Тайны клана Учиха

Сегодня великий день, думал Коичи Учиха. Сегодня тот день, когда Девятая Хокаге вступит в свои права и будет менять не только их деревню, но и, как был уверен молодой Учиха, весь мир к лучшему. Её мечта, которая станет явью. Коичи не раз слышал, как мама говорила, что с детства мечтала об этой должности. Он не представлял, что она чувствовала сейчас, в этот момент, когда до осуществления её мечты остались какие-то жалкие часы. Не дни, не месяцы. Часы. Коичи всё никак не мог уснуть, дожидаясь назначенного часа. Ему казалось, что не только деревня, но и их семья вступает в эпоху больших и лучших перемен. И череда этих, несомненно, лучших, но пугающих изменений начнётся уже совсем скоро. В десять утра, когда господин Восьмой передаст свой почётный титул Сараде Учихе, будущей Госпоже Девятой. Коичи перевернулся на другой бок и крепко зажмурил глаза, стараясь отвлечься от всех мыслей. Он не знал, почему, но предстоящее событие заставляло его сердце сжиматься и бросало в холодный пот. Если раньше назначение матери его радовало, казалось чем-то волшебным, интересным, до ужаса увлекательным, то сейчас скорее пугало, заставляя вспомнить тот злополучный день, когда мать ранили и отравили. Реабилитация матери прошла успешно, и довольно быстро она встала на ноги. Коичи слышал, как бабушка ругалась на маму, заставляя уже взрослую женщину лечь обратно и принять какое-то лекарство. Та лишь морщилась и отворачивалась от напитка. Но в конце концов, сдавшись под натиском матери, пила горькое варево, после этого смешно отплёвываясь. Да, эти лекарства такие противные. Кто их вообще придумал. Мама вернулась из больницы только этим вечером. Учиха видел, как бабушка кинула на неё укоризненный взгляд, покачав головой. «Но с инаугурацией больше тянуть нельзя», - возразила ей дочь, и была, в общем-то, права. После того, как Сарада попала в больницу, к ним заходил Восьмой и разговаривал с дедушкой. Коичи не слышал всего разговора, но пару фраз долетели до проворного ребёнка, из которых тот сделал вывод, что все Каге ждут назначения мамы, и из-за задержки начало расти недовольство. Учиха не понял, какое недовольство может быть, когда маму так серьезно ранили. Он помнил, как от злости и возмущения сжал кулаки, но предупреждающий взгляд деда заставил его уйти из кухни и захлопнуть приоткрывшийся рот. Поняв, что ему сегодня так и не удастся уснуть, мальчик сел на постели, переводя взгляд на окно. Величественная тихая ночь раскинулась перед людьми во всей красе, заглатывая в своей тени всё, что попадалось на пути, скрывая во мгле живое и неживое: людей, животных, здания, улицы. Последняя ночь, когда мама не Хокаге и не несёт ответственности перед всеми жителями. Коичи встал с кровати и бесшумно пробрался в коридор. Ему предстояло пройти мимо комнаты брата. Дверь Кеиджи была наглухо заперта, и оттуда не издавалось ни звука. Скорее всего, брат уже спал. Последние дни дверь была закрыта практически всегда, что совсем не удивительно, учитывая предыдущие события. Кеиджи, узнав, что никто не удосужился ему сообщить о состоянии матери, обиделся на всю семью, включая даже своего любимого деда. И как бы Саске не пытался потом объяснить, что в тот момент время было дорого, Кеиджи не хотел его слушать, с нехарактерным для последнего хмурым и недовольным лицом уходя прочь. Коичи был уже близко к дверям, как почувствовал, что что-то заскрипело. Проклиная себя за несусветную глупость, он прижался спиной к стене, прислушиваясь к окружающим звукам. Ложная тревога. И всё-таки можно было выбраться через окно. Он хмыкнул, прикрывая глаза. Незаметное движение - и вот уже улица. Холодный воздух. Свобода. Иногда Коичи казалось, что судьба, заключившая их в эту деревеньку, в эту эпоху и в эти безумные времена, была к ним не милосердна. В такие моменты он вскидывал голову и смотрел на яркие звёзды, расположившиеся на огромном сине-чёрном лоскуте, называемом небом. Он обожал звёзды. И, смотря на эти звёзды, Коичи отбрасывал свои прошлые мысли. Судьба любила их. Жизнь обожала своих земных детей, а все трудности, что выпадали на их долю, были лишь коротким испытанием. И судьбой шиноби. Иногда Учиха представлял себе мост, дощечки которого были окрашены в чёрные и белые цвета. Причём очень неравномерно, и