Хаски

      Лиза стоит ко мне спиной и рыдает. Нас окружает тьма, и только в воде под ногами видны отблески далёкой луны. Я осторожно делаю шаг вперёд, и мелкая рябь расходится в стороны. Девушка продолжает плакать и утирать слёзы. В груди сжимается сердце, и растёт желание обнять Лизу. Утешить, сказать, что всё хорошо и всё позади. Когда собираюсь окликнуть девушку, в голове возникает мысль:       — Её нет в живых.       Лиза перестаёт рыдать. Она будто прочитала мысли. Между нами остаётся небольшое расстояние, и я останавливаюсь. Теперь вместо добрых намерений в груди поселился страх.       — Лиза?       Девушка вздрагивает, неестественно трясётся не то в судорогах, не то от боли, и поворачивается. Вместо лица на меня смотрит кровавая смесь. Тело изуродовано рваными ранами от когтей и клыков, правая рука беспомощно повисла сбоку. Из груди и бёдер торчали кости, наполовину обглоданные нападающими. На глаза навернулись слёзы, и вместе с ними к горлу подступила тошнота.       У неё не было рта, но откуда-то донёсся хриплый гортанный голос:       — Это должна была быть ты! ТЫ!       Я вскакиваю с кровати с криком и включаю свет. За окном глубокая ночь, диск луны величественно освещает улицы спящего города. Добежав до уборной, опустошила содержимое желудка, умыла лицо и ещё долго сидела на кровати, никак не решаясь лечь спать. Каждую ночь меня мучают кошмары. Они играют по одному сценарию, показывая то Лизу, то изуродованную собаку. Разум подсказывал, что нужно отвлечься, нужно забыть обо всём, что случилось. И ни в коем случае не винить себя.       Из глубоких раздумий выводит злобный собачий лай. Испугавшись, вздрагиваю и отпрыгиваю в сторону, чуть ли не сталкиваясь с прохожими. Клыкастая пасть открывается и закрывается, давясь слюной и натягивая цепь. Мужчина стоял у школьных ворот. В одной руке он сжимал поводок, во второй руке держал сигарету, из которой валил ядовитый дым. Хозяин пса нервно дёргал пальцем и смотрел куда-то вверх. Рядом с ним собеседник увлечённо что-то рассказывал и поглядывал в другую сторону. На разъярённую собаку никто из них не обращал внимания. Будто уловив тонкий аромат, хозяин поворачивает голову в сторону и замечает меня.       Я стою на месте, боясь сделать шаг в сторону. Смерть Лизы Старковой хватает за горло невидимыми руками и душит. Ученики обходят нас стороной, желая поскорее скрыться в стенах школы от подозрительных личностей.       — Тише, тише, не пугай девочку, — хозяин криво улыбнулся, пуская дым и поглаживая собаку по голове. Та, повинуясь, начала скалиться и отступать. — Не бойся, она тебя не укусит.       Под его смешок ускорила шаг и скрылась в стенах школы. Из-за лёгкого потрясения не смогла даже ответить и возмутиться. Додумались ведь выпустить собаку! Да ещё и такую злую!       В последующие дни рядом со школой парковался чёрный минивэн. Я видела, как из него выходят те же мужчины с псом, и как они продолжали стоять возле ворот, пугая не только детей, но и прохожих. Им делали замечания обеспокоенные родители, просили убрать животное подальше от школы, но им было всё равно. Даже угрозы правоохранительными органами не помогали. Хозяин наклонялся на бампер и курил сигарету, поглядывая на окна школы, будто желанный объект выглянет из-за тюлей. Однажды я услышала слетевшую с его губ фразу: «Где же ты прячешься?» Заподозрив что-то неладное, нахмурилась и замедлила шаг. Из-под машины блеснули недобрым светом красные глаза.       — Гончая не зря привела нас сюда, — скрипучий голос вызывал мурашки по телу.       — Думаешь, мы нашли его? — второй голос знаком, это ему принадлежала собака.       Рык со спины заставил обо всём забыть. Меня окружили три псины, похожие друг на друга. У двоих из них отсутствовало по одному глазу. Выронив рюкзак, я вскрикнула, прикрывая рот ладонью. Сердце бешено стучало в груди. Казалось, одно резкое движение, и они набросятся.       Хозяин со своим собеседником выглянули из-за машины.       — Опять ты, — отозвался тот, скрещивая на груди руки. Злобный взгляд и ухмылка говорили, что останавливать собак он не планирует.       Второй безмолвно наблюдал за действиями животных. Его лицо украшал кривой шрам. Внезапно он ухмыльнулся, и меня обдало холодом: вместо человеческих зубов показались острые клыки. Выпучив глаза, смотрела на него и не могла взять себя в руки.       Мы словно стали невидимыми для других людей. Они проходили мимо, не обращая внимания на то, что школьницу окружили рычащие собаки. Может, это всё ещё сон? Ногтями впилась в ладонь до появления капелек крови. Тупая рана заныла, но реальность не менялась. Нет, это не кошмар.       — Подслушивать не хорошо, тебя не учили?       Одна из собак вытянула морду вверх, принюхалась и, будто озверев, резко прыгнула. Вскрикнув, прикрыла руками лицо, пытаясь защитить себя. Через секунду послышался удар и скулящее повизгивание. Собаки зарычали и попятились к машине.       — Ты в порядке? — голос Георгия Владимировича вывел из страха. Опустив руки, увидела спину историка перед собой. Мир вокруг ожил, заиграл красками.       — Да… нет…       — Привяжите своих собак, вы находитесь рядом со школой, — серьёзно сказал он, глядя на моих обидчиков. — Дети могут пострадать.       — Простите, простите… — хозяин виновато поднял руки и вдруг резко замолчал.       Ещё ни разу не видела, как злится историк. Он с такой ненавистью поднял и отряхнул рюкзак! Я уверена, что учитель готов был оторвать мужчинам головы. Историк повёл меня в школу, и я чувствовала, как наши спины пожирали взглядом, полным злобы и ненависти.       — Кто эти люди? И… они сказали, что их привела сюда гончая.       Он не ответил на мой вопрос и молча отправился проводить занятия. Я продолжала стоять в холле, обнимая рюкзак. Происходящее вокруг стало бессмысленным, ученики в спешке обходили меня, кто-то недовольно ворчал, кто-то пихал локтями. Тьма, вокруг тьма. Она подползает с проходов, крадётся из-под дверей кабинетов.       Опираясь на стену, иду в уборную и оттираю со лба капельки пота. Видения обманчивы, ноги вели меня к пятому кабинету. Рука тянется к ручке. Промахнувшись, падаю на пол, не в силах подняться.       Дальше всё как в тумане: двери открываются, меня зовут по имени, приподнимают. Смутные силуэты обступают со всех сторон. Кто-то протягивает бутылочку воды, кто-то упаковку салфеток. Во всей этой неразберихе в глазах преподавателя вспыхивают алые искры и исчезают. Он приподнимает голову и заставляет выпить воды, что даётся с большим трудом. Во рту горечь, хочу выплюнуть, но мне не позволяют.       Через секунду просыпаюсь в светлой комнате и пялюсь в потолок, прислушиваясь к звукам. Кто-то усердно водит ручкой по бумаге и задевает пуговицами стол. Повернув голову, замечаю медсестру. Она усердно пишет в тетради и не сразу замечает, что я пришла в себя.       — Что со мной? — удивляюсь слабому голосу.       — Переутомление. Как давно ты отдыхала?       Прикрыв глаза, хмурю брови и дотрагиваюсь до головы.       — Я и не напрягалась…       Медсестра вздыхает и поворачивается к столу.       — Говорила же, что дети потрясены гибелью девочки. Нет же, меня никто не слушает, — бубнила она под нос, продолжая делать записи. — Они должны учиться, на них это не повлияет. Конечно, и теперь ко мне по несколько раз в день отправляют учеников.       Приподнявшись на локтях, спустила ноги на пол. Голова немного кружилась, но это не помешало встать.       — Я могу идти?       — Ты уверена, что доберешься до дома? Может, попросить кого-нибудь из одноклассников?       — Не стоит, правда. Зря ребят беспокоить.       Медсестра обернулась, смерила меня взглядом и вздохнула.       — Ладно, иди. Не моё это дело, но посидела бы ты пару дней дома.       Я поблагодарила женщину и вышла из школы. Смеркалось. Фонари отбрасывали густые тени на асфальт, проезжали машины, разбрызгивая слякоть. Укутавшись шарфом, прикрыла нос и вздрогнула. Угрожающего минивэна нигде не было видно. Внутри поселилась уверенность, что те мужчины не отстанут. Чего они хотели, я тоже не знала.       Проходили люди, разговаривая по телефонам, размахивая пакетами. Вечно куда-то спешащие, вечно чем-то недовольные. Сколько шагаю по улице, замечаю грустные и угрюмые лица прохожих. Казалось, что ничто не способно согреть их душу, будто они заточены в вечные льды. Поскользнувшись, ловлю равновесие и неловко опускаю голову. «Нужно меньше витать в облаках».       Бряканье цепей вызвало неприятные воспоминания, и я опомнилась. Кто-то шёл за мной, не желая отставать. «Обернусь — выдам себя. Сделаю вид, что не заметила — продолжат идти. Скрыться?» Если идти по центральной улице, то есть вероятность, что опасность минует. Сворачивать во дворы и вилять по закоулкам было не лучшей идеей. Главное, держать себя в руках и не терять самообладания.       На перекрёстке замигал зелёный свет, и я рванула вперёд. Водители недовольно сигналили, начиная движение. Как только оказалась на другой стороне улицы, обернулась и увидела женщину с белым лабрадором. Напряжение как рукой сняло. Посмеявшись над собой, отправилась в сторону дома и вскоре оказалась в стенах убежища.

