Бесконечность

* * *

— Теперь Зеус, сын Атхены. А это значит, что проблема решена. — сказал Промахос. Гротт кивнул. Небожитель и хатт смотрели друг на друга. — Я рад был встретить разумного, перешагнувшего через тысячелетние традиции и стереотипы. — Промахос протянул руку. Гротт ее пожал. Они услышали жалобный скулеж. Неподалёку стояли Зеус и Атхена. Мальчик прижимался к ее ноге. По его лицу катились слезы. Глаза покраснели. — Н-не уходи. Пожалуйста. По Атхене было ясно, что ей также тяжело. — Кроме любви. Небожители больше всего переживают боль расставания. Сила дала нам могущество над вселенной, но порой мне кажется... Из воздуха появилась Атхена. — Идем. Не оборачиваясь, она стремительно вошла в корабль. Промахос вздохнул. — И если расставаться, то не оборачиваясь. Так меньше боли. Он вошел вслед за ней, корабль взлетел. Прорезая пустоту неба, разрушая скалы и деревья зазвучал крик ребенка. — Мама!

* * *

Это может прозвучать жестоко, но история повторяется. И после миллиардов лет одних и тех же картин нету того чувства драмы. То есть трагичности. Если я увижу смерть миллиардов, то не испытаю прошлых чувств. Я усмехнулся. Понятие «прошлого» стало так далеко. Казалось, что моей прошлой жизни никогда не существовало. Все лица забыты, имена стерты. Все что у меня осталось, — это память. Есть будущие галактики, которая стала новым домом. Будущее в которое я не имею права вмешиваться. Только наблюдать. Это бесит. Я уже досточно помогал. Помощь одной стороне, автоматически уничтожает другую. И какое бы отвращение и злость они у меня не вызывали, они умирают. Умирают также как и хорошие люди. Я чувствую их смерть. Чувствую их боль, страх, отчаяние, раскаяние и принятие. Миллиарды лет жизни дали мне невероятную мудрость. По крайней мере я так думал.

* * *

Карл Зин специализировался на изучение Силы. Незримой энергии окружающей все пространство в галактике. Невероятный феномен. Вне зависимости от расстояния, Сила течет и находится во всех. Без разницы десять световых лет, или все сто. Существовали виды неспособные к ней. Физически или по другим неявным причинам. Карл изучил все архивы небожителей по теме Силы. Начиная рассветом небожителей заканчивая нынешней эпохой. Он прочесал множество библиотек других миров. Проверял тысячи мифов и легенд. Распросил небожителей, связь с Силой которых была выше его собственной. И сейчас, он просто не мог повернуть обратно. Подобное могло посчитаться на языке молодежи старомодным, но никто бы не сказал такого вслух. Карл молился. Он и сам не знал как докатился до такого, но молитва была искренней. Молитва была просьбой — нет, — скорее чистой, униженой мольбой. Он стоял на коленях. В больнице. На кровати лежала его дочь. Пятьдесят лет назад, в глубинах неизвестного космоса, 589 световых лет от Эйрна, она подхватила неизвестную болезнь получившую название краб. Это показалось смешным какому-то идиоту. Назвать болезнь, которая не заразна, но смертельна даже для бессмертных в честь опухоли, от которой избавились тысячи лет назад. Карл чуть его не убил. Валентина погрузилась в сон. Вечный сон. Все равно, что смерть. Сила дала небожителям их могущество. Мощь для управления вселенной. Карл надеялся, что и сейчас... Может быть есть надежда. Он молился. Она еще слишком юна. Так красива и чиста. В голове проносились воспоминания. Они назвали свою дочь, в честь звезды, что открыли очень давно. Это была их звезда. На ней они впервые встретились. А воспоминания все неслись. Первые шаги их девочки. Ее первые слова. Тогда он целый цикл дразнил жену тем, что ее первым словом было «Папа!». Ее учеба, взросление, работа. И полноценная взрослая жизнь. Все эти эмоции, он вложил в молитву. Прошли секунды. Карл боялся поднимать лицо. Боялся увидеть, то что ожидал увидеть. Он хотел ошибиться. Послышался шорох. Карл вскинул голову, так резко что голова могла оторваться. Передним, на кровате лежала его дочь. Оперевшись она пыталась встать. Бессильно. Взглянув на него, она пыталась что-то сказать. Бессильно. Пятьдесят лет сна, чудо что она может двигаться. На пол упали фрукты. Круглый и белый покатился к ним. Остальные остались лежать. В дверях стояла его жена. Она плакала. Секунду спустя она обнимала Валентину, прижимая ее к себе. Он плакал вместе с ней. Задрав голову, он всего лишь подумал: "... Спасибо."