Живой портрет

      Жизнь во дворце Боклера постепенно возвращалась в свою колею: день начался с раннего пробуждения, утреннего туалета и традиционного завтрака. После всего, что произошло в покоях госпожи, Женевьева все больше молчала и, кажется, даже пыталась притвориться глухонемой.       Франсуаза неторопливо спускалась по лестнице, постаравшись хотя бы сегодня не потакать своим привычкам и воздержаться от опоздания, а еще пыталась не вспоминать о недавних событиях, неустанно внушая себе, что все это было лишь дурным сном, который, хвала пророку, закончился. Она боялась себе представить, что творилось той ночью на улицах Боклера. Однако, родительское поместье находилось за пределами столицы в долине Ведетте, в стенах дворца все было хорошо, а собственного ночного приключения ей было более, чем достаточно.       И все же одна мысль не давала ей покоя. Вампиры… Они оказались совершенно не такими, как господин ван дер Эретайн. Они были словно животные, жуткие и кровожадные. Детлафф же был совсем другим. Неужели они бывают такими разными? Кажется, господин Уни что-то говорил о том, что высшие вампиры могут повелевать остальными вампирами. Получается, что если существуют высшие — более развитые и очеловеченные, то существуют и низшие — обыкновенные монстры, как тот, что появился вчера на балконе? Интересно, есть ли у них разум или свой особый диалект? И бывают ли у них семьи, или они живут каким-то иным строем? Может, стаей? Или стаями живут только низшие? И насколько это нормально для тех и других не пить человеческую кровь? Вопросов в голове фрейлины было великое множество. Решив при случае расспросить обо всем господина ван дер Эретайна, Франсуаза, наконец, добралась до обеденного зала и, кажется, даже не опоздала.       Двери в зал были открыты, и пятая фрейлина торопливо вошла внутрь. Вокруг витал легкий аромат роз. Из кухни доносился приторный запах рулетиков, а господин де ла Тур, по обыкновению стоя ко входу спиной, привычно наливал чай, держа чашку на весу. Госпожа Леру остановилась, внимательно рассматривая всех присутствующих. Боги… Все здесь было таким обыденным, и это так радовало! Словно и не творилось вчера никаких ужасов за стенами дворца, а чудовища просто оказались дурным, хоть и жутко реалистичным сном.       — Господин де ла Тур! — воскликнула Франсуаза, заставив капитана отвлечься от фарфорового чайника и обернуться к фрейлине.       Страшный сон все же оказался явью. Правую половину лица капитана гвардейцев скрывала повязка, так красноречиво пропитавшаяся кровью и сукровицей, что представить себе тяжесть увечья не составляло труда. Фрейлина тяжело вздохнула, а затем поджала губы, взглянув на Дамьена с такой грустью, что тот не сразу и понял, что девушка смотрит так именно на него. Изумленно вскинув густые брови, он так и не нашелся, что ей ответить.       Франсуаза же подбежала к де ла Туру и тут же схватила его за руку, занятую чашкой.       — Господин де ла Тур, как же… Как же так?! — воскликнула она, совершенно не обращая внимания на зашушукавшихся фрейлин, которые уже заняли свои места за столом.       — Если вы о моем лице, то это была брукса. Неприятная тварь, скажу я вам. Внешне — прекрасно сложенная женщина, а вот на деле оказалась кровожадным чудовищем, — невозмутимо ответил капитан гвардейцев, усмехнувшись. — Но если вы о чем-то другом, тогда прошу вас объяснить.       — Конечно же, я о вашем лице! Дам… — она тут же осеклась, бросив короткий взгляд из-за плеча на стол, за которым уже вовсю перешептывались госпожа Дюваль и госпожа Катру-Келюс.       — Все в полном порядке. Компрессы из арники хорошо справляются. Скоро все зарубцуется, и стану красив, как и прежде, — совершенно искренне улыбнулся де ла Тур, но Франсуаза улыбки ему не вернула. — Что же… — он вернул взгляд к своей чашке и хотел бы сделать глоток чая, но не хотелось даже шевелить рукой, которую держала госпожа Леру. — Судя по рапорту Фабриса, вы тоже вчера оказались в опасности.       — Смею вас заверить, господин Уни спас мне жизнь, — твердо заявила фрейлина. — И… и остальные гвардейцы тоже. Спасибо, что позаботились о нашей с Женевьевой безопасности.       — Это мой долг, госпожа Леру, — сразу же ответил Дамьен. — А сейчас я рекомендовал бы вам плотно позавтракать и подготовиться к предстоящему событию.       — Событию? — Франсуаза убрала от капитана гвардейцев руки и, спрятав их за спиной, сцепила в замок. — Что за событие? Княгиня ни о чем таком не говорила.       — Награждение ведьмака, — вставила свое слово Констанция, принявшись расправлять белоснежную салфетку. — Сегодня Белому Волку вручат орден Vitis Vinifera за то, что он поверг опасную бестию и вернул сестру ее светлости во дворец.       Жозефина демонстративно хмыкнула, громко встряхнув свою салфетку, а Франсуаза нахмурилась.       — Выходит, бестия убита? И павшие от ее руки рыцари отомщены? — последнее она спросила, повернувшись в сторону сидещей к ней спиной Констанции.       — Боюсь, что все гораздо сложнее, дорогая моя, — усмехнулась госпожа Дюваль, подставляя прислуге чашечку для чая.       — Только нас это не касается, — вставила свое слово Беатрис. — Боклер в безопасности, ее светлость тоже. А остальное уже не наше дело, Франсин.       Франсуаза взглянула на Дамьена, но тот лишь качнул головой и приложился к своему чаю, явно давая понять, что ситуацию прояснять он не собирается. Тогда пятая фрейлина бросила на него весьма красноречивый взгляд и молча прошла к своему месту, не видя смысла продолжать разговор. Может быть, в словах госпожи ла Фурнье что-то есть? Все-таки они в безопасности, бестия повержена, а остальное… Остальное можно обсудить позже за традиционным чаепитием. И, судя по всему, одного чаепития для таких событий будет недостаточно.

***

      Солнце уже было в зените, когда Геральт стоял, вытянув в стороны руки, и непрерывно ворчал. Портной вертелся вокруг него, весьма искусно приводя дублет в надлежащий вид, а Регис, который тихонько посмеивался за спиной у ведьмака, уже здорово раздражал.       — Должен признаться тебе, друг мой, ты выглядишь непревзойденно, — не скрывая развеселой улыбки, заметил старый вампир, расхаживая за спиной Геральта из стороны в сторону и бесцеремонно осматривая его со всех сторон.       — Отстань со своими шутками, Регис. Я выгляжу как шут, — фыркнул ведьмак и раздраженно цокнул языком, когда портной, схватившись за полы дублета, яростно дернул за них.       — Ваш наряд сшит по последней моде, господин ведьмак. Так что вы никак не можете выглядеть как шут, — ответил мастер и, отойдя ровно на один шаг, придирчиво осмотрел ведьмака с ног до головы.       — Брось, Геральт, — отмахнулся Регис. — Ради такого события стоит и потерпеть. Скажи, тебе когда-нибудь вручали орден?       — Никогда, — проворчал ведьмак, не упуская из виду снова засуетившегося вокруг него портного.       — Значит, расслабься и постарайся получить удовольствие от столь знаменательного события, — посоветовал вампир.       — Господа, — внезапно заговорил портной, отойдя на несколько шагов в сторону. — Моя работа закончена. Я бы порекомендовал вам привести в порядок еще и это безобразие на голове господина ведьмака. На мой взгляд, ему очень бы пошли кудри. Знаете, сейчас в моде…       — Нет! — рявкнул Геральт, заставляя Региса за его спиной негромко рассмеяться, а портного вжать голову в плечи и, вскинув руки в защитном жесте, отступить еще на несколько шагов. — Холера! Никаких кудрей! Я тебе что, баба?       — Но ведь такое событие… — заблеял перепуганный мастер иглы и нитки, — К тому же сейчас в моде завивка, и…       — Господин портной, боюсь, что наш достопочтенный мастер ведьмак весьма далек от понимания моды. На мой скромный взгляд, ему достаточно будет просто причесаться. Знаете, некоторым мужчинам не стоит терять своего мужественного шарма. Думаю, княгиня будет только рада, если Геральт все же попробует сохранить свою индивидуальность, — вмешался в разговор вампир, едва сдерживая улыбку.       Старого вампира эта ситуация скорее забавляла, нежели беспокоила. Пусть он и сам не отказался бы от такого зрелища, как Геральт с кудряшками, но лучше все-таки не гневить и без того нервного ведьмака. Бедный и без того едва справляется, а тут еще такие эксцентричные предложения!       