Тайны клана Учиха

Госпожа Учиха посильнее запахнула кимоно и вышла на порог своего дома. Надо же, удивительно - сегодня прекрасный день. Она прикрыла свои изрядно измучившиеся войной глаза и глубоко вздохнула. Сейчас ей хотелось лечь на зелёную травку и, как в детстве, весело и беззаботно рассмеяться. Не думая ни о чем, оставив позади все свои заботы и страхи. Только вот того прошлого уже не существовало, как и зелёной травки около Конохи. Она была полностью уничтожена, и только в недавнем прошлом короткие травинки стали с трудом пробиваться из-под земли. Когда Сарада увидела их, что-то затрепетало в её измученном сердце. Вспомнилось былое, заставившее грозу всего мира шиноби, сильнейшую куноичи Конохи и «Страх Шарингана» сжаться. ***** - Тьфу ты! - Лицо юного Узумаки скривилось только при напоминании научного оружия ниндзя. - Не собираюсь я в этом участвовать, даттебаса! И не проси! Сарада нахмурилась, уперев руки в бока. Сейчас она была готова прочитать этому засранцу лекцию о стараниях нынешних учёных, о пользе нинджетов и его похабно непростительном отношении ко всему этому. Но смех третьего напарника заставил её удивленно сначала открыть, а потом закрыть рот. Впрочем, что удивляться. Это же Мицуки. - А ты всё не любишь их, да, Боруто? Худое бледное тело юного шиноби распласталось по травке. Рукой он подпирал голову, а бело-голубые волосы беспорядочно мотал ветер. Вечная снисходительная улыбка на губах с насмешливым взглядом янтарных глаз, которые смотрели собеседнику словно прямо в душу, пугали Учиху. Порой казалось, что Мицуки знает совершенно всё, о чём думают окружающие. Читает мысли, угадывает самые сокровенные и постыдные желания. Понимает людей даже лучше, чем они себя сами. Странность сопровождала сына Орочимару, это Сарада могла утверждать наверняка. А ещё она знала, что в этих пронзительных ярких глазах плескалось добро. В них не было ни единого намёка на зло, которое где-то глубоко отражалось в змеиных глазах его легендарного отца. - Глупость всё это, - раздражённо буркнул Боруто. - Придумали эту дрянь и ещё нас заставили в этом участвовать. Не хочу я испытывать эти штуки и быть подопытным кроликом, даттебаса! Он откинулся на траву рядом с Мицуки и положил руки себе под голову. От этой умильной картины Сарада сменила гнев на милость и, весело усмехнувшись, приземлилась рядом с ними. Это событие до сих пор в израненном сердце Сарады Учихи. Она не забудет его. Никогда. ***** - Мама! - Возмущённый голос маленького ребёнка выдернул куноичи из воспоминаний. На неё смотрели тёмные глаза с оттенком укоризны. Так похожие на её собственные. - Да, сынок? - Она посмотрела на одного из своих сыновей с теплом во взгляде и улыбнулась. - Что такое? Тот скривил губы и нахмурился. - Ты уже час сидишь здесь и не шевелишься. - Сарада увидела мелькнувшую тревогу в глазах ребёнка, которую тот отчаянно пытался скрыть от матери. Её маленький сын с детства умел сочувствовать и понимать других людей. Он был очень любознательным и задавал вопросы, которые иногда удивляли Учиху. Мысли её маленького Коичи отличались большим смыслом для детей его возраста. Это пугало Сараду. Она считала, что ребёнок, даже родившийся в послевоенное, тяжёлое адаптационное для всех стран время, не должен думать о таких вещах, как война, боль, смысл жизни. Но она не знала, что с этим делать, а потому ничего не оставалось, как отвечать и пытаться понять истоки этих вопросов. - Да? Целый час? - Сарада сделала удивленный голос и смешно свела брови на переносице, как бы злясь на саму себя. - Ну прости, Коичи. - Она рассмеялась и потянула руку к его непослушным волосам, но его печальные глаза заставили её замереть. - Ты опять думала, да? - Спросил Коичи, прикусив губу. Он не отводил взгляда от матери, и той стало невольно жутко. Нет, не таким проницательным должен быть взгляд у ребёнка, который только учится в Академии. Сарада нашла в