Рысь и Горностай - 2

— Скажи мне всю правду, Бренна, — звучал монотонный голос Ригура. — Открой мне то, что носишь в себе долгие годы. Ведь тебя гнетет то, что ты так и не отомстила за себя франкам, этим проклятым псам-христианам! Они лицемерно винят нас, друидов, в жестокости и обмане, говорят, наши боги слишком любят кровь, а их Бог добр и милосерден. Но ведь на деле они лгут, и ты, Бренна, испытавшая на себе в плену, каково христианское милосердие, знаешь цену их речам, которыми они сбивают с толку простые души! Сейчас ты изнурена болезнью и не можешь ничего сделать сама, но силы Верховного друида достанет, чтобы покарать их! Расскажи все, и я отомщу за тебя. — Кому ты отомстишь, о Великий? — голос Бренны прошелестел совсем тихо, но Девона почувствовала, что она спросила именно это. А Ригур скорее прочел по движению губ, нежели расслышал. — Тем, кто причинял зло тебе… и всем, кто захотел отречься от богов древней Арморики ради их проклятого креста! Мы должны успеть и сделать всё сегодня без колебаний и жалости к врагам, как делали всегда! Этому научил и меня, и тебя Дэрог, твой отец, который был Верховным друидом! Ведь он научил тебя ненавидеть наших врагов, Бренна? — Нет. Бренна чуть приподнялась и снова открыла глаза. Веки ощущались тяжелыми, как свинец, и нестерпимо хотелось вновь закрыть глаза, но она старалась смотреть прямо на друида. Проклятье! Ее воля не была до конца сломлена. Даже после всего! А ведь именно на это он рассчитывал. Она боролась, потому что так привыкла. Это все их род, род потомственных магов и друидов, их могучая кровь давала такую силу? Или ее давала ненависть, вновь всколыхнувшаяся в ожесточенном сердце Бренны? Или была еще какая-то иная причина? Здесь Ригур, пожалуй, встал в тупик. — Нет, Ригур, — повторила она. — Не отец научил меня ненавидеть христиан, а они сами! Они убили моего мужа и уволокли меня в рабство, где я была лишь игрушкой в руках своего похитителя. Я возненавидела его и ребенка, которого от него родила… «Вот оно!» — подумал Ригур, с трудом сдерживая свое нетерпение и торжество. Она начала поддаваться, и теперь надо сделать так, чтобы рассказала все! Глаза Бренны не выдержали тяжести и вновь закрылись, и она не увидела волчьего блеска в глазах старого жреца. — О да, монахи говорят о благости и милосердии их бога, и то и дело твердят слабым и бедным о христианском смирении и всепрощении! — продолжала она с закрытыми глазами. — Хотя и Иисус, и все его лицемерные служители помогают только сильным и богатым. И спокойно смотрят на беззакония власть придержащих, а сирым внушают, что их удел — нищета и рабская покорность, зато ждет блаженство в царствии небесном. Тогда как сами нарушают все заповеди! Она горько рассмеялась и вновь глянула прямо на друида. — Ничто не смогло за все годы утолить мою ненависть и жажду мести! Голос Бренны постепенно обретал твердость, как будто мысли о мщении давали ей силу. — Даже рождение детей от герцога, моих любимых детей, не смягчило мое сердце к христианам, — продолжала Бренна, не открывая глаз, — хотя Урмаэлон — христианин, и я ненавидела его за это, но и любила, и любовь оказалась сильнее… моя любовь, не его. Потом и он предал меня ради своего Бога, который оказался не таким уж слабым, ибо ему поклонялись могущественнейшие короли и герцоги. Урмаэлон под влиянием этого пса Герарда стал одержим стремлением окрестить всех своих подданных и встать вровень с такими властителями, как Каролинги и Робертины… — Где твой ребенок от франка, Бренна? — резко перебил Ригур. — Он остался и вырос там, в его замке, или живет в ином месте? Где он? Ведь ты знаешь, что с ним стало! — Это была девочка. Она выросла и скоро сама станет матерью. Отец ее ребенка... Бренна не смогла бы объяснить, почему вдруг замолчала. Она вновь теряла силы, или кто-то несоизмеримо более сильный, нежели она сама, заставил ее уста в тот миг сомкнуться? Всплыло, будто сквозь туман, полузабытое