Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

Нищему Луке в тот день несказанно свезло. Поднялся ни свет, ни заря, выбрался из ночлежки да повлёкся к церкви занять свое место. А то повадилась туда какая-то нищенка, маленькая, убогая, а злости в ней на цельного здорового мужика бы хватило. Уж такую склоку каждый раз учиняла, когда Лука ей резонно доказывал: его это место, насиженное, намоленное. Заявлялась раньше него и усаживалась в удобный закуток у крыльца. Ветер там не продувал, а козырек от церковки, спускавшийся на забор, хорошо защищал от дождя. Как не позаришься на такое-то удобство! Вот и плелся Лука по утру раненько, похрюкивая от холода, что норовил забраться под все его невразумительные лохмотья. Погода вдруг испортилась резко, с ночи задувало, промозгло было и холодно – зуб на зуб не попадал. Потому и старался идти закоулками, где не так донимал ветер. И тут, проходя через очередной закоулок, запнулся и стукнулся лбом в стену. Присел на корточки, потирая лоб и ожидая, когда в глазах перестанут скакать звездочки, и рядом с собой увидел диво-дивное: у стены валялась полураздавленная коробочка из кондитерской, задняя дверь в которую была тут же. Похоже, кто-то уронил покупку да так и оставил здесь. Не веря своему счастью, схватил находку, трясущимися пальцами открыл и выдохнул: два пирожных, - одно помятое, а второе почти что целое - лежали на дне коробочки. Обо всём забыл Лука, забился в щель и принялся поглощать несказанное лакомство. Он уже закончил, выскреб остатки крема со стенок, облизал пальцы и блаженно зажмурился. Тут-то и появилась эта странная пара. Сначала в проулок нырнул высоченный господин в шляпе с поднятым воротником. Прошел несколько шагов. Остановился совсем близко, повернувшись спиной к Луке, даже и не заметив его. Постоял на месте, переминаясь с ноги на ногу. После по соседней улице процокали копыта, прогрохотали колеса, и подъехавшая карета остановилась так, что дверь её оказалась напротив проулка. Из кареты вышла дама, изящная, как стрекозка, лицо её скрывала густая вуаль. Извозчику дама велела проехать вперед и ждать там, сама же подошла к высокому господину. Лука вжался поглубже в щель в стене, не дай бог заметят. Дама весьма гневалась на господина и говорила с ним злым тоном, что-то вроде "...что вы мне тут написали... зачем здесь эта встреча... могут увидеть…, я велела сделать так, чтобы... а вы чем тут занимаетесь... он будет недоволен..." Важный господин подобострастно заглядывал в лицо даме и что-то лепетал в ответ "...думал, как лучше... я всё контролирую... не подозревает ничего..., я устрою всё с...". Собеседники продолжали что-то говорить в том же тоне, только перешли с русского на чужой. Выплыло вдруг из глубин памяти воспоминание: жесткий палец стучит по макушке в такт произносимым словам: «silence et écoute, silence et écoute». Глаза слипаются от скуки, в животе голодно, руки зябнут от сквозняков, гуляющих по классной комнате. Но гувернантке-француженке всё это безразлично. Ей надо, чтобы он молчал и слушал. Лука потряс головой, избавляясь от гадкого воспоминания. А странная пара уже уходила от него. На перекрестке они кивнули друг другу и разошлись в разные стороны. Лука с облегчением выдохнул, распрямился и остолбенел. Перед ним как из-под земли вырос какой-то господин, закутанный в шарф до самых глаз, в низко надвинутой шляпе и с поднятым воротником. Лука отшатнулся назад, больно стукнувшись затылком о кирпичную стену. Незнакомец потянул вниз шарф, высвобождая лицо. Только лица никакого не было. На Луку глянули пустые глазницы белой маски. А в следующее мгновенье незнакомец прижал