себе силы улыбнуться и сдвинуть застывшую руку с места, дотронувшись до взъерошенных волос сына. - Я... Да, я думала. - Сарада замолчала и попыталась собраться с мыслями. - О чём? - Не отставал мальчик с невиданным упрямством для его возраста. Да, обычно все дети легко переключаются на другие дела и в силу детской непосредственности быстро забывают всё, о чём хотели сказать и спросить. Но не её сын. - О разном, - она пожала плечами. - Мысли мгновенно проходят и уходят. Это нормально. Они текут, словно большая река, без остановки, и... - Мысли так же быстры, как и человеческая жизнь? - Грустно спросил ребёнок, опустив глаза. - Да, мама? Сарада словно задохнулась воздухом. Ей не нравились эти разговоры. Только не после того, что им всем пришлось пережить. - Коичи. - Она нахмурилась и постаралась придать своему голосу суровый тон. - Мы же уже говорили об этом. Тебе не нужно думать о смысле жизни, вообще о жизни и смерти в целом. Ты должен жить и радоваться. Ты ещё ребёнок. - А почему детям нельзя думать об этом? - Коичи тряхнул своими чёрными волосами, не соглашаясь с матерью. - Дедушка всегда отвечает на мои вопросы. А ты даже не хочешь слушать. Сарада сжала зубы. Сейчас она была готова убить своего отца. Саске после Пятой Мировой войны шиноби осел в деревне и теперь не ходил на тяжелые миссии, которые часто длились не один год. Так сказать, отдал нынешнее дело молодым. Но Сарада знала, что это не так. Не так... - Твой дедушка очень сильный человек, переживший за две Мировые войны очень много плохого. - Это было сказано с такой грустью, что ребёнок невольно вздрогнул. - Ты должен понять, Коичи. Он очень многое может рассказать, он видел всё своими глазами. Но нужно ли тебе это знать, милый мой? - Да, - твёрдо ответил сын и что-то мелькнуло в его глазах. - А разве ты не хочешь знать всё, мама? Ты же была на Пятой Мировой. Так расскажи мне всё, о чём я тебя спрашиваю! - Иногда больно знать всё. - Проигнорировав последнее восклицание ребёнка, прошептала Сарада. - Ещё хуже - видеть это. Пойми ты, наконец. Коичи хмуро кивнул, посмотрев на мать, сидевшую на данный момент в полной прострации. Она всегда была странной. Это неудивительно. Любимым занятием мальчик считал разговоры с дедом. Тот всегда мог найти слова, а проницательности ему было не занимать. Саске Учиха всегда знал, что творится на душе у любимого внука. И всё-таки, некоторые темы избегал даже он, предпочитая, как и мать, отмалчиваться за завесой тайны. О своём клане Коичи слышал часто. Тайна Шарингана всегда привлекала его. Нередко люди говорили о безумной силе деда и матери, которая помогла им выжить в сложный военный период. Сила этих глаз, передающихся Учихам по наследству. А мать за глаза вообще называли «Страхом Шарингана». Она знала об этом прозвище, но так и не сказала детям, почему её так прозвали и что такое легендарный «Мангёке Шаринган». На эти вопросы, заданные Коичи, дедушка тоже отмолчался, сразу же переводя разговор в другое русло. Коичи помнил, как на его вопрос что-то сверкнуло в постоянно уставших глазах деда. Была ли это слеза, или так отсвечивало солнце? Ребёнок старался не задаваться этим вопросом, вообще не веря в то, что его легендарный дедушка умеет плакать. «Шиноби не плачут». Он слышал это утверждение и старался ему полностью соответствовать. Даже будучи маленьким, он сдерживал свои слёзы, считая это уделом слабаков. Например, таких, как его брат. Кеиджи Учиха всегда разительно отличался от своего брата по характеру и вообще от всей семьи Учих. Для него не существовало никаких правил. Улыбчивый, с яркими сверкающими чёрными глазами, энергии ему было не занимать. Настроение у него могло меняться по пятьдесят раз на дню в совершенно разных направлениях. Саске лишь ухмылялся, глядя на внука, Сакура охала и с улыбкой ерошила его чёрные, такие же, как и у Коичи, волосы. А мама... она молчала, и часто в такие моменты наблюдательный