видение: дивно прекрасное дитя, девочка, так похожая на своего отца, протягивает руки, принимая его подарок, рассматривает россыпь драгоценных камней на ладони и счастливо улыбается. А лицо человека, которого Бренна так ненавидела, в тот миг не было таким, как она запомнила. Когда-то оно казалось ужасным в отсветах бушующего пожара, было искажено яростью… Теперь улыбка сделала Роже необычайно привлекательным, хотя и видно было, что он болен*. Могла бы Бренна любить эту девочку, как других своих детей, если бы та родилась от Урмаэлона, а не от Роже? Снова закружились, поочередно всплывая в памяти, лица далеких и близких, любимых и ненавидимых. Если не считать Роже, она ненавидела особенно сильно архиепископа Герарда, герцогиню Оргэм… и Монришара. Ригур, цепко державший ее в сетях своего гипноза, тоже успел увидеть и узнать их. — Где живет твоя дочь? Как ее имя? Скажи мне! Времени остается все меньше, Бренна! Ведь ты хочешь, чтобы возродился род твоего великого отца? Чтобы его прямой потомок стал Верховным друидом после меня? Я подготовлю его к этому, и со временем он продолжит род Дэрога! И это будет ребенок твоей дочери! Или ты желаешь, чтобы христиане вырастили его в своей вере, чтобы он стал врагом друидов и никогда не узнал, что он наш?! Ты хочешь, чтобы однажды, ворвавшись в Бретань с полчищами франков, он так же убивал и жег, как… — Как Роже, — договорила она. — О нет, так не должно случиться! — Это зависит сейчас от тебя, Бренна. Итак, твоя дочь скоро должна родить. Где она живет, и кто стал ее мужем? "Монришар, наш злейший враг!" - пронеслась мысль, которую Бренна не успела произнести вслух. В тот же миг резко заколебалось пламя свечи на столе. Кто-то открыл и тут же снова закрыл дверь. Ригур быстро обернулся. В нескольких шагах от него стояла Девона, похожая на вставшего на задние лапы волка в своем диковинном плаще. — Что ты здесь делаешь? — резко спросил друид. — Ты велел явиться, — ответила ведьма, — и вот я здесь, о Великий. В последнем ее слове Ригур почувствовал больше насмешки, нежели почтения. Он нахмурил свои кустистые седые брови и, отвернувшись от Бренны, указал Девоне на открытый сундук, откуда заранее вынул венец темного металла, с высоким, похожим на клюв, зубцом в середине, и двумя низкими — по бокам. Этот убор был украшен очень крупными кристаллами, от которых распространялось голубоватое мерцание. — Да, время совершить древний обряд уже близко! Я закончу разговор с Бренной, и после этого ты поможешь ей подготовиться, как я приказал. Не медли, скоро мы должны двинуться в путь. — Нет, Ригур. У каждого из нас, собравшихся здесь в этот час, свой путь, и идти нам втроем вместе — нечего и пытаться. — Что ты говоришь, Девона? Ты вздумала перечить мне, Верховному друиду?! — Ригур сказал это тихо, но в голосе его слышалось шипение змеи. — Ты стала безмерно дерзка, ведьма! И это сейчас, когда все должны сплотиться под моею рукой и отомстить врагам! Ты должна лучше прочих знать, какая кара постигнет любого отступника! — Я знаю это даже лучше тебя, — усмехнулась она. — А вот как поступить, о Ригур, если отступником становится сам Верховный друид? — Безумная! Ты решила пойти против самих богов, Девона? — Друид в ярости подхватил свой посох с навершием, украшенным веточками омелы, и трижды очертил им в воздухе круг. Теперь он повысил голос. — Я прокляну тебя страшным проклятием, Девона, если не будешь мне повиноваться! В полумраке и тишине огромного дома его слова звучали особенно устрашающе. Так резко Ригур привык говорить с лесными людьми, если они выказывали хоть тень неповиновения, и это всегда помогало держать их в узде. Но Девона была иной. Она не говорила ничего там, где Ригур стал бы запугивать и предрекать мор, наводнение и прочие беды, но люди страшились ее больше, чем старого друида. Несколько мгновений стояла тишина, которую нарушало только потрескивание можжевеловых дров в очаге. Бренна, о