Keep calm and sleep with me

Таня Белая ужасно не любила переезды. Так сложилось, что менять место жительства приходилось часто, и всякий раз в первую ночь пребывания на новом месте ей не удавалось заснуть. Собственно, именно за это Таня переезды и не любила. Ни секунды сна. Всю ночь. Ладно бы ещё в это время делом каким-нибудь заниматься, тогда даже не чувствуется, что в это время вообще нужно спать, но когда ты молча лежишь в тёмной комнате и слушаешь, как тикают часы или гремят на ветру жалюзи, тебя начинают посещать всякие глупые мысли, которые почти все сводятся к одному - из-за того, что ты сейчас не спишь, утром тебе будет очень тяжело. Вот и сейчас, лёжа рядом с Ваней, который давно уже уснул, Белая думала только о том, что завтра будет трудно подняться. Половина первого. Спать оставалось чуть меньше пяти часов. Вот тебе, Таня, твои: "Давай ляжем спать в одиннадцать, чтобы встать и приехать на работу пораньше. Больше успеем сделать", - раздражённо вздыхала баллистик всякий раз, когда Тихонов в очередной раз сопел во сне. И ладно бы Ваня просто сопел. Как говорится, всякое бывает, да и не такая уж это и раздражительная привычка, даже наоборот, когда Иван оставался с ней и засыпал, как обычно, раньше неё, Тане эта привычка казалась очень даже милой. Но не сейчас, когда заснуть не представлялось возможным. Стоило Тане повернуться на другой бок, как Тихонов, видимо, почувствовав, что место освободилось, откидывался в ту же сторону, умудряясь ещё и сложить на хрупкую Таню чуть ли не все свои конечности. А откинуть его обратно лучше не пытаться, потому что если Ивана слишком тормошить, ему начинает казаться, будто пора вставать, и через каждые две минуты (или не минуты? Ночью время движется быстрее, наверное) начинает бубнить что-то невнятное, причём прямо в ухо, потому что укатываться на другую половину кровати, почувствовав, что место освободилось, пленник Морфея упорно не хотел. В довершение всего, при всём этом, как теперь Белая точно поняла, крайне неудобном соседстве часы тикали нестерпимо громко. В какую бы сторону Таня ни повернулась, ей всё мешало: то тихоновская нога, которую он закинул на её ноги, то одеяло, то рёв пьяниц за окном, которое закрыть нельзя, потому что сразу станет душно. "Ну, супер вообще, - рванула на себя одеяло Белая, которое до этого наоборот ей мешало, и она пыталась спихнуть его куда-нибудь вниз. Хоть прям вставай и езжай домой". Но домой нельзя. Дома другие люди, которые, вероятно, давно уснули и видят сотый сон подряд. Мысль о них показалась какой-то ужасно тоскливой. А тут ещё Тихонов, как назло, начал свистеть. Насморк, который так до конца не прошёл, даёт о себе знать. "Нашёл, блин, время, - Татьяна посмотрела на часы. - Третий час ночи. Отлично, скоро вставать, а я ещё не ложилась. Может, чертёж Демьянова достать и покумекать над взрывным устройством, которое он так и не собрал? Должны быть какие-нибудь соответствия в том, что он в итоге подложил под автомобиль Удилина... Или не он это вообще? - Холодов, отдай, - бормотал во сне Тихонов, которому дела не было до таниных мучений. - Вань? - Белой на секунду показалось, что Тихонов проснулся. - Ваня, ты спишь? Ответа, само собой, не последовало. "Хорошо тебе, - с досадой подумала Таня. - Спишь у себя дома. Нет бы вместе со мной не спать. Вообще, почему я тут одна лежу и слушаю твои дурацкие часы?" Баллистик сильно дёрнула лежащего рядом за руку, которая до этого покоилась у Тани над головой. - А? Что? - встрепенулся Ваня, взглянув в сторону Тани, которая тут же отодвинулась на самый край кровати. - Ванечка, ты не спишь? - зевнув, произнесла Белая, накрывшись одеялом до самого подбородка. - Нет уже. А ты? Она не отвечала. Просто так. Потому что одной не спать тяжело, а вдвоём как-то попроще, по крайней мере, Тане так казалось или хотелось, чтобы казалось именно так. "Чёрт, зря я... Как-то это нехорошо, наверное",- подумала баллистик, слыша, как шумно ворочается лежащий рядом, пытаясь то положить подушку как-то по-другому, то разложиться сам, не спихнув при этом Таню ещё дальше. На секунду он замер, перестав ворочаться. Они молча лежали в темноте, слушая дыхание друг друга. Он слышал, как шуршат её ресницы по подушке, как она пытается освободиться от одеяла, которым до этого укуталась чуть ли не с головой. Медленно-медленно она придвигается всё ближе, осторожно укрывая Тихонова одеялом, которое недавно у него с силой выдернула, затем мягко касается его бедра. Приятная, тихая волна нежности накрывает хакера. Он чувствует прикосновение её тела, её вздох, её присутствие здесь и сейчас рядом с собой. Это было секундное, странное, какое-то очень новое чувство. Непонятно почему, непонятно посредством чего, именно сейчас Ваня окончательно понял, что рядом с ним лежит ЕГО, только ЕГО человек. Ничей больше, эдакое отражение всего того, что когда-либо он вообще видел, слышал, чувствовал, чем он жил до встречи с ней. Накрыв его одеялом, Таня осторожно отодвигается обратно. Плевать уже, что ей не уснуть в эту ночь. Пусть хоть Ваня поспит нормально. А она, уж ладно, как-нибудь вздремнёт в тире или в буфете. - Иди ко мне... - тихо произносит Иван, притянув подругу к себе. Та и не думает сопротивляться. - Я уснуть не могу, - прошептала Татьяна, сама не зная зачем. - Ну так бы и сказала сразу, - улыбнулся Тихонов, обнимая Белую, когда та вплотную прижалась к нему. До рассвета осталось немного. Небо за окном уже начинало светлеть. Сон Тани был беспокойным, она то вскрикивала, то вздрагивала. Иван второй раз так и не заснул, всю ночь держа подругу в объятьях, то и дело шепча ей: - Тихо-тихо, Танечка, я с тобой. Это сон, всё хорошо. Он повторял эти слова как заклинание, медленно проваливаясь в обволакивающую дрёму. За окном рассвело. Зазвенел будильник. Выстрелы в Танином сне стихли, Ваня же только начинал видеть сон. Яркий, весёлый и радужный. "Я люблю тебя, моя маленькая девочка. Ты даже себе не представляешь как. И не представляй - это лишнее…"