Коичи мог разглядеть в её уставших глазах слезу, которая никогда не выкатывалась наружу. Окружающие лишь качали головами и с удивлением смотрели на Кеиджи, на кимоно которого сзади был вышит герб легендарного клана. И никто не верил, что этот ребёнок может быть частью клана красноглазых убийц и маньяков, безумцев с депрессией в целую жизнь. Коичи не знал историю своего клана, но понимал реакцию местных жителей. Он и сам часто задумывался о непохожести Кеиджи на маму или деда. Но, будучи умным мальчиком для своего возраста, понимал, что они могли пойти не только в мать. Коичи знал, что у всех детей есть двое родителей. И тот факт, что у них с братом не было отца, настораживал мальчика и вызывал бурю вопросов, на которые никто не стремился отвечать. Мать отмалчивалась, мгновенно закрываясь в себе, бабушка отправляла его к родительнице, а дедушка хмыкал и хмурился, пронизывая взглядом даль. Всё как всегда. Но это не устраивало Коичи Учиху. Он в этом разберётся. В конце концов, он будущий шиноби. А шиноби никогда не сдаются. **** - Послушай, Сарада... - Нет, это вы послушайте меня, Восьмой! - Учиха стояла сейчас с видом разъярённой кобры. Казалось, девушку совершенно не заботил тот факт, что она в Резиденции Хокаге, а перед ней - ни дать ни взять - её учитель, наставник, которому она обязана многому. Но именно на этом решила сыграть молодая манипуляторша. В конце концов, ей и по будущему статусу положено. - Сарутоби-сенсей... Сидящий перед ней Конохамару вздрогнул и прикрыл глаза. Перед его глазами встали ещё двое его любимых учеников. Боже, как давно его так не называли... - Сарутоби-сенсей... - сейчас в этом голосе были лишь боль и невероятное страдание. - Если кто-то из них ещё жив, то могут угрожать моей семье. Вы знаете это не хуже меня. Я не прошу с собой группу шиноби, потому что понимаю, что все работоспособные джонины сейчас задействованы в более важных делах. Я могу и сама разведать обстановку. - У тебя скоро инаугурация, а ты! Вместо того, чтобы разбираться в бумагах и готовиться к должности, ты хочешь идти куда-то и с кем-то разбираться. Ты моя преемница, Сарада. Ты должна жить. Не надо так рисковать. Я отправлю джонинов разведать обстановку. - Это не кто-то, - прошипела Учиха с безумными глазами. Именно в такие моменты Конохамару казалось, что Мадара продолжал жить в каждом из Учих. - Это люди, убившие... - тут она резко выдохнула и вцепилась ногтями в край стола. Опёрлась о него, чтобы не упасть посреди кабинета. - Сарада, - прошептал Хокаге, опустив голову. Он не желал встречаться с её безумными красными глазами с отточенным узором. Великолепным узором. Слишком красивым для той причины, из-за которой он доставался каждому Учихе. - Они умерли. - Ногти Сарады впились в какую-то пачку бумаг, портя ее окончательно. - Их больше нет. Они же были дороги вам, Сарутоби-сенсей. Именно они дали нам возможность спокойно сейчас жить. А вы, как страус, прячете голову в песок, боясь взглянуть правде в глаза. - Она не смотрела на Конохамару, глаза которого горели яростно, а сам он уже был готов разразиться гневной тирадой. Взгляд её Мангёке подавлял его. - Да, именно страус. Взгляните на меня, сенсей. В моих глазах таится вся правда. Молниеносный взгляд Хокаге в Шаринганы Сарады отбил у него все желание говорить. Вместо этого он спросил, тихо и тяжело: - Как ты получила Мангёке, Сарада? Чья... чья смерть подействовала на тебя так? Чёрт, слишком резко. Не стоило спрашивать. Всё равно не ответит. Она моргнула и посмотрела на Хокаге обычными глазами. Сейчас в них не было тепла. - Я спросила вас, наставник. Времени мало, зачем его тратить на пустые разговоры. Вы не даёте мне добро на разведывательную миссию? Хокаге тяжело вздохнул. Конохамару уже давно отметил, что о прошлом с ученицей разговаривать точно не стоит. Только попусту травить душу. И ей, и себе. - Будь осторожна, Сарада. Я надеюсь на тебя.