Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

Влюбленные источали такое неподдельное счастье, что становилось даже трудно дышать, находясь рядом с ними. И присутствующие, не сговариваясь, в один момент обнаружили, что им что-то срочно понадобилось в соседней комнате. Анна вышла последней и плотно прикрыла за собой дверь. Ей было так хорошо на сердце сейчас, словно на глазах произошло некое маленькое чудо из тех, что постоянно случаются с людьми на протяжении всей жизни. Люди могут их не замечать, проходить мимо, не оценить, насколько удивительны эти самые чудеса. Но именно такие волшебные происшествия освещают жизненный путь. Погруженная в эти философские мысли, Анна стояла поодаль от мужчин, накручивала привычным жестом на пальчик локон, когда над ухом раздался любимый голос: - Кажется, вас впечатлило случившееся? Она обернулась: - А как иначе, Яков Платонович? Я так за них рада, - и украдкой покосилась на Коробейникова и Фирсанова, которые вполголоса оживленно обсуждали успех идеи привезти сюда Соломина. – Но мне вот что пришло в голову. Я вспомнила давнее дело Лидии Колчиной. Помните, тогда погибли два офицера, а девушка эта отправилась на каторгу? Штольман кивнул, а она продолжила: - Колчина ведь тогда вот так же стала заложницей мести Львовой. И если бы не печальные обстоятельства, на всю жизнь оказалась бы связанной с тем человеком, брачным аферистом, что явился к венчанию вместо её жениха. Но Лидия была преисполнена мести, готова была на крайние меры, сама вознамерилась причинить зло убийце своего любимого брата. Да, вы правы, - остановила она Штольмана, который скептически дернул бровью, - её решение было ужасно нелепым, неразумным. И приняла она его в горячечном, яростном состоянии. Но вот здесь у нас совсем другая история. Как же прикажете быть несчастной Наталье Николаевне? Она-то в чем виновата? - в голосе её зазвучало неподдельное волнение. - Ведь бедняжка теперь связана с тем бесчестным негодяем, что стоял рядом с ней у алтаря, которому она с чистым сердцем давала обеты! - Вы не огорчайтесь так, Аня, прежде времени, - остановил её Штольман, беря за руку и незаметно поглаживая ладошку большим пальцем. - Я уверен, хороший стряпчий в два счета докажет несостоятельность этого брака. Она внимательно взглянула на него и недоверчиво переспросила: - То есть... Вы думаете, что всё поправимо? И когда он кивнул в ответ, с воодушевлением заявила: - Вы, сказали, нужен хороший адвокат? Тогда я непременно обращусь к отцу, как только они вернутся. Если конечно у господина Соломина нет своего... Ах, да какие у него могут быть поверенные после того, что с ним сталось. Но я так хочу чем-то помочь! Надо ведь отыскать этого подлеца и призвать... - Анна Викторовна, - качнул головой Яков Платонович, с легкой улыбкой глядя на её раскрасневшееся лицо, - вы и так много сделали для этой пары. Пусть ваша помощь ограничится заботой о состоянии здоровья господина художника. Остальное оставьте уголовной полиции. А вот обратиться к вашему батюшке - замечательная идея. Любая помощь им будет нелишней. Придется с первых дней многое преодолеть, справиться, в общем пройти немалый путь: особенно это касается господина Соломина. И его возлюбленная, - он бросил короткий взгляд в сторону гостиной, - выглядела сегодня не совсем здоровой, или мне показалось? - Да, она плохо чувствовала себя ещё на вернисаже, - кивнула Анна со вздохом сожаления. - Но я списала её недомогание на происшествие с этим лже-Соломиным. Но вы правы: ей непременно надо провериться у врача, хотя бы в нашей больнице. Прерывая их разговор, дверь в гостиную распахнулась, оттуда вышла сияющая Наталья: от бледности и недомогания не осталось и следа. - Господа! Я должна выразить вам свою сердечную благодарность! Вы... Вы такое сделали для нас, - она обернулась на вышедшего следом Глеба - настоящего. Он с неловкой нежностью взял за руку свою обретенную невесту. Выглядел он растерянным и ошеломленным от всего случившегося. А Наталья продолжила. - Мне так хочется чем-нибудь отблагодарить вас. Прошу вас, ну, хотя бы выпить с нами кофе. Не отказывайтесь, господа! Яков Платонович бросил короткий взгляд на часы, но Анна посмотрела на него умоляюще, и он кивнул, соглашаясь. Все вновь вернулись в гостиную. Наталья кликнула прислугу и отошла, чтобы отдать распоряжения. Глеб глазами провожал её, стараясь не упускать из виду ни на минуту. Пока она занималась организацией небольшой трапезы, Коробейников устроился напротив Соломина и, пытливо глядя на него, спросил: - Пока выдалась минута, позволите