***

      — Белинский писал, что с 1812 года начиналась новая жизнь для России. Это развитие касалось не только каких-то внешних факторов, но и внутреннего развития в обществе. В первую очередь, формирование гражданства и образования. Можно сказать, что декабристы внесли много нового в развитие общественно-политической мысли и культуры, — вдохнув побольше воздуха, продолжила. — А ещё их движение стало началом формирования русской интеллигенции.       — Достаточно. Скажи, Кейт, какое событие спровоцировало восстание декабристов?       Взглянув на класс, поняла по лицам одноклассников, что вопрос с подвохом и об этом мало упоминалось в параграфе. Переминаясь с ноги на ногу, копалась в недрах памяти.       — Отречение от престола царевича Константина.       — Хороший ответ, садись, — Георгий Владимирович нарисовал в классном журнале оценку, и, будто опомнившись, проговорил. — Задержись после урока.       — Ладно, — хмыкнула, садясь на место.       Яркие огоньки заблистали в отражении окон, привлекая моё внимание. Да это же гирлянда! Теперь тьма за окном не казалось такой уж пугающей. Звенит звонок, одноклассники вскакивают со своих мест и быстро собирают вещи. Во всём этом хаосе я осталась неподвижна и спокойна. За последним учеником закрывается дверь, и историк вздыхает. Он снимает очки, протирает оправу и откладывает их в сторону.       Перед глазами щёлкают пальцами, и я не сразу понимаю, что меня несколько раз позвали по имени. Учитель садится на парту и складывает руки на груди.       — Кейт, ты в последнее время слишком рассеяна.       — Я напугана, — срывается с моих губ и замирает в воздухе.       Историк устало проводит ладонью по волосам. Те беспорядочно рассыпаются по бокам. Не одну меня одолевают напряжённые думы.       — Раз ты так говоришь, значит, ты меня больше не подозреваешь в смерти Лизы?       При упоминании этого имени, я вздрагиваю и перевожу на него взгляд. Свет гирлянды играет на лице историка. Рукава рубашки закатаны по локоть, демонстрируя слегка подкачанные руки с несколькими шрамами.       — Откуда вы узнали?       — Да брось. Мне стало это понятно по твоей реакции.       Опустив плечи, уставилась в парту. Перед учителем стало совестно. Тишина наваливалась на спину, давила на меня. Лампочки в кабинете заморгали, послышался треск, и наступила тьма. Вжавшись в стул, затаила дыхание, будто нас может кто-то услышать и наброситься. Невидимые силуэты блуждали в моём сознании и вырывались наружу. Капельки пота скопились на висках.       — Вы можете включить свет, пожалуйста?       Я не видела лица историка, не видела, как тьма мелькает в его глазах. Он не шелохнулся, ничего не ответил, лишь продолжал молчать.       — Георгий Владимирович?       — Почему ты боишься темноты? — раздался голос совсем рядом.       — Потому что в ней оживают кошмары!       Послышалось тихое хмыканье и щелчок пальцев. Свет наполнил кабинет, и я осмелилась открыть глаза. Учитель продолжал сидеть на парте, будто ничего не произошло. Меня потряхивало. Я злилась на себя за трусость, злилась на историка за безразличие, злилась на весь мир за обстоятельства.       — Те люди…       — Это не совсем люди, — резко перебил меня.       — Что?       Историк тяжело вздохнул и снова поправил волосы, не решаясь отвечать на вопрос.       — Вы и в этот раз будете игнорировать? — стиснув кулаки, не сводила с него глаз.       — Кейт, я не думаю, что тебе стоит знать всю правду. Я уверен, что ты не тот, кого я ищу.       Вскинув брови, продолжала смотреть на него. В голове всплыл обрывок диалога. Неизвестные личности тоже кого-то ищут в стенах школы.       — Так вы знаете, о ком они говорили?! — вскочив с места, упёрлась ладонями о стол.       — Кейт, пойми меня правильно, я не хочу впутывать тебя в это дело.       — Поздно об этом думать! — воскликнула, не контролируя свои эмоции. — Я уже втянута в эту игру!       Историк вздрогнул.       — Игру? — спросил он не своим голосом. — Ты думаешь, это просто игра?       Он выпрямился, и я отшатнулась, испугавшись. Его лицо неестественно скривилось. Мне оставалось гадать, злится он, смеется надо мной или негодует. По кабинету раздался звонок. Мой телефон медленно скользил по парте в такт вибрации.       — Если бы вы не хотели никого втягивать в свои дела, то сделали бы всё, чтобы обезопасить учеников, — проговорила, глядя на экран. — Сейчас поздно говорить, что вы не расскажите правду.       Ответив на вызов, подошла к окну и заметила возле ворот чёрный минивэн. Отшатнувшись, крепче обхватила телефон. Историк стиснул зубы и выругался.       — Они снова здесь, — проговорила тихо, кивая в сторону, будто нас могут услышать. — В этот раз они точно будут меня преследовать!       — Что?       — Я же сказала вам, что поздно что-то менять! Либо вы рассказываете мне всё, как есть, либо моя жизнь скоро оборвётся!       Холодный пот выступил на спине от сказанных слов.       — Хорошо, будь по-твоему. Только правда может притянуть ещё большие неприятности.       — Плевать.       Мы сели друг против друга.       — Ты хоть раз слышала о червоточинах?       Я кивнула, но не совсем понимала, зачем он об этом спрашивает.       — Червоточина представляет из себя некий переход из точки А в точку Б. Предположим, точка А — это Архангельск, а точка Б — Санкт-Петербург. Они соединены напрямую коротким туннелем, без извилистых дорог и препятствий. Попадая в червоточину, ты быстро перемещаешься в заданную точку. Шагнула в неё — и ты уже в Питере! Порой она нестабильна и под действием тяготения схлопывается.       — То есть, в ней можно умереть?       — Да. С червоточиной нужно действовать предельно осторожно. Знать, сколько людей в ней побывало до тебя, и куда ведёт конечный путь. Кротовые норы раскиданы по всей Вселенной.       — Червоточина похожа на телепорт, — задумавшись, наклонилась на парту.       — Ты права, только их главное отличие в том, что телепорт можно создать своими руками, а червоточина появляется под воздействием схлопывания чёрных дыр. Используя телепорт, ты можешь самостоятельно выбрать, куда хочешь попасть, но червоточина… никогда не знаешь, куда тебя может занести, — историк ухмыльнулся, приподняв одну бровь, будто этот опыт ему знаком.       Георгий Владимирович рассказывал с интересом и явно увлёкся. Прокашлявшись, перебила его.       — Конечно, я всё поняла с червоточиной, но какое отношение она имеет к нашему разговору?       На секунду лицо историка не выражало эмоций. Распрямив спину, наклонился на стул и неловко улыбнулся.       — Да… точно, — он исподлобья взглянул на меня, оценивая, стоит ли мне рассказывать об этом или нет. Я слегка наклоняю голову в сторону, выжидая.       — В стране… Великих Воинов жил один мудрец. Он изучал науку и закономерности мира, исследовал руины, старинные книги, свитки и руны. Посвятил научным изучениям и открытиям всю свою жизнь. Решив, что его больше ничего не удивит, он столкнулся с червоточиной. Прошёл день, два, неделя, а от него ни слуху, ни духу. Он исчез, — как бы шёпотом проговорил историк, сделав эффектную паузу. — Кто-то подумал, что старик умер, ведь ему насчитывалось больше ста лет. И вдруг он вернулся. Царь пригласил во дворец мудреца, выслушал его и поддержал во всех начинаниях. Именно через червоточину мы смогли путешествовать по другим мирам…       Историк заметил моё странное выражение лица и улыбнулся.       — Кейт, не смотри так. Кхм… — учитель глянул в окно, погружаясь в воспоминания. — Царь Керцерберг… правил почти с семнадцати лет. Верховная власть передавалась от отца к сыну. Джонатан — будущий наследник, достиг совершеннолетия, и царь должен был сделать официальное заявление народу. Наш мир необычен, в нём действуют законы магии, — заметила, как костяшки на его руках напряглись, а взгляд посуровел. — В один прекрасный солнечный день ничто не предвещало беды. Керцерберг ожидал к вечеру гостей с соседнего царства, все готовились к симпозиуму, но… Джонатан решил развлечься. С утра он отправился на охоту, предупредив об этом ближайших подданных. Конечно, царь узнал об этом намного позже — когда принц не вернулся с охоты к назначенному сроку. После этого в царстве Хо-Джо начался настоящий кошмар.       Я вздрогнула, почувствовав со спины холодок. Мне казалось, что если обернусь назад, то увижу всё своими глазами.       — Сначала пропал Джонатан, затем его верный друг Хаски. По землям распространялись разные слухи: одни верили, будто принца растерзали в здешних лесах хищники, другие утверждали, что видели, как его похитили иноземные варвары, чтобы потребовать выкуп, третьи же уверяли, что Джонатана убили. Правители держались сколько могли, но так и не выдержали тяжести и утраты. Вскоре они оба умерли. И тут в игру вступает Ион. Раньше он жил в соседнем царстве, но там случилось… Несчастье. Тёмный маг же воспользовался моментом и захватил власть в царстве Хо-Джо. Над землями повисли свинцовые тучи, не сулившие ничего хорошего, и наступили вечные холода. Некогда светлое и великое царство пало во тьму… Прошло много лет с тех пор, как это произошло. Про пропавшего принца позабыли, но старики вспоминали и верили, что, однажды, он вновь появится, и мир пребудет на земли Хо-Джо. Старик, который изучал червоточины, заявил, что принца можно спасти. Об этом знали царские подданные, которых в живых осталось не так много. В их числе я и Хаски. Мы отправились в этот мир, чтобы найти потомка Бога раньше Иона.       Я хотела спросить, а как эта история связана с нашей ситуацией, и не рассказывает ли он мне сказку, но что-то подсказывало, что это правда. Я не видела столько эмоций и промелькнувших искорок в глазах историка.       — Конечно, Ион не растерялся и отправил следом за мной своих подручных. Это они преследуют тебя, Кейт. Это они стоят у ворот школы, выжидая, когда ты выйдешь. Это их псы растерзали бедную Лизу.       — Вы знали? — тихо спросила, бледнея и чувствуя резкую слабость в руках и ногах.       — Да.       — И вы никому не сказали?..       Он горько ухмыльнулся.       — Ты думаешь, люди могут одолеть их? Не смеши меня.       — Эти самые подручные… — пробормотала я. — Они здесь только из-за вас?       — И да, и нет. Они думают, что я отыскал потомка Бога, но это не так.       — Значит, по большей части из-за вас.       Историк ничего не ответил, заметив изменения в голосе. Я медленно поднялась со своего места. Внутри разгорелось пламя, что придавало уверенности и силы. Плевать на красивую сказку, плевать на спасение принца и проклятое царство.       — Раз это так, то убирайтесь из нашего мира. Забирайте свои вещи и убегайте в эту чёртову червоточину и не возвращайтесь! — вспылила, стиснув кулаки.       — Кейт, не…       — Молчите! Если бы не ваше появление, то моя жизнь была бы спокойной и безопасной! И Лиза была бы жива!       Одарив его последним взглядом, схватила вещи и направилась на выход. Историк не остановил и позволил уйти. Он сделал всё, что смог. Внутренняя уверенность настолько сильно переполняла, что было всё равно на поджидающую у школьных ворот опасность. Знакомые лица показались в боковых окнах. Клыкастая ухмылка и хищный взгляд. С равнодушием показала средний палец и продолжила путь домой. Сегодня они явно поджидают кого-то другого.       Мне же легче было обвинить во всех бедах одного человека, чем рационально осмыслить ситуацию и понять, что делать дальше.