Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

Немая сцена на поляне длилась считанные секунды. Затем всё пришло в движение. Мужчины заговорили. Некоторые дамы завизжали от ужаса. Ариадна попыталась упасть в обморок на руки стоявшего поблизости Клюева. Тот, надо отдать должное, успел подхватить её и опустил на стул, стоявший поблизости. Яков Платоныч стремительно подошел к управляющему, потом что-то сказал ему, и они удалились в сторону, откуда прибежал Макаров. По пути Штольман сказал несколько слов Сергею Евграфычу. Тот, немедля протрезвевший от свершившегося, поднял ладони вверх и объявил: - Друзья мои, господин полицмейстер просит всех пройти в дом. Пожалуйте, господа. Сейчас подадут закуски. И напитки! Гости немного притихли и потянулись испуганной вереницей в дом. Мужчины хмурились, негромко переговариваясь, дамы давились тихими рыданиями, цепляясь за кавалеров. Лакеи сновали по гостиной, расставляя подносы с фужерами, разнося закуски, наливая крюшон, лимонад, шампанское. Мироновы после появления Макарова оказались возле Анны. Мария Тимофеевна буквально вцепилась в дочь и не отпускала её от себя ни на шаг, постоянно повисая на её локте и судорожно обмахиваясь веером. Анна охотно бросилась бы вслед за Штольманом, но сейчас это было невозможно. В гостиной они отошли к окну, мать и дочь опустились на узкий диванчик, Виктор Иванович встал рядом. К ним тут же подошел Клюев: - Мария Тимофеевна, Анна Викторовна, как вы? Позвольте принести вам чего-нибудь подкрепляющего? - Ах, Андрей Петрович, будьте так любезны, - слабым голосом отвечала Мария Тимофеевна. Тот развернулся и исчез в толпе. Анна поднялась с диванчика, но мать вцепилась в её руку: - Аннушка, ты куда? - Хочу подойти к Марье Алексеевне, она, кажется, совсем плоха. - Я тоже плоха! – рявкнула шепотом Мария Тимофеевна и подскочила с резвостью, заставлявшей сомневаться в её недомогании. – Прошу тебя остаться! Анна чмокнула её в щеку и мило улыбнулась: - Мамочка, она сидит там совсем одна. Я просто спрошу об её самочувствии тут же вернусь. С этими словами Анна быстро направилась сквозь толпу к креслам, где восседала Сереброва. Проходя мимо ниши, полускрытой портьерами, она вдруг замерла, почувствовав тянущий холод оттуда, и осторожно отодвинула штору, всматриваясь во тьму. На фоне окна, отсвечивавшего тусклым, маячила полупрозрачная женская фигура. Анна медленно вошла в нишу и осторожно спросила: - Надежда, это… вы? Что случилось? Как это произошло? В солнечное сплетение ударил невидимый кулак, Анна задохнулась и оперлась спиной на стену, в глазах потемнело. Управляющий тащит Надежду за собой, больно вцепившись в руку. Она вырывается, отталкивает его, вбегает во флигель и захлопывает за собой дверь, накидывая крючок. Дверь сотрясается от ударов. Надежда пятится, потом разворачивается и, подобрав юбки, во весь дух бежит по коридору. Слышится выстрел, что-то больно втыкается в грудь. Она падает, сильно стукнувшись головой, свет меркнет в глазах. Вспышкой возвращается сознание, и последнее, что она видит сквозь приоткрытые веки, это стоящий над ней мальчик, с ужасом переводящий глаза с неё на лежащий в растопыренных ладошках пистолет. Слышится скрежет сорванного крючка и топот ног. Сознание погружается во тьму. Анна сползла по стене, судорожно пытаясь вдохнуть. Её заметил лакей и, подскочив, забормотал: - Ахти, барышня, барышня! Анна слабо оперлась на его руку и, поднявшись, прижала палец к губам: - Тише. Не надо кричать. Мне уже лучше. - Да как же, барыш… - Ступай, - приказала Анна. Голос хоть и был слаб, подействовал