указательный палец к тому месту, где на лице обычно располагаются губы: - Тс-с! Лука кивнул, завороженно глядя в глазницы, не в силах отвести взгляд. И тогда незнакомец сказал: - Молчи и слушай! Казалось, вечность прошла. Но в самом деле несколько минут. Незнакомец, сказав ему несколько слов, вновь нырнул поглубже в шарф, развернулся, - подлетела пола пальто, - и пропал, как не было. Ноги подломились, глаза заволокла тьма, и Лука опал неряшливой кучкой на грязноватую землю проулка. **************** - Анна Викторовна, весьма рада видеть. Счастлива возобновить наше знакомство. Улыбка на лице графини Елеонской никак не вязалась с холодным изучающим взглядом глубоко посаженных, словно запавших глаз. Можете улыбаться сколько угодно, госпожа графиня. У меня есть цель, и я не отступлюсь. Так подумалось Анне, внешне же она мило улыбнулась хозяйке дома и защебетала, старательно исполняя роль очаровательной легкомысленной глупышки: - Ах, Эмилия Карловна, как же иначе! Я так рада, что наше здешнее общество пополнилось вашим благородным семейством! Ваша дочь – такая прекрасная девушка, умная, интересная, элегантная. А воспитанница – Софья, кажется? – тоже …хорошо выглядит. Да и может ли быть иначе у такой великолепной наставницы! Сразу чувствуется ваше благотворное влияние. На словах о дочери графиня заметно смягчилась. Когда же Анна упомянула Софью, сперва глаза «великолепной наставницы» вновь заледенели, но после комплимента её талантам хозяйка благосклонно кивнула и предложила присесть. На звук колокольчика прибежала худенькая горничная с неестественно бледным лицом. Пока хозяйка распоряжалась, Анна прижала ладонь к щекам: фальшивая улыбка нещадно тянула губы, даже лицо болело. Тяжело всё же притворяться, но на что ни пойдешь ради счастья доверившихся ей молодых людей. - А где же девушки? – поинтересовалась она как бы невзначай после того, как подали чай с имбирным печеньем. – Я бы хотела и их повидать. - Елена отправилась к модистке. А это до вечера, - махнула рукой графиня. - О, да, я обратила внимание: туалеты вашей дочери выше всяких похвал, - кивнула Анна, всеми силами изображая зависть. – Должна сказать, что на многих моих знакомых её великолепные платья, в которых она блистала у Филимоновых, произвели неизгладимое впечатление. - Ну, это вполне естественно, - с усмешкой пожала плечами графиня. – Моя Елена – барышня на выданье, поэтому я для неё стараюсь приобретать всё самое лучшее. - И что, уже и жених сыскался? Не тот ли это молодой человек, в обществе которого я видела Елену у Филимоновых? О, простите мне неуместное любопытство, - спохватившись, делано сконфузилась Анна. - Ах, не смущайтесь, дорогая, - покровительственно кивнула хозяйка. - В этом нет ничего предосудительного. В конце концов, беседы такого рода – весьма приятное времяпрепровождение дам нашего круга. Она отпила из изящной чашечки с бледно-голубыми разводами и прищурилась - в глазах зажегся недобрый огонёк: - Что касается того молодого человека… Да, я полагала, что господин Панкратов может быть удостоен чести войти в нашу семью. Но по некотором размышлении поняла, что он не подходит моей дочери. Так что и не о чем тут говорить. Ну а вы? – переключилась она на гостью. – Не желаете поделиться своей историей? В конце концов, вы ведь тоже стоите на пороге замужества, или я не права? - Я? – на секунду Анна утратила напускной беззаботный вид. - Ну, многие бы не обратили внимание, - самодовольно хмыкнула графиня. - Но я весьма наблюдательна. Потому заметила, что за вами ухаживают довольно интересные кавалеры. К примеру, господин… э-мм, ах да, Штольман. Очень красивый мужчина, - в голосе