пару вопросов? - Конечно, - кивнул тот и с извиняющейся улыбкой пожал плечами. – Только вряд ли я что-то смогу сообщить полезного. Я и сам пытаюсь хоть что-то вспомнить, но..., - он сокрушенно развел руками. – Сколько раз за всё это время я размышлял: кто я, откуда, кто мои родные… - А вы попытайтесь, - негромко заметил Штольман, подключаясь к беседе. - Иногда человеку кажется, что он ничего не помнит, но верно заданные вопросы могут навести на мысль, оживить некие воспоминания. Антон Андреевич - большой мастер задавать вот такие правильные вопросы. - Да, я готов! - с серьёзным и сосредоточенным видом кивнул Глеб. - Мне это нужно, может быть, более, чем кому бы то ни было. Коробейников, кивнув, достал свой блокнот из внутреннего кармана сюртука: - Первый вопрос: кем, по-вашему, мог быть этот человек, выдававший себя за вас? Судя по необыкновенному сходству, скорее всего, это был ваш брат? Соломин огорченно покачал головой: - Не помню. Нет…, не помню. - Так жаль, что дом этот совсем новый, и ничто не наведет вас на воспоминания, - заметил Антон Андреевич. - Нет, как раз здесь есть то, что я точно помню, - встрепенулся Глеб и, поднявшись со своего кресла, живо подошел к висевшим на стене картинам. - Я помню вот это... Это же Капри! Я так много писал тогда. - Он перешел к другой картине, изображавшей бульвар, утопавший в зелени. - А это Париж. Я жил недалеко от этого бульвара, вот там, - показал он. После приблизился к портрету Натальи, которая как раз присоединилась к ним и с нежной улыбкой смотрела на Глеба. - И этот портрет... Я помню, как писал вас, Наташа, - он посмотрел на неё с такой любовью, что Анна даже взгляд отвела, словно подсмотрела нечто запретное. А он продолжал. - Ещё помню: была ...пожилая дама в таком... фиолетовом платье, несколько старомодном, которая так... сердечно обращалась со мной. - Это моя тётушка, - кивнула Наталья и вздохнула. - Увы, она скончалась в том же году, после продолжительной болезни. - Вот как, - огорченно покачал головой Глеб. - А ...мои родные... Я что-то рассказывал? - Вы говорили мне тогда, что рано лишились родителей. Но об иных ваших родственниках вы ничего не рассказывали. - Получается, вы помните некие отрывочные сведения, фрагменты из прежней жизни, - резюмировал Коробейников, покусывая кончик карандаша. - У меня в голове сейчас такой…, - Глеб пошевелил пальцами, - …такой сумбур. Словно вспышки… пятна… брызги. Будто зачерпнули кистью из банки с краской и швырнули на холст. - Он потер лоб кончиками пальцев и беспомощно улыбнулся. – Только ничего разглядеть не получается в этой мешанине. Всё как в тумане, отрывочно, спутано… В гостиной повисло напряженное молчание. Наталья смотрела на своего возлюбленного, сплетя пальцы, готовая броситься к нему, защитить, помочь. В этот момент прислуга внесла кофе, напряжение спало, Наталья, отвернувшись, захлопотала вместе с горничной. ************ - Да, вряд ли он сможет нам облегчить задачу, - заметил Антон Андреевич, когда они оставили дом Соломиных. - С памятью у парня совсем плохо. Вы же видели, я сделал всё что мог. - Наталья сможет ему помочь, я уверена, - решительно ответила Анна. – Вы же видите: он что-то начинает вспоминать. Она может подсказать, объяснить, что он такое вспомнил. Я упросила её на днях зайти с господином Соломиным в больницу, и там доктор Милц его осмотрит. Возможно, что-то и решится. Ведь у Александра Францевича есть обширные связи в столице. Сколько там его коллег трудится! Думаю, он сможет кого-то им порекомендовать. И память вернется! И всё будет хорошо! Она говорила это с невероятным энтузиазмом и всепобеждающей верой, и ею невозможно было не залюбоваться в эту минуту. Штольман бросил взгляд на стоявших поблизости Коробейникова и Фирсанова и распорядился: - Антон Андреевич, вы поезжайте в управление, а я отвезу Анну Викторовну домой и присоединюсь к вам позже. - А ко мне будут ещё какие-то вопросы? - спросил Николай Фирсанов. - Я извещу вас, если потребуется что-то выяснить, - кивнул Коробейников, и тот откланялся. Штольман усадил Анну, сам устроился рядом. Коляска тронулась. - Да, запутанное дело, - протянул Яков Платонович, скорее машинально. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что едва ли замечал что-то вокруг. Анне не хотелось прерывать его размышлений. Она просто наслаждалась его обществом, пусть он и не говорил совсем. Просто посматривала на него сбоку, на его сосредоточенное лицо, на нахмуренные брови, на сжимавшиеся на набалдашнике трости пальцы в привычном и знакомом ей жесте. Только когда коляска качнулась, поворачиваясь к её дому, Штольман вдруг очнулся от размышлений и покаянно вздохнул: - Простите, Анечка, я что-то совсем углубился в раздумья. - Это ничего, - улыбнулась она. - Мне с вами хорошо просто молчать, просто находиться рядом. - Ну, что же, - улыбнулся он извиняющейся улыбкой, когда коляска остановилась у крыльца, - ступайте домой, душа моя, сегодня был очень суматошный день для вас. Отдохнуть вам надо. Надеюсь, никаких дежурств в больнице? - Сегодня я займусь здоровьем Олимпиады Тимофеевны, - рассмеялась Анна. - Она наверное дожидается меня. И, возможно, я получу хорошую взбучку! - она прижала пальцы к губам в притворном ужасе. - Тяжело вам приходится... - Нет, не принимайте всерьёз мои слова. Таня умеет укрощать нашу тётушку. Она стряхнула с рукава его сюртука невидимую пылинку: - А, может быть, вы зайдёте к нам на ужин? Ведь опять забудете поесть? - К сожалению, вынужден отказать. Служба, - покачал головой Яков Платонович. - Но даю слово непременно поужинать сегодня. Вот закончим все дела с Антоном Андреичем и зайдем к Голубцову. - Как думаете, задержали этого беглеца - лже-Соломина? - Судя по его стремительному бегству, он был готов, что дела сложатся для него не лучшим образом. так что за ним предстоит ещё побегать. - А вы расскажете мне? - просительно сощурилась Анна. - Непременно расскажу всё, что смогу, - кивнул Яков, накрывая её пальчики своей ладонью, потом вышел из коляски и помог ей спуститься, а после приложился к её тонкому запястью губами. ************* Опрос Соломина нового ничего не дал, да Антон и не рассчитывал ни на что особенное. Когда в монастырь приехали, так обрадовался бывший Найденов другу своему Николаю, потащил того смотреть на роспись внктреннего пространства часовенки, с восторгом показывал какую-то сцену библейскую, как он ловко придумал её написать. В других обстоятельствах, может, они бы и задержались возле неоконченной росписи да выслушали подробный рассказ художника о своем детище, только не ко времени это было. Коробейников кивнул Фирсанову: приступайте, дескать. Ну, тот сразу и выдал: знаю, мол, как твое настоящее имя, узнали сегодня случайно. Так что за тобой мы приехали, отвезем в дом твой. Тот так и остолбенел. Всю дорогу ехал в таком ошеломленном состоянии, что и говорить-то с ним страшно было. Вдруг не выдержит да и свихнётся! Нет, он, Антон, попытался аккуратно вывести художника на разговор, только тот отвечал совершенно невпопад, а только смотрел вперед напряженно, а глаза были такие больные, что Коробейников оставил всякие попытки что-то вызнать, отложил до приезда. Когда подкатили к красивой усадьбе с изящным портиком над широким крыльцом, художник совсем растерялся. Вышел из коляски и, свесив руки, растерянно принялся разглядывать незнакомый ему дом. Фирсанов с жалостью подхватил того под руку и увлек внутрь. А уж там... Там всё и случилось. Как бросился этот несчастный к портрету своей любимой. А потом и саму Наталью как увидал... Даже в горле у Антона засвербило от этой сцены. Сколько же им пережить пришлось. Счастье, что не случилось непоправимого, выжил Глеб Соломин, выходили его монахини. А теперь вот и счастье обрел. Кто еще был так же счастлив, как они, так это Анна Викторовна. Уж так светилась, словно это она была той самой Натальей и это к ней явился потерянный жених. Антон любовался на барышню Миронову ровно до той минуты, пока его начальник не рявкнул отрывисто... нет, не привычное "делом займитесь, Антон Андреич!" Пробурчал, чтобы ехал начальник на службу, а Анну Викторовну он сам отвезет. Ох, Яков Платонович, не там вы угрозу видите, ох, не там, подумалось с иронией. Попрощался Коробейников с Фирсановым да и двинул на службу. Но до управления ему добраться не удалось. Не доезжая Малой торговой улицы, услышали пожарный гонг да людей бегущих увидали, ну и рванулись туда. Да только опоздали: сгорело фотографическое ателье почти полностью. А фотографа вытащили из дымящегося дома, только поздно уже было: несчастный задохнулся в дыму. Мальчонка, что работал у него в помощниках, сидел тут же, весь пропахший керосином, и таращился в одну точку, не отвечая на вопросы. Антон хотел, было, его в кутузку забрать да допросить как следует, только вдруг что-то екнуло в голове. Вспомнился тот мастеровой, что служил в доме Овчинникова. Тоже вот эдак стоял, пялился в одну точку и молчал. А Штольмана в тот момент с разбитой головой и без сознания везли в больницу. Вот и ещё один "привет" от вас, проклятый господин Крутин. Чем же фотограф-то вам не угодил?