которой Ригур и Девона на время забыли, слушала их, вжавшись спиной в бревенчатую стену подальше от очага, и ее почти не было видно. — Что могут значить проклятья слабого мага в сравнении с волей всемогущих богов? — усмехнулась Девона. — Власть твоя зиждется на одном только страхе. Это сильная власть… для слабых людей! Но такие люди живут своими мелкими страстями и потому легко становятся игрушками для сильных — тех, кто живет разумом. И ты Ригур, всего лишь слабый человек, взявший груз не по себе. — Итак, ты желаешь быть проклятой, Девона! — теперь Ригур почти рычал. — И не только в этой жизни, но и во всех, что еще будут у тебя! ** — Я не желала бы получить проклятье от Дэрога, — ответила ведьма с такой холодной невозмутимостью, что Ригур почувствовал дрожь и вынужден был опустить посох. — Ибо от того проклятья на виновных и впрямь обрушивались самые страшные кары. Но твое проклятье ничего для меня не значит. Оно к тебе же и вернется с утроенной силой, о Ригур, потому что ты слаб против меня. — Чего ты хочешь? — хрипло выговорил он. — Если ты имеешь ввиду власть, золото и все, что можно за него купить, то я ничего не хочу. Это ты все время чего-то хочешь для себя. Просто потому что ты не истинный маг, ты родился обычным человеком, и твоей вины здесь нет. — Тогда я не понимаю, к чему ты затеяла этот разговор, ведьма! Сейчас не время для разоблачений. Ты не могла забыть, в какое время я был избран и принял на себя не выгоды, но лишь все тяготы того положения, которое занял после того, как лучшие из лучших погибли! — Знаю, — кивнула она. — Потому и долгие годы чтила тебя и делала все, что ты приказывал. На то была воля богов. Но с каждым годом ты все больше думал о власти и создавал иллюзию своего могущества. И вот уже не сам ты служишь богам, но ставишь на службу самому себе веру других. Я поняла это давно, но молчала, ибо Верховному друиду нельзя ни в чем противоречить. Кроме одного! Ты не знал или забыл, ибо ты не потомственный маг, но я скажу тебе: древние обычаи позволяют пойти против Верховного, если сами Боги явили такую волю. Долгие годы я, как до меня — моя мать, бабка и другие ведьмы моего рода, в урочный час являлась на капище и по потокам или каплям жертвенной крови толковала волю богов. И ни разу еще не бывало, чтобы сказанное мною не сбылось. Сегодня боги приняли мою жертву, а древние руны подтвердили: ты, Ригур, несешь Бретани горе, поражение и гибель! Ты не сохранишь наших богов на капищах, а веру — в душах людей, напрасно прольются реки крови и пашни зарастут дикой травой, опустеют селения, высохнут колодцы, а из лесов уйдет дичь. Но тебя можно остановить… «… сегодня, — мысленно добавила она. — Так говорят боги. Только в этот день». — Верховного друида никто из посвященных не смеет лишить жизни! Никто не смеет меня изгнать! — выкрикнул Ригур. Он снова поднял посох, но не осмелился замахнуться на Девону, а лишь держал его в вытянутой руке, как бы заслоняясь от нее. — Но ты можешь уйти сам. — Я и хотел уйти! — крикнул он. — После большого жертвоприношения, рано утром! Люди собрались по моему зову вокруг старого капища, туда же друиды отвели и будущих жертв. Их давно не было так много, и боги возрадуются! Дай мне совершить древний обряд, Девона, и тогда я уйду… — Похоже на тебя, — скрипуче расхохоталась она. — Сначала распалить жажду крови и отправить всех этих несчастных громить усадьбы и монастыри… где их всех тоже убьют! Ты бродил по округе и рассылал людей, и знаешь, что все эти воинские отряды из Ренна — только часть большого войска, это новый поход христиан против друидов. Скоро нас будут теснить со всех сторон, а силы не равны. Почему же ты не хочешь поступить, как когда-то поступил Дэрог — остаться, биться до последнего и принять предначертанное? Впрочем, твое желание сбудется. Ты уйдешь. Но сделаешь это не завтра, а сегодня. Так велят боги. «Друиды-хранители священной рощи отвечают за ее безопасность