прости за беспокойство, мне надо идти... Нет. Нет. НЕТ. Ты хватаешь её за руку прежде, чем она стремительно уйдёт, и грёзы на мучительные секунды становятся реальностью. Она оборачивается, не понимая, что тебе ещё от неё нужно — ты тоже не понимаешь. — Обри, — ты отпускаешь её руку, — придёшь завтра утром? Обри молчаливо кивает головой в знак согласия. Как она смогла бы отказать тебе, когда ты просишь о такой мелочи? В конце концов, обычный визит к тебе не будет лишним. Она попрощалась ещё раз и стремительно ушла. Остаток дня, вечер и пол ночи, не смыкая глаз, ты обвинял себя за бестактность и импульсивность, обречённо фокусировался, концентрировался, следил за дыханием, пока не отключился среди глубокой ночи. Ты уже не можешь ответить на то, в какой момент твоё пространство сознания начало трещать по швам, но ты можешь ответить, что эта многое значащая встреча добила пространство сознания окончательно. Сегодня тебе не снились сны. С первого этажа доносится хаотичный стук в дверь.