Портной недовольно скривил губы, но не преминул откланяться и выйти из комнаты. Слов благодарности, которые крикнул ему вдогонку Регис, он кажется, уже не услышал.       — Думаю, тебе пора, мой друг, — после недолгого молчания заговорил вампир.       — А ты? Ты не пойдешь со мной? — резко повернулся к нему ведьмак, удивленно вскинув брови.       — Нет, — усмехнулся тот. — Я и не собирался. Не после всего, что произошло.       — Но, тем не менее, все закончилось хорошо. Сианна жива, Детлафф убрался за пределы Боклера, мне на грудь вешают медаль…       — Орден, — поправил его Регис.       Ведьмак возмущенно запыхтел. Но заметив улыбку друга, тут же остыл.       — Добро, пусть будет орден. Только я его совершенно не достоин. Холера… чувствую себя дураком. Будто сам себе его решил нацепить. Но ты? Почему ты не хочешь присоединиться к этому событию?       — Не думаю, что вампир будет там уместен.       — А обманщик-ведьмак уместен? — невесело хмыкнул Геральт, сложив на груди руки. Поразительно, но дублет ему это сделать совершенно не мешал. Выходит, этот странный портной и в самом деле столь искусен в своем ремесле, раз пошил такую удобную для ведьмака парадную одежду.       — Я тебя умоляю, Геральт, — отмахнулся Регис. — Это была ложь во благо. И я весьма благодарен тебе, что ты не стал прыгать на Детлаффа с мечом. Он ведь не заслуживал такой участи, и ты это знаешь. А я знаю его. И могу еще раз тебя заверить, что он уйдет и больше никому не причинит вреда. Пусть совесть тебя не мучает. Ты не отпустил убийцу, а помог моему собрату. Откровенно говоря, если бы дело дошло до открытого противостояния, я не уверен, что ты остался бы жив, а я… Я вряд ли смог бы поднять на него руку. Не после всего того, что он для меня сделал. Хотя, неплохая взбучка за то, что он натворил в Боклере, пошла бы ему на пользу. Но не будем о грустном, — тут же встрепенулся вампир. — В такой-то день! К тому же, ты проделал колоссальную работу. Выполнил заказ наивысшей сложности. Так что орден ты заслужил.       Геральт протянул руку для рукопожатия и Регис тут же схватился за нее.       — Спасибо, брат. Без тебя ничего бы не получилось, — похлопав второй рукой вампира по предплечью, честно признался ведьмак.       — Всегда к твоим услугам, — смутившись, ответил тот. — Но у нас осталось еще одно весьма непростое дело.       — Госпожа Леру? — тяжело вздохнув, уточнил Геральт, на что Регис сразу же кивнул. — У меня в планах заняться этим сразу же после всех этих расшаркиваний с награждениями. Переведу дух в своем поместье… Да, я же теперь винодел, — он негромко хохотнул, услышав, как забавно это прозвучало. — Значит, переведу дух и возьмусь за Сианну с Франсуазой. Но в этом деле мне потребуется твоя помощь и твои знания. Потому как работа ожидается непростая.       — Как я и говорил, я всегда к твоим услугам. Как и мои знания, — решительно кивнул вампир. — А теперь иди. Нельзя заставлять княгиню ждать.       Ведьмак тяжело вздохнул, бросил на друга такой страдальческий взгляд, что тот не выдержал и громко рассмеялся. Но все равно ободряюще похлопал его по плечу, стараясь хоть как-то поднять ему настроение. Право слово, зачем грустить перед столь радостным событием?       В мраморной беседке, которую охраняли каменные ангелы, а по колоннам спускались золотые виноградные лозы, царила атмосфера совсем не торжественная. Даже несмотря на то, что все было устлано коврами, украшено вазами с белыми розами, а разряженные фрейлины, рыцари, графы и бароны стояли полукругом, занимая собой почти всю беседку, никакого чувства праздника не было и в помине. Да и как тут радоваться? Бесчисленные пострадавшие жаловались, что после событий прошлой ночи многого лишились, а смурные лица всех присутствующих вызывали у ведьмака скорее необъяснимое раздражение, нежели сопереживание. Единственным, кому он здесь сочувствовал, был капитан гвардейцев, который самозабвенно защищал город всю ночь напролет, не боясь при случае пожертвовать собственной жизнью. Так что сгоревшие бочки, испорченный виноградник, сломанные статуи и обваленные балюстрады не шли ни в какое сравнение с тем, что пережил этот отважный человек с горсткой гвардейцев, которых едва сумел сохранить. Непроизвольно скривившись, Геральт почувствовал, что на него пристально смотрят. Он перевел взгляд в сторону и заметил, что это была госпожа Вивиенна. Выглядела она гораздо приятнее, чем все остальные. Розовощекая, с привлекательным блеском в глазах. Как только она заметила внимание ведьмака, то незамедлительно кивнула ему, заставляя того сдержанно дернуть уголками губ в улыбке. Вот уж у кого стоит поучиться оптимизму. Подумав о том, что и ему такой навык не повредит, Геральт перевел взгляд в сторону княгини.       