на лакея должным образом, и тот, кивнув, отошел, неуверенно ступая и оглядываясь на неё. Анна пригладила волосы, немного подышала, окончательно приходя в себя и, слегка покачиваясь, пошла по направлению к Серебровой. К родителям сейчас возвращаться не стоило. - Анна, дитя моё, как вы бледны-то. Испугались? – участливо спрашивала Марья Алексеевна, усаживая Анну подле себя. - Нет, что-то душно стало. Любезный, подай! – она взяла бокал с лимонадом с подноса подскочившего к ней лакея. - Вот беда-то, ох, беда! Всё же он убил её! Ах, какое горе, - покачала головой Сереброва. - Как знала: не доведет до добра такое её распутство. Анна, сделав пару жадных глотков, потрясла головой, потом сдавленно выговорила: - Это не он. Не Макаров. Та внимательно вгляделась в бледное лицо Анны: - Не он? А вы откуда… Так это правда? - Что именно? – Анна допила лимонад и отставила пустой бокал на стоявший поблизости столик. Марья Алексеевна, понизив голос, сообщила: - Я слыхала кое-что о вас… необычное. Но списывала это на сплетни, которые всегда сопровождают красивых и независимых женщин. Уж этого добра в свете я нагляделась. Так что же, слухи не лгут? - Не лгут, - помолчав, кивнула Анна, - но… - Но преувеличивают? - Можно и так сказать. Тут Сереброва встрепенулась: - О, смотрите, господин Штольман вернулся. А кто это с ним? - Это Антон Андреич, Коробейников, начальник сыскного отделения. А вон тот – Ульяшин Сергей Федорович, его помощник. - А это что за колоритный мужчина? - показала Марья Алексеевна. - Это наш доктор. Милц Александр Францевич. Та в ответ одобрительно качнула головой. Штольман вышел на середину гостиной, где тут же образовалось пустое место – гости невольно расступились по сторонам. - Господа, здесь произошло преступление. Погибла Надежда Макарова. Полиция в лице начальника сыскного отделения господина Коробейникова, а так же господина Ульяшина произведет следственные действия. Вынуждены будем вас допросить. Приношу извинения за доставленные неудобства. Он говорил эти заученные фразы, сам же обводил глазами толпу, словно искал кого-то. Анна приподнялась с места. И он увидел её за головами присутствующих: лицо его заметно смягчилось. - Но, господа полицейские, - воскликнул один из гостей – благообразный мужчина с обширной лысиной и внушительным брюшком, - мне завтра в присутствие! Я ничего не видел и не знаю! Толпа немедленно взроптала, вторя ему. Тут же подле Штольмана оказалась Евгения Арнольдовна. Была она смертельно бледна, но старалась держаться на ногах: - Господа, дом в вашем распоряжении. Комнат хватит, можете располагаться и отдыхать. К Анне протиснулась Мария Тимофеевна: - Аннушка, идем! Ты должна меня проводить. - Разумеется, мама, - кивнула Анна, бросила взгляд на Якова и, подхватив мать под руку, стала продвигаться к лестнице. В комнате матушка без сил опустилась на софу: - Боже, какой ужас! Хорошее окончание праздника! Как же всё несвоевременно. И такой удар для Евгении. Она просто убита всем происходящим. - Ну, пока убита всё же Надежда Макарова, - заметила Анна, стоя у окна и глядя на залитую лунным светом лужайку. - Аннушка, ты неделикатна! – поморщилась Мария Тимофеевна. - А вообще эта самая Надежда та ещё штучка! Евгения рассказывала о ней такие ужасные вещи, - понизив голос, сказала она. – В общем… не важно. - Мама, я должна спуститься вниз. - Зачем? К Штольману? - Мне нужно ему что-то рассказать. - Аня! Я ничего не понимаю! Я... А ты как себя чувствуешь? - Мама, в доме убийство. И как всякий нормальный человек, я чувствую себя ужасно. Мария Тимофеевна