и защиту и прилагают немалые усилия для ее неприкосновенности от всех, кто мог бы нарочно или по незнанию осквернить это место. И главное в деле хранителей — соблюдение тайны. Они запутывают и скрывают тропы, ведущие в заповедное место, и в то же время создают фальшивые тропы, сбивая идущих с пути и заманивая их в смертельные ловушки. Это могут быть глубокие ямы, укрытые ветвями и листьями, с острыми кольями или ядовитыми змеями на дне. Роща может быть окружена такими ловушками, хранители оставляют только один спрятанный безопасный проход, которым пользуются сами…». — О чем ты пишешь? — спросил Ален. Он только что и сам что-то записывал, стоя за аналоем, и вот решил немного отдохнуть. Диана склонилась над столом, аккуратно выводя буквы. В монастырском скриптории это считалось бы нарушением устава, ибо переписчики работают стоя. Но она была не в монастыре, да и долго стоять в ее положении не очень удобно. — Я записываю все интересное, что удалось узнать за время нашей жизни здесь! — пояснила она. — Ну и о друидах, конечно. О них ведь мало известно, да и то из трудов греков и римлян, настолько давних, что больше похоже на сказку! А упоминания о друидах в трудах наших ученых монахов и вовсе очень редки. — Зачем тебе это? Ведь скоро все бретонцы станут христианами, а друидов изгонят. Ну, или перебьют, если они захотят остаться и снова попробуют резать людей на своих капищах! — О врагах нужно знать как можно больше, Ален, и вызнавать их секреты. Это нужно, чтобы побеждать. — Да, это точно. То-то я смотрю, Морван все время следит за мной, наверно, тоже хочет что-нибудь вызнать! Ха! А я хочу, по примеру Геродота и Цезаря, оставить записки обо всех местах, где побываю и где буду сражаться. И обязательно напишу о том, как провалился в каменоломне Редона и попал в древнее место с изображениями, вырезанными в толще камня! И даже повстречался там с живым друидом, этаким злым старикашкой! Диана рассмеялась. Вошла Аделина, поставила на стол две большие кружки с горячим отваром. Он приятно пах медом, мятой и лесными ягодами. Диана вспомнила, как в монастыре согревала руки, сжимая в них кружку с почти таким же напитком. Даже здесь, во дворце, приближающаяся зима давала себя знать. Трудно протопить огромные покои, а в открытых галереях и переходах гуляют сквозняки, порой хрустят под ногами мелкие белые крупинки, которые с каждым днем все чаще приносит ветер. Аделина добавила дров в очаг и постояла немного, глядя на Диану. Та старалась выглядеть спокойной и с того дня, как проводила мужа в опасный поход, загрузила себя делами еще больше, чем прежде. Теперь вот придумала вести записи. Это, конечно, хорошо, но про друидов и их бесовские обычаи — слишком страшно. Аделина не хотела, чтобы ее девочка расстраивала себя историями про языческие капища. Но Диана упорно желала узнать об этом как можно больше, ведь именно там, в лесах, сейчас мессир Гастон! — Старые бретонцы, что были рождены в язычестве, но позже стали христианами, рассказывали о местах варварских обрядов, — говорила Диана. — Это большие круглые поляны посреди рощи, которая у язычников называется Заповедной или Священной. А вокруг такой поляны установлены каменные глыбы высотой как столетний дуб, иногда и выше. В наших краях, на Луаре, тоже прежде стояли такие, но монахи свалили почти все, а здесь их еще много. Они очень древние, эти камни… — Как же такие громадные камни оказались среди лесов? — удивлялся Ален. — Там-то каменоломен нет! Как люди добыли и привезли их туда? И кто их установил? — В бретонских сказаниях говорится, что задолго до того, как Бог создал людей, леса были владениями великанов, которые и установили камни. — Ну и ну! А здесь древние камни тоже повалят и разобьют! Так говорил его святость архиепископ. Если это случится скоро, с одной стороны, хорошо, ведь это будет означать торжество нашей святой веры! Но плохо, что не останется подобных мест, когда я вырасту