Рысь и Горностай - 2

- При всем моем почтении, дядя, вы слишком мягко обращаетесь с невольниками, - проговорил Хаттиб, глядя в окно поверх плеча Якуба. - Простите меня за откровенность, но ваш брат, а мой покойный отец, поступал с ними всегда очень жёстко, особенно с христианами, и мне трудно привыкнуть... - Но привыкать придется! - строго ответил Якуб. - В моем доме заведены иные порядки. Тех, кто повинуется и не отлынивает от дела, я не обижаю. Хаттиб вырос в почтении к старшим, но сейчас не смог промолчать. - Но, дядя, так вы можете и сами пострадать, только беспокойство за вас и заставило меня вмешаться. Вот, например, этот молодой невольник... Хаттиб указал рукой на идущего через двор франкского пленника Виллигунда. - И что с ним не так? Это мой раб Ибрагим, трудолюбивый юноша, хорошо осваивает языки и многое умеет и успевает. Вот сейчас он задал овса коням и повезет зерно на мельницу, которую сам же и помогал строить... - Все это хорошо, но стоит ли возвышать его, как вы собираетесь? По-моему, он дерзок. Ещё возомнит себя свободным! Пусть бы работал, не поднимая головы, как и полагается рабу, пусть бы радовался каждый вечер, если день прошел без побоев. - Не надо крайностей, племянник. Якуб закрыл ставень и отошёл к очагу, ибо в доме становилось зябко. Даже теплые ковры из шкур волков и медведей почти не спасали от холода. Или просто сказывался его возраст? Вот Хаттиб не кутается в теплые одежды, сидя в натопленной комнате! - Мне стало ведомо, что ты, Хаттиб, плохо обращаешься с Римбой и вчера ударил ее, а после толкнул так, что она упала. Это верно? - Вовсе нет, мой господин, я не жесток с нею. Разве только когда эта рабыня дерзит... - В чем же дерзость? Может, ты сам ее обидел? - Нет, я лишь сказал правду, что она нечестивая франкская собака, ибо не в состоянии уразуметь, насколько ислам выше других религий. А девчонка ответила, что каждый волен веровать, как его научили предки, и за веру человека оскорблять нельзя. Вот поэтому я и ударил ее. Нечего рабам умничать! Она не желает даже опускать глаза перед господами, а если притворства ради и делает это, все равно она непокорна и не смирилась, о нет! В доме моего отца ее бы наказали кнутом за такое поведение! - Но здесь мой дом и моя воля! - вспылил Якуб. - Я запрещаю тебе кого-либо наказывать здесь! Особенно это касается Римбы. Это образованная девушка, дочь знатного гяура, а не черная крестьянка, Хаттиб. Отсюда и ее рассуждения. - Поэтому вы и отказали мне, когда я просил прислать ее ко мне на ложе, мой господин? И поэтому не хотите продать ее кому-нибудь в гарем? Хоть она и не белокурая, но хороша собой, за нее дали бы много. - Все, что ты говоришь, невозможно, племянник. Это девушка нашей крови, несмотря на все христианские заблуждения, которые ей внушили. Я надеюсь ее перевоспитать, но не силой. - А если у вас не получится? Что тогда? - Тогда и подумаю. И учти, поднимать руку на нее я тебе впредь запрещаю! - Хорошо, дядя. Я обязан подчиняться и уважать вас, и выполню ваш приказ относительно гяурки, хотя охотнее убил бы эту неверную, да и всех их. Но вы родной брат моего отца... - Как часто ты сегодня упоминаешь об отце, Хаттиб! - Я помню его всегда, как и подобает сыну. - А мать? Ее ты не помнишь? - Нет. Мне говорили старые слуги, что она умерла вскоре после моего рождения, и что ее звали Зейнаб. А отец и вовсе не упоминал о ней. - Понятно, - вздохнул Якуб. - Ступай же, я хочу отдохнуть. Римберта в это время поднялась по узкой крутой лесенке на чердак. Здесь сушились лекарственные травы. Она снимала шуршащие пучки и укладывала в полотняные мешочки. Нужно же помочь Мираб, ей трудно подниматься сюда. И никто не увидит, как Римберта перетирает некоторые травы в порошок и смешивает вместе! Это для коров. Интересно, а что будет, если людям его подсыпать? Она содрогнулась от ненависти, вспомнив злое лицо Хаттиба. Если Виллигунд убьет его в ночь побега, ей не будет жаль! Но пока она должна вести себя, как примерная служанка. И так уж не сдержалась, уж очень этот Хаттиб ее разозлил своими невежественными разговорами о том, чего даже не понимал! Теперь она должна держать себя в руках. Она умела это делать, потому и часто получала то, чего желала. Даже отец прислушивался к ней, хотя Римберта была самой младшей в семье. И как задобрить и перехитрить их капеллана, она всегда знала. Привыкнув добиваться своего от этих неуступчивых пожилых мужчин, она нашла общий язык и с Якубом. Он был не злой во всем, что не касалось противоречий ислама и христианства, но ... Но, Пресвятая Дева, как будет хорошо никогда больше его не видеть! - Римба, ты тут? На чердак только что поднялась ее ровесница Сэлма, как ее звали в неволе. В действительности эту миловидную девушку звали Гонория, или просто Онор. Она была крестьянской дочерью, попала в плен к каким-то датчанам несколько лет назад, в окрестностях города Орлеана, и была продана сюда. Потом юная вилланка стала подругой баронской дочери. Такое случалось, когда люди разных сословий попадали в плен и делили его тяготы... - Случилось что-нибудь, Онор? - спросила Римберта. - Нет. Но я хочу предостеречь тебя, подружка! Я заметила, что наша Трутлинда очень ревнует из-за Виллигунда. - И что же? Мы с ним только друзья. - Но она-то любит его. Будь осторожна! Из ревности человек порой творит необдуманное, а нам предстоит такое дело! - Ты права. Ошибка одного будет стоить жизни нам всем. А значит, никаких распрей и ссор, никакой любви и ревности, пока не выберемся отсюда. Сейчас мы должны быть все вместе и действовать, как пальцы одной руки! Если пальцы сожмут рукоять меча, врагам не поздоровится! - О да, да! Ты очень умная, Римберта. И добрая, у меня никогда не было такой подружки! - А помнишь, как сначала ты невзлюбила меня? - Ну мы же помирились! Это Трутлинда меня сбивала с толку и подговаривала тебя поколотить. Ее злило, что господин Якуб не приказал тебе коротко остричь волосы. Сначала все думали, что он тебя взял для перепродажи или чтобы отослать в дар какому-нибудь конунгу. Ну, или для себя, у него ведь жены давно нет, да и дети, говорят, не долго прожили. Ох, не хочет он, наверно, делать своим наследником Хаттиба. Вот если бы были у него сыновья... - Нам какое дело до них всех? - Никакого, это я заболталась. Так вот, наша Трутлинда-Фатьма возмущалась, что богатым и в рабстве живётся лучше, все им можно. А ты сказала тогда, что она зато сможет, если повезёт, вернуться к своей матушке, которая осталась жива и на свободе, а ведь не всем такое дано. - Да, потом я рассказала о моей маме. Я никогда не увижу ее больше, а про отца, сестру и брата ничего не знаю. Живы ли они? - Ты это скоро узнаешь. Главное - верь! - Я хочу отомстить Бриджит! - глухо проговорила Римберта. - Я умерла бы от тех ран, если б не надеялась отомстить. - Молодец! Излови и растопчи эту змею, как только сможешь. Я бы на твоем месте ее подвесила над огнем. А еще лучше - сварила бы в кипящем масле. Я один раз такое видела во время ярмарки, когда приговорили к казни фальшивомонетчика. О, как было интересно, и моему отцу даже не было жаль, что у него в толпе подрезали кошелек! Очень надеюсь, что эта поганка не сбежала, и ты найдешь ее быстро. - Я тоже думаю, что не сбежала. У нее цель была другая! Глаза Римберты метнули молнию при этих словах. - Какая ты храбрая! - восхитилась Онор. - Наверно, из тебя получился бы рыцарь. А с виду и не подумаешь, у тебя такое милое и кроткое личико! - Римба, Сэлма! - крикнула снизу старая Мираб. - Что вы там вдвоем делаете? Дел в доме невпроворот! - Сейчас спустимся, тетушка! - ласково ответила Римберта. - Тут много работы, ещё и пыль скопилась, вот Сэлма и убралась заодно, пока я укладывала травы. - Ну, хорошо. Я жду вас. А Ибрагим куда уехал, не знаете? - На торг вроде бы, а ещё ему надо на мельницу, да и свежей рыбы господин велел купить у рыбаков. Дел у него всегда много! - Тогда он ещё не скоро вернётся. Ладно, спускайтесь. Виллигунд и впрямь усыпил бдительность хозяина и его стражей своим трудолюбием. Даже с викингами из окрестных усадеб был в приятельских отношениях. Они считали его покладистым и не слишком храбрым парнем, и именно благодаря этому молодой франк беспрепятственно всюду разъезжал на лошади или в крестьянской повозке по поручениям хозяина, а когда надо - и по своим делам. Никто не заподозрил бы его в подготовке к побегу, а между тем готовился он давно, и не один. Когда запылают праздничные костры и закружатся в хороводе молодые и старые, он подаст сигнал. И тогда реки вина смешаются с реками крови, и они, уже не рабы, а свободные франки, снимут охрану и вскочат в седла, а оружие, провиант в дорогу и факелы у них уже есть! Хорошо бы и усадьбу спалить, но нельзя. Пожар быстро привлечет внимание, а им надо уехать как можно дальше, пока не будет обнаружено бегство. Если все сделать с умом, пьяные норманны проспят дольше, чем обычно. И только к полудню обнаружат, что их соседи-сарацины лежат кто связанный, а кто и с перерезанным горлом! Виллигунд усмехнулся и сильнее натянул поводья. До побега оставалось несколько дней и ночей.