А когда последний проситель, наконец, ушел, даже Анна-Генриетта облегченно вздохнула, всплеснув руками.       — Дорогие мои! — воскликнула она, вмиг сменив настроение на более располагающее к основному событию. — Теперь перейдем к главному пункту. Из всех обязанностей, что были возложены на мои плечи как вашего правителя, эта мне милее всех. Достопочтенный Геральт из Ривии — прошу, подойди.       Ведьмак заметно стушевался, но, тем не менее, сложив руки перед собой, сделал несколько шагов вперед.       — Сейчас мы вручим наивысшую награду Туссента — орден Vitis Vinifera, — громогласно объявила княгиня, заставляя Геральта затаить дыхание.       Наверное, если бы он выпил стопку-другую, ему было бы проще пережить столь непростой момент. Обведя взглядом толпу, он едва сдержался, чтобы не скомпрометировать себя перед ее светлостью. Неожиданно ему захотелось крепко выругаться. И как назло, рядом не было Региса. Его поддержка, даже одно его присутствие было бы очень кстати. Как минимум ведьмаку удалось бы взять себя в руки, взглянув в привычно невозмутимое лицо своего друга.       Гвардеец, чье лицо было скрыто забралом шлема, поднес княгине подушечку с наградой, а Геральт зачем-то принялся разравнивать руками дублет на своей груди. Сейчас ему казалось, что для такого события он все еще выглядит недостаточно подобающе. Хотя по совету Региса он все же причесался и даже вычистил грязь и кровь из-под ногтей.       — Нашим соизволением, — начала свою речь Анна-Генриетта потянувшись за орденом унизанными перстнями тонкими пальчиками, — так будет отмечен ведьмак, кой по нашему приказу избавил Боклер от опаснейшей бестии.       Геральт и не заметил, как выпятил грудь, когда ее светлость удивительно ловко прикрепила блестящий, золотой орден с двумя скрещенными мечами и изукрашенным узорами щитом на его расшитый дублет. Все присутствующие разразились аплодисментами, и теперь ведьмаку, кажется, чуточку полегчало. Он неуклюже поклонился, некрасиво выставив ногу вперед. Так предписывал этикет, а Геральт, пусть и бродяга, некоторые его правила все же знал и соблюдал.       — Пусть этот символ напоминает всем, что отныне ведьмак — Геральт из Ривии — навсегда останется другом Боклера, — Анна-Генриетта подняла кубок в честь ведьмака и пригубила вина.       Геральт выпрямился, а княгиня, вернув гвардейцу кубок, сложила на подоле платья руки, склонив голову в легком поклоне.       — От себя лично хочу выразить тебе огромную благодарность, — уже на порядок тише заговорила она. — Дамьен вручит тебе оплату. Это ведь был твой заказ.       — Благодарю, ваша светлость, — едва подрагивающим от волнения голосом проворчал ведьмак, забирая у капитана гвардейцев мешочек с кронами.       — Кроме того, лично от меня я приказала доставить в Корво Бьянко дюжину бочек Сангреаля. Это вино пьют лишь за княжеским столом, но теперь и ты можешь его попробовать, — Анна-Генриетта обворожительно улыбнулась.       И если бы ведьмаки могли смущаться, то Геральт наверняка бы уже стал пунцовым с ног до головы. Но вместо этого он лишь снова поклонился и проворчал слова благодарности. Теперь совесть его мучила не так сильно. Все-таки хорошо все то, что хорошо заканчивается. Кажется, так недавно говорил ему Регис?       Но вдруг аплодисменты утихли, как и восхищенные вздохи. А взгляд княгини вмиг стал необычайно мрачным. Между ее тонких бровей залегли морщинки, а ведьмак резко обернулся, обнаружив, что в нескольких шагах от него стоит никто иной, а Сильвия-Анна в сопровождении трех гвардейцев. Он тут же бросил взгляд на Франсуазу, отметив, что та сделала короткий шаг в сторону, встав поближе к Вивиенне.       — У нас остался еще один пункт. Не менее важный, хоть и не так приятен, как вручение награды, — с невероятной серьезностью заговорила княгиня. — Сильвия-Анна, — она, ломая пальцы, принялась крутить перстни, стараясь хоть как-то унять нахлынувшее волнение. — Ты повинна в страшных преступлениях. Но… Но ты моя сестра и мое сердце не позволяет мне судить тебя как обычную преступницу. Однако… — княгиня едва слышно вздохнула. — Однако я все-таки должна вынести приговор. Но я позволю тебе сказать последнее слово.       Сианна нервозно дернула губами, кривовато усмехнувшись. А затем весьма бесцеремонно принялась расхаживать перед княгиней вперед-назад, скрестив на груди руки.       — Как любопытно, сестричка, — не сказала, а выплюнула она. — И что ты хочешь услышать? Может быть, ты ждешь моего раскаяния?       Анна-Генриетта лишь покачала головой, опустив взгляд.       — О, неужели тебе меня жалко? — фыркнула ее опальная княжна. — Тогда почему ты не пожалела меня, когда родители приняли решение о моем изгнании? Почему ты не искала меня? Предпочла забыть? Предпочла смириться и… Да что говорить? Это же очевидно, что все случившееся было тебе на руку.       — О чем ты говоришь? — едва шевеля вмиг побледневшими губами, спросила княгиня.       — Ты прекрасно знаешь, о чем, дорогая, — раздраженно вздохнула Сианна, внезапно остановившись. — После того, как ты избавилась от старшей сестры, ты определенно и точно знала, что трон достанется тебе. Ты ведь никогда не любила делиться. А тут все так удачно решилось.       — Это не так…       — Да что ты? Ну, хорошо, я могла понять министров. Они всегда относились ко мне с презрением, считая, что с моими взглядами я не смогу стать достойной женой для князя. Я могла понять родителей. Они боялись меня, потому что я могла позволить себе быть свободной. А потом так хитро все обставили с проклятием. Но ты? Ты — моя родная сестра! И что сделала ты? Нашла мне замену? Эту жалкую девку, которая так похожа на меня! — в сердцах выкрикнула Сильвия-Анна, ткнув пальцем в сторону ахнувшей Франсуазы. — Она ведь точная моя копия, вот только покладистая, да? Не норовит снять с твоей головы корону, не пытается отстоять себя и свои интересы, а молча таскается за тобой, подтирая тебе зад!       Все присутствующие ахнули, а Геральт тут же взглянул на пятую фрейлину, которую, словно пытаясь защитить, обняла нахмурившаяся госпожа де Табрис. Судя по всему, эти девушки оказались ближе друг другу, чем он мог подумать.       — Ты разочаровала меня больше всех, Анариетта. Твое предательство ранило меня в самое сердце. Сколько раз я прикрывала тебя, во время наших шалостей, сколько раз я выгораживала тебя перед родителями. Я ведь так любила тебя… Не хотела, чтобы ты страдала… Знала, что ты не сможешь ничего ответить. И чем ты мне отплатила? Предала меня!       Княгиня едва смогла поднять взгляд и посмотреть в лицо сестры. Едва смогла выдавить из себя слова, что не давали ей сделать вдох:       — Это правда… Я не защитила тебя тогда… когда родители приняли решение об изгнании. Но я ведь была совсем ребенком! Я испугалась. Испугалась их гнева.       — Что же… Иного я от тебя и не ожидала услышать, — хмыкнула Сианна, нахмурившись. — Я полагаю, что нам больше не о чем говорить. Выноси свой приговор, и закончим этот фарс.       — Сестра! — внезапно воскликнула Анна-Генриетта, бросившись к ней. — Я искала тебя! Я посылала за тобой рыцарей! Я собирала сведенья, но… Ты не хотела чтобы тебя нашли. Да, возможно я сделала недостаточно, но по сей день я живу с мыслью о том, что когда-то подвела тебя. Прости меня… Прости меня, сестричка! — она попыталась протянуть руки к Сианне, но та брезгливо скривила лицо и отшатнулась в сторону. — Прошу тебя… — все не унималась княгиня, делая очередной шаг.       Сильвия-Анна хотела снова отступить, но позади оказалась ступенька. Она неловко качнулась на краю, чувствуя как теряет равновесие, но затем руки сестры удержали ее. Удержали и притянули к себе, заключив в объятья. Анна-Генриетта шептала, как раскаивается, клялась в любви и говорила что все будет хорошо, а сестра едва ощутимо держалась одной рукой за ее хрупкую спину и не верила ни единому слову.       