и стану настоящим опоясанным рыцарем! Я тоже хотел бы сокрушить хоть одно капище и повергнуть идолов. — По-моему, ты сделал гораздо больше, когда помог спастись похищенным друидами детям, Ален. От этого больше пользы, нежели просто дубасить по мертвому камню! Но на лице Алена явно отразилось сомнение в правильности такого выбора. Он считал, что по-настоящему спасти можно только в сражении, вот это подвиг, а остальное не так интересно! Ведь рыцарей вознаграждают за подвиги на поле боя и победы на воинских состязаниях. Вот и он, когда станет взрослым, одолеет Паскветена, хотя тот и неплохой парень... просто ради славы! А от этих спасенных - в лучшем случае только благодарность. А в худшем - неблагодарность и лишние трудности! К примеру, из-за спасенной им Эрмины случилась ссора с Маэлин. Они до сих пор не помирились. Более того, отвергнув всех своих юных поклонников, воспитанница герцогини теперь гуляла в саду только с Паску! И даже стала находить удовольствие в рассказах о его нескончаемых потасовках. В перерывах между воинственными рассказами Маэлин пела старинные баллады, которые очень любила. Пела для Паску! Увидев, как нахмурился ее друг, Диана сказала: — Ну, может быть, еще рано унывать, ведь где-то, в самой глубине леса, останутся такие камни, и ты в своих странствиях увидишь и их, и запретные друидские рощи. — Но в них тогда уже не будет друидов и дикарей-язычников. Это хорошо, но скучно! А то бы я им показал! А какие они, эти рощи? — Гастон говорил, что такие рощи всегда необычайно красивы, друиды хорошо ухаживают за ними. И еще их можно распознать по некоторым признакам. Например, все деревья — одной породы, чаще всего дубы, и все одной высоты. Или по краям рощи — самые высокие деревья, а чем ближе к середине, тем они ниже. И вот там-то, в самой середине, установлен круг из камней, а внутри — изваяния языческих идолов. Она ощутила неприятный озноб, подумав, что там же находится и каменный стол, то есть место, где приносят жертвы. — А правда, что охотники не смеют пускать стрелы и преследовать зверя, который, спасаясь от них, забежал в запретную рощу? — Думаю, что да. Когда вернется твой дядя, он расскажет нам все, что видел. Диана подошла к окну и приотворила ставень. — Ах, Гастон, только бы ты поскорее вернулся! Ветер гнал облака так же, как вчера и позавчера, и за ними не было видно ни кусочка неба. — Госпожа, — в дверях показалась Флоранс, — время собираться на мессу. Я подготовила ваш лиловый плащ с меховой отделкой. Диана вздохнула и закрыла окно. Она и в самом деле пообещала герцогине Оргэм сопровождать ее сегодня в собор. Диану не тянуло во дворец или в город сейчас, когда Гастон был в отъезде, а сама она готовилась к рождению сына. К тому же, куда бы она не направлялась, ее сопровождал большой отряд охраны, что было очень хлопотно, и порой молодой баронессе казалось проще оставаться во дворце архиепископа, где она могла гулять в саду или посещать капеллу в сопровождении своих женщин. Но помолиться в обществе герцогини, лишний раз проявив свою набожность, никогда не помешает, и она стала собираться. Конечно, там будет и Фрэган, но Диане не было дела до нее. Пусть супруга наследника молится за своего Даниэла, а Диана будет молиться за Гастона и мечтать о том, как встретит его, ибо она одна из всех женщин имела на это право! Бренна стояла неподвижно, почти не дыша. Она знала, как может колдовать Девона, да и не обладала такой силой, чтобы помочь Ригуру. Сознание ее было уже не так затуманено, и самой себе дочь Дэрога могла признаться: сколько бы не сделала для нее Девона, Бренна помогла бы друиду, будь ее воля! Ведь он хотел отомстить за нее франкам, и истребить как можно больше проклятых христиан, а кто они - бретонцы или франки, знатные или простолюдины, какая разница. Только месть имела значение сейчас! - Слушай и запоминай, Ригур! - монотонно говорила Девона, глядя прямо в глаза друида. - Сейчас ты с двумя