оттого более удивительно. Чёрные, трухлявые доски портили прочность моста, но не его вид. Возможно, и эти испытания были той самой чёрной дощечкой. Может, с назначением матери, люди, словно изголодавшиеся путники, ступят на белую, более устойчивую доску? Коичи свернул на очередную улицу. Ночная тишина обволокла его со всех сторон, заставив затаить дыхание от восторга. Таинственная ночь. Молодой Учиха не знал, куда направляется. Он не имел конечной цели, но ноги сами принесли его к особняку с обозначением древнего клана Конохи. Клан Хьюга. Он остановился у самых ворот, толком не понимая, что делать дальше. В конце концов, сейчас ночь - потревожить покой хозяев с Бьякуганами... - Коичи? Химавари-сенсей стояла сзади, чуть прищуриваясь. Коичи давно заметил эту привычку. Хьюга не имела проблем со зрением - у неё был Бьякуган, обзор которого составлял 360 градусов. Но глаза молодой женщины всегда щурились, когда она пыталась во что-то вникнуть или была крайне недовольна. «Лучше не злите нового сенсея», - смех директора Ируки все ещё отдавался в ушах. - Ты уже тут пять минут ошиваешься. Что случилось? Почему ты не дома? - Легкое беспокойство в голосе, но не в уверенном взгляде. - Ничего. Я... сейчас уйду. Просто прогуливаюсь по улице. - Ночью? - Лёгкий наклон головы и, наконец, заметное удивление в голубых глазах. - Мама уже сегодня станет Хокаге. - Сдавленно сказал Учиха, опуская глаза. - Сейчас ночь, но уже идут новые сутки. - Да! Это прекрасно, Сарада всегда об этом мечтала. И, я считаю, это заслужила. Её энтузиазм вместе с упорством сделают своё дело. Она всегда доводит всё до ума. - Учиха заметил в её голосе погрустневшие нотки, но не придал этому значение. - Но... Почему? Зачем об этом мечтать? Хокаге быть тяжело, ты перед всеми в ответе и приходится всех защищать. Вы же знаете о... Невысказанная фраза о Седьмом Хокаге так и повисла в воздухе. Но Химавари прекрасно поняла, что он хотел сказать. Поджавшиеся губы и вмиг погрустневшие голубые глаза показали это. - Простите, - смутился Коичи. - Тебе не за что извиняться. - Химавари тряхнула волосами и постаралась весело улыбнуться. - Да, мой отец был великим человеком, отдавшим жизнь за деревню. Впрочем, я думаю, ты и сам про него всё знаешь. Про Седьмого Хокаге ходило множество различных мифов и легенд, особенно среди его сверстников. Говорили, что ему не было равных ни в чём. Он был чем-то далёким, неземным, идеалом, до которого, казалось бы, не дотянуться. И, несмотря на это, дедушка упорно продолжал звать бывшего сокомандника «усуратонкачи» и лишь усмехаться при рассказе о его подвигах. Многим не нравилась его реакция. Но Коичи, знавший своего дедушку всю свою недолгую жизнь, каким-то нутром чуял, что усмешка была грустная. Скорбная. Мама отзывалась о Седьмом как о прекрасном Хокаге, шиноби и просто человеке, подвиги которого достойны подражания. Особенно последний. Про тот страшный день, который давно стал чем-то страшно забытым, не решался говорить никто. Никто не хотел пролить свет на ту далекую тайну, в которой не стало великого Наруто Узумаки, а Солнце и Луна окончательно сложили свои небесные полномочия, оставляя как и Коноху, так и весь оставшийся мир в тени. Коичи слышал, как однажды бабушка сравнила нынешние времена с затмением. На что мама лишь взбесилась, так резко встав из-за стола, что тот опрокинулся. - Если бы не он, многие так бы и погибли в том измерении. - Тихо сказала Хьюга. Её глаза, казалось, видели сквозь Коичи даже без Бьякуганов. Настолько пронзительным был этот взгляд в свете уличных фонарей. - Измерении? - Удивлению Коичи, казалось бы, не было предела; он не слышал ни про какие измерения, и даже не знал про их существование. - Очень многое скрывается и не рассказывается вам, детям. Да и не только детям. - Она покачала головой. - Некоторые события того времени, а в особенности, того дня, остаются засекреченными по сей день, дабы избежать лишних вопросов перед людьми. - А вы что-то знаете о тех событиях? Вы же... - Конечно знаю. - Усмешка и еле заметный блеск в глазах. Она, дочь Седьмого, сестра их общего Солнца, не могла не знать. - Я была на нашем последнем собрании. - Сказала она, скорее, самой себе. «И то по случайности», - пронеслось в голове Хьюга, но она не решилась озвучивать это вслух.