Все произошло в одно мгновение. Сианна слишком резко схватилась за шпильку в волосах княгини и, что было сил, замахнулась. Она прижала Анну-Генриетту к себе и вонзила острие украшения прямо в прикрытую золотыми локонами шею. Ее светлость всхлипнула, и, захлебываясь собственной кровью, испуганно взглянула в озлобленное лицо сестры.       — Чтобы ты тут ни говорила, знай — я никогда тебя не прощу, — процедила та сквозь зубы.       А затем арбалетный болт рассек воздух с громким свистом, несмотря на то, что Геральт поспешил загородить опальную княжну собой. Дамьен сработал как всегда: четко и без промедления. Сильвия-Анна судорожно схватила ртом воздух, неприятно булькнула и потянулась рукой к шее из которой хлынула кровь, заливая ворот дублета и плечо. Ее ноги подкосились, и она рухнула наземь, все еще держа одной рукой ослабевшее тело своей умирающей сестры. По всей беседке прокатился женский вопль.       — Франсин! — кричала Вивиенна, с трудом удерживая подругу, которая, потеряв сознание, упала прямо на нее.       Фрейлины тут же бросились к княгине, которая неподвижно лежала на хрипящей Сианне и, едва шевеля окровавленными губами, проживала последние секунды своей жизни, а капитан де ла Тур, бросив оружие, метнулся к госпоже Леру. Геральт последовал его примеру.       — Что с ней, ведьмак?! — рявкнул де ла Тур, подхватывая на руки бессознательную фрейлину. — Почему она без сознания? — он постарался встряхнуть ее, чтобы привести в чувство, но все было тщетно.       — Уложи ее. Быстро! — скомандовал Геральт и, опустившись на одно колено, принялся осматривать мертвенно бледное лицо Франсуазы.       Он приложил два пальца к ее шее, у подбородка, стараясь прощупать пульс, но тот был слишком слаб. Он провел шершавыми ладонями по влажному от испарины лицу девушки, но от ее кожи шел лишь холод. Громко выругавшись, Геральт поднес ладонь к ее носу, пытаясь ощутить дыхание. Но увы, Франсуаза едва дышала.       — Княгиня, — он резко обернулся к Дамьену. — Иди к ней. О фрейлине я позабочусь сам.       Де ла Тур решительно кивнул и на негнущихся от волнения ногах бросился к Анне-Генриетте. Та лежала посреди великолепно расшитого ковра, обрамленная шелковым подолом своего платья, и совершенно не шевелилась. Ее лицо было скрыто за золотыми локонами, но де ла Тур был этому только рад. Он не хотел видеть остекленевший взгляд княгини и ее глаза, что потеряли живой блеск. По крайней мере, не сейчас. Он не мог отвести взгляда от неподвижного тела ее светлости и не мог поверить, что она мертва. За годы своей службы он видел достаточно страшных смертей, но окровавленное пятно, которое расползалось по ковру, пропитывая собой расшитое золотом платье, вызывало в нем ужас и тошноту. Приложив ко лбу дрожащую ладонь, капитан гвардейцев зацепился взглядом за корону, что чудесным образом удержалась на голове княгини. Что же… Она носила ее с удовольствием, коронованной и умерла. Де ла Тур все смотрел на два тела перед собой, на кричащих в истерике фрейлин и засуетившихся придворных и не верил, что все это произошло. Чувство вины так некстати накрыло его с головой. Если бы только он был чуть предусмотрительней, если бы только он предвидел действия Сианны, если бы только… На мгновение зажмурившись, Дамьен попытался взять себя в руки. А затем мимо него пронесся ведьмак с Франсуазой на руках и Вивиенной, которая указывала ему дорогу к покоям пятой фрейлины. Боги, неужели в одно мгновение он потерял все, чем дорожил?       — Капитан! — воскликнул один из гвардейцев. — Капитан! Ее светлость… Она мертва. Нам нужно унести тело, или… Что нам делать? Капитан!       Де ла Тур не помнил, что он тогда ответил обеспокоенному гвардейцу. Кажется, даже накричал на него и оттолкнул. Но в конце концов взял себя в руки и отдал приказ. Какой? Этого он тоже не помнил. Тяжело вздохнув, Дамьен, хмуря брови и кусая губы, почувствовал, как на лице открылись раны, и кровь заструилась по щеке. Наверное ему стоило бы поберечь свое лицо и не кривить его лишний раз, но… К черту это лицо и эти раны тоже!       Что ему теперь делать? Да если бы он знал!