хранителями уйдешь в тайное место, которое подготовил для себя, и куда больше никто не знает дороги! Там ты можешь пребывать в безопасности и возвышающем душу уединении, но покинуть это убежище не сможешь ни ты, ни твои спутники. Мое заклятье останется нерушимым столько лет, сколько ... Следующие слова она проговорила совсем тихо, и Бренна не расслышала их. - Ступай же, Ригур! - ведьма начертила рукой в воздухе несколько рун. - Хранители последуют за тобой. Друид в какой-то звенящей тишине вышел наружу, тяжело опираясь на свой посох. Но, видно, Ригур все же освоил некоторые приемы своего предшественника. Он не сразу дал себя сломать и ожесточенно сопротивлялся ее колдовству. Пока мог. Что ж, Девона вышла победительницей. Заклятье было наложено. Но, как во всех случаях, когда нужно было применить самую сильную магию, она почувствовала полное изнеможение. С трудом, держась за стену, добралась до застеленной шкурами скамьи. Ее терзал то озноб, то боль во всем теле. Бренна подошла, немного постояла, глядя с высоты своего роста на лежащую ведьму. - Что со мною было? - спросила она. - Я смутно помню капище... и все как всегда при жертвоприношении, но это было слишком часто! Я совершала обряд... а может быть, и нет, не могу вспомнить. Как будто какой-то дурман, которым меня окуривали, мешает мне... - Не все нужно помнить, особенно если это касается того, над чем ты не властна, - прошептала Девона. - Но что ты сделала с Великим Ригуром? - Я заколдовала его, ибо боги дали мне знать, что иначе он погубит Бретань - нашу и христианскую! Но суровая клятва, которую я принесла, не позволяет покушаться на жизнь или пытаться сместить Верховного. Но если на то воля богов, его можно отправить в безопасное место! Так ведь случилось с Мерлином, когда понадобилось, то нашли способ заколдовать даже его, величайшего из чародеев***! - Значит, не он был величайшим! - голос Бренны прозвучал жестко. Почти как в прежние времена. Девона несколько минут молчала, выравнивая дыхание. - Но почему ты отказалась выполнить его просьбу? - спросила Бренна. - Ведь он хотел перед своим уходом в тайное убежище совершить небывалый обряд! Хоть ты и желала убрать его с пути, пускай даже по воле богов, но он был Верховным друидом! Разве тебе не было бы радостно совершить жертвоприношение? Не поверю, что ты начала, по примеру христиан, кого-то прощать и возлюбила ближнего! У Девоны вырвался хриплый тихий смешок. - Прощать, любить, убирать с пути... - повторила она. - Бред! Все это бред и глупые предрассудки, которые сегодня одни, а завтра - иные. Это свойственно обычным людям, но я - ведьма. Я служу только богам и покорна только их воле... и роду Дэрога, Верховного друида и твоего отца. Ригур не был истинным друидом, хотя и очень старался им быть... но действуя, как человек, друидом и магом не станешь! - Но если бы ты не заколдовала его, он помог бы мне отомстить! - Ты не пережила бы этой ночи на старом капище, Бренна. Вот чем все закончилось бы для тебя. Девона в изнеможении откинулась назад. Она снова дышала тяжело, с хрипами. - Я знаю, - сказала Бренна, - что ты будешь болеть несколько дней, а потом поправишься. Мне незачем оставаться сейчас с тобой, но если хочешь, позову Косматого. Потом я уйду. Надо торопиться! - Куда? - выдавила ведьма. - Куда хотел идти Ригур - на капище! Ты направила его, как и обещала, по другому пути... сама остаешься здесь, а я ухожу. Сегодня, как верно заметил Ригур, вокруг капища собрались толпы народа. Не будем же разочаровывать их. Я отправлюсь туда сама, и жертвоприношение состоится! Жертв подготовлено много, такое количество крови порадует богов, опьянит людей и, быть может, наконец утолит мою жажду мести! - Бренна! Ты не можешь... - Могу. Я дочь Дэрога. Я сама сегодня совершу обряд. Глаза Бренны сверкали каким-то мрачным, полубезумным торжеством. Она подхватила сброшенный Девоной волчий плащ, накинула себе на плечи и вышла наружу.