поднялась и, подойдя к Анне, взяла её за руки: - Мы в прошлый раз не договорили. О Штольмане. И всё же я хотела разобраться. Ты ведь отказала ему! А он смотрит на тебя так… так, словно, ты его невеста. Анна обреченно вздохнула и, подумав, начала: - Мама, я должна тебе кое-что рассказать, только обещай, что ты ничего не скажешь папе. У него больное сердце, и я не хочу тревожить его. - Ты меня пугаешь, Аннушка. Но я с-слушаю. - Дело в том, что… я пока не могу выйти за Якова Платоныча. Он… он расследует одно очень важное и секретное дело. Какое, я рассказать не могу. И вот пока он не завершит расследование, он не хочет… связывать меня обязательствами. Ведь его близким тоже может грозить опасность. Родных у него нет. Вот, - Анна выдохнула и поежилась. Полуправда выглядела очень неубедительно, но ничего другого Анна быстро придумать не смогла. Мария Тимофеевна слушала её, прижав пальцы к губам: - О, боже! Тебе грозит опасность! - Мама! Нет! - всплеснула руками Анна. - Мне ничего не грозит, пока никто не подозревает о нашей склонности друг к другу. - О, да, не подозревает, - в сомнении покачала та головой. – Достаточно взглянуть на вас обоих, и всем всё становится ясно. Аннушка, вы с Яковом Платонычем совершенно не умеете притворяться. Но, боже мой, зачем, зачем тебе этот проблемный человек? То ли дело Андрей Петрович! Хотя, кажется, Ариадна взялась за него всерьез! - Мама, помни ты пообещала не говорить папе! - Да помню я, помню, - страдальчески поморщилась та. - Теперь мне надо идти. Она приложилась губами к лбу дочери и обреченно махнула рукой: - Ну, что же ступай, дитя мое. И ради Христа, будь осторожна. Держись от господина Штольмана подальше, умоляю. **************** Оставив мать в её комнате, Анна спустилась по лестнице. Когда проходила темноватой галереей первого этажа, внезапно отворилась одна из дверей, и оттуда выпорхнула Ариадна, прикладывая платочек к глазам. - Ах, Анна Викторовна, какое несчастье! Какое ужасное несчастье! – воскликнула она, и в коридор следом за ней тут же выглянул Яков Платоныч. - Анна Викторовна, я должен вас также опросить, - притворно строгим тоном сказал он. Ариадна только вздохнула и, махнув платочком, отправилась в сторону гостиной. Войдя, Анна опустилась возле стола. Яков устроился напротив, взяв в руки её ледяные ладони: - Вы были так бледны там, – он качнул головой в сторону, где находилась гостиная. – С вами всё в порядке? - Яков Платоныч, моя бледность вообще не важна сейчас, - отмахнулась Анна. – Я должна вам сказать… А где этот управляющий? Макаров? - Я велел его пока запереть в чулане. - Боюсь, что это напрасно. Он не убивал. - С чего вы взяли? – Штольман спохватился и кивнул. – Он тоже твердит, что не убивал. Но вы… Вы что-то знаете? - Да! – твердо кивнула Анна. - Я… видела. Она приходила ко мне. - Она? Надежда? И что же она сказала? – он подался к ней. Анна привычным жестом сложила пальцы, словно держала иголку, и, вспоминая, начала: - Она показала, как Макаров ведет её – так грубо! Потом она вырывается и, заскочив во флигель, закрывает за собой дверь на крючок. Бежит по галерее, - сосредоточенно продолжала Анна. – Потом… тычок в грудь. Боль. Она падает. Придя в себя, видит над собой мальчика с пистолетом в руках, слышит скрежет от вырванного из двери крючка. Дальше – тьма. Последние слова она произнесла очень тихо и словно бы нехотя, низко склонив голову. - Что еще за мальчик? Анна подняла голову и, страдальчески морщась, выговорила, словно бы через силу: - Это Коля. Сын управляющего. Надежда была его мачехой. Он её …ненавидел.