Эмилии Карловны послышались чувственные нотки, а глаза буквально сверлили Анну, ловя малейшие изменения в её лице. Ничего подобного не увидев, зашла с другой стороны. - Да, еще господин Клюев… Хотя, кажется, сестрица госпожи Филимоновой оказалась несколько проворнее вас, моя дорогая, - и графиня разразилась хриплым каркающим смехом. Анна быстро опустила глаза в чашку, чтобы скрыть чувства, которые прямо душили её. Мало того, что она занимается сплетнями, как какая-то недалекая кумушка, так еще и собеседница - просто верх воспитанности и деликатности. Мерзко, ах, до чего мерзко. Но дело есть дело. Она отставила чашечку и вновь растянула губы в приторно-слащавой улыбке: - Да, вы правы, Ариадна весьма бойкая девица. Но ей так далеко до ваших очаровательных девушек. Значит, Елена в отсутствии, а что же Софья? Не думаю, что она тоже бегает по модисткам. - Да какие модистки! – рассмеялась Елеонская. - У Софьи нет средств на это. Она рано лишилась родителей, - понизив тон, таинственно заговорила она, склонившись к Анне. - Отец исчез при весьма загадочных обстоятельствах. Следом - матушка. Я, конечно, из человеколюбия вынуждена была позаботиться о бедняжке, взяв её на воспитание. Ведь её мать была мне сестрой. Нет, не подумайте, - поймав внимательный взгляд Анны, заметила она, - Софья ни в чем не нуждается. Но для её дальнейшей судьбы будет гибельно привыкать к роскоши и достатку. Именно так я её и воспитываю: строго и разумно. - Да, я вас понимаю, - кивнула Анна и спросила уже без обиняков. – Так могу я увидеть её? - Но что вам в ней? – в недоумении пожала плечами Эмилия Карловна. – Да и недомогает она нынче. Видимо, простудилась. Не знаю. - Вот как? - оживилась Анна. – Тогда я тем более должна к ней пройти. Вы знаете, я немного в этом понимаю. - Вы? – в изумлении повела плечами Елеонская. - Да, вы знаете, - спохватившись, напустила на себя Анна легкомысленный вид, - так хотела уехать за границу: путешествия, приключения, романтика! Но, - она душераздирающе вздохнула, - папенька нипочём не хотел пускать меня. Пришлось сказать, что я мечтаю учиться на курсах. Он тут же уцепился за эту мысль, вот так я оказалась в Париже на медицинских курсах при тамошнем университете. - Ах, да, я слыхала от Елены, что вы были в Париже. Но, действительно, думала, что вы там путешествовали. Очень интересно, - протянула графиня, взгляд её вновь стал настороженным и изучающим. - Так что, могу я проведать вашу воспитанницу? - прямо спросила Анна. - Что же, я, пожалуй, дозволю. Она потрясла колокольчиком и приказала вошедшей горничной: - Соланж, проводи Анну Викторовну в покои Софи и побудь там, как обычно. Ступайте, дорогая, раз уж вам не терпится применить свой навыки на практике. Но возвращайтесь поскорей, я многое должна у вас выспросить. *************** Софья сидела у окна, склонившись над вышивкой. При звуке открывшейся двери оглянулась и буквально подскочила с кресла: - Анна, вы?! - Здравствуйте, Софья! - протянула к ней руки Анна. - Мне сказали, вы нездоровы? - Так, ничего серьезного, - отвела та глаза. - Просто немного кружится голова и тошнит. - Оставь нас, - обернулась Анна к Соланж. Та мялась у двери и слабым голосом выговорила: - Хозяйка велели... тут быть. Вдруг чего понадобится. - Да нам ничего и не нужно! - рассмеялась Анна. - Так что ты ступай, голубушка. Та еще тише прошелестела: - Хозяйка не велели. - Ты что же, подслушивать собралась? - грозно нахмурилась Анна. Ей жалко было несчастную служанку, но при ней рассказывать о женихе? Чтобы об этом тут же узнала графиня? Да ни за что! Та стояла, низко опустив голову, и Анна, поняв, что ничего от той не