***

Сильный запах гари чувствовался в воздухе. Резкий звук откуда-то с улицы заставил сидящих за столом шиноби вздрогнуть. Срочное собрание, которое и собранием-то можно было назвать только с натяжкой, организовано в комнате, в которой раньше собирались пять Каге. Это мини-собрание, в котором участвовали вчерашние чунины, было обусловлено бедственным положением, в котором они все находились. И не только они. - Боруто, что скажешь? - Немного равнодушный и холодный голос, в котором люди, не знающие обладателя этого голоса, никогда бы не заметили беспокойства, больно резанул по ушам. Точнее, даже не голос. А ответственность, которую приходилось на себя брать. Узумаки поднял голову, пытаясь сосредоточиться на происходящем. Его глаза сразу впились в недавно говорившего. Некоторые помыслы и чувства Мицуки по сей день оставались для него полнейшей загадкой. Но, тем не менее, со временем он научился различать его модели поведения. Ледяная корка спокойствия скрывала истинные мысли друга, которые сейчас, похоже, отличались сумбурностью. Это Боруто Узумаки мог сказать точно. - Я не знаю. - Мрачно и совсем не похоже на оптимистичного Узумаки. - Ну кто знал, что он дойдёт до такого, даттебаса! - То есть, ты даже не предполагал, что такое может произойти? - Въедливый вопрос впился острыми коготками прямо в сердце. Мицуки умел поддеть собеседника, выворачивая и показывая самому человеку свои истинные намерения и действия. Обычно его вопросы всегда ставили в людей в неловкое положение. Узумаки подозревал, что друг, скорее всего, просто не имел понятия, о чём надо умолчать, а что сказать. Что было причиной такого поведения в разговоре, сын Седьмого не знал, но всегда старался отвечать на все вопросы лучшего друга честно и не увиливая. Старался. Боруто сжал кулаки, не зная, что ответить. Да, он предполагал. Но что бы он мог сделать? Беспокойство съедало его изнутри, сжимало внутренности; оттого и бушующие в груди чувства усиливались и превращались в клокочущую ярость и непонятное раздражение, тщательно скрываемое Узумаки. - Боруто, - Девятнадцатилетняя* Химавари смотрела на брата с тревогой во взгляде. - А папа там, с ними? Он же вернётся? Скажи? - Отец там, - с каким-то тяжёлым вздохом сказал Узумаки. - И, что больше меня беспокоит, так это то, что приспешников Каваки там очень много. - Он поднял глаза на сестру и ободряюще ей улыбнулся. - Не переживай, всё будет нормально, даттебаса! Ты что, не веришь в нашего старика? А мы тут разберёмся со всем, пока его нет! Уголки губ сидящих приподнялись. В некоторых случаях Боруто Узумаки оставался собой даже в ужасном положении. - Как же не верить, - по-доброму усмехнулся Шикадай, прикрывая глаза. - И всё равно ты очень легкомысленный, Боруто. Сидящая рядом Сарада хмыкнула, Чочо захрустела последней пачкой чипсов; остальные промолчали, но общее согласие со словами Нары так и повисло в воздухе.