добьется, решила сменить тактику и легкомысленно махнула рукой: - А, впрочем, ты нам не помешаешь. Принеси только чего-нибудь, кофе, к примеру. Чай мы с вашей тётушкой уже выпили. Соланж охотно кивнула, но не ушла, а подергала за сонетку, вызывая другую прислугу. План не удался. Софья лишь с сожалением наблюдала за её попытками удалить прислугу. Анна улыбнулась ей ободряюще и заговорила: - Что же, я обещала вашей тётушке осмотреть вас. Я ведь немного сведуща в медицине, как вы знаете. Софья в недоумении распахнула глаза. Она прекрасно знала, что Анна - врач, и растерялась от её тона. - Ко мне приходил наш домашний доктор, - неуверенно начала она, - никаких особенных болезней не нашел. Сказал, что это какая-то инфекция. Стоит ли вам утруждаться? - Ах, Софья, вы боитесь докторов? - рассмеялась Анна и погрозила пальцем. - Не волнуйтесь, уколы я вам ставить не буду. Только посмотрю ваше горло. Соланж, подай мне ложку! Та принесла чайную ложечку и стала рядом в ожидании. Анна смерила её взглядом, потом пробормотала: - Как-то темновато у вас тут. Подойдем к окну! Возле окна Анна усадила Софью и попросила открыть рот, пристально разглядывая горло. - Я принесла вам записку от него, - шепнула она, а громко провозгласила. - Горло немного красное, но это ничего! Пройдёт! Ах, Софья, как жаль, что вы заболели в эти чудные весенние дни, не то мы бы встретились и смогли бы посетить ту славную кондитерскую на Трёхсвятской. Обожаю её! Соланж, вы заказываете там пирожные? Та кивнула, настороженно вслушиваясь в их беседу. - Да, я же к вам пришла по делу! - словно бы вспомнила Анна. - Нас с матушкой пригласили на концерт, который пройдет на днях в здешнем общественном собрании. Вот, принесли приглашение, посмотрите. Анна вытащила из ридикюля старое приглашение от Филимоновых, внутрь которого она вложила записку от Панкратова. Сама же продолжала щебетать, усаживаясь в кресло напротив Софьи: - Приглашение на два лица, а мама, с которой я собиралась пойти, уезжает на днях вместе с отцом на воды. Так что пойти мне совершенно не с кем, - одновременно она быстро раскрыла карточку, показав записку. Софья немедленно зарделась и неловко проговорила: - Право, я не знаю. Обычно я куда-то хожу с сестрой и тетушкой. Спасибо, Анна, но я не смогу принять ваше приглашение. В этот момент принесли кофе, Соланж, пристально наблюдавшая за ними, отвернулась, и Софья неловко спрятала в складки платья записку. Руки у неё тряслись, на глазах дрожали слёзы. Анна только головой покачала: надо же, как запугали девушку. Стараясь укрыть волнение своей собеседницы, она живо поднялась с кресла, загородив Софью, и взяла у прислуги чашку с кофе. Соланж вернулась к своему посту у двери. Анна же подошла к окну, вынудив Софью последовать за собой. - Какой милый сад открывается из ваших окон! - защебетала Анна. Софья вряд ли слышала её, только кивала, незаметно трогая пальчиками карман, куда она спрятала записку. Конечно, ей не терпелось прочесть. - Мы бы могли прогуляться, когда вы поправитесь. Что же, теперь я вынуждена попрощаться. У меня еще масса дел! - Анна, вы..., - воскликнула девушка, - вы зайдёте ещё? - Я зайду на днях, дорогая, - Анна сжала её холодные пальцы в ладонях. - Поправляйтесь! Буду рада навестить. Принесу вам чудесный отвар, который готовит наша Домна. Его можно принимать в это время года, когда погода так неустойчива, и можно легко простудиться. - Спасибо вам, Анна, за вашу заботу и доброту, - порывисто сказала девушка. - Ничего не стоит! - махнула рукой Анна и скомандовала. - Ну что, Соланж, проводи же меня! Графиня ждёт. В дверях обернулась: Софья